|
На первую страницу сайта "Владимир ВЫСОЦКИЙ. Каталоги и статьи"
К оглавлению раздела
Дата публикации – 26.06.2013 г. (дополнено 3.07.2013 г.)
О Владимире Высоцком вспоминает
Александр Павлович НИЛИН
М.Ц. – Вы учились с Высоцким в Школе-студии МХАТ и хорошо его знали тогда...
А.Н. – Я хорошо его знал в самый начальный период его творчества. Потом тоже, конечно, знал, но уже не так близко. Я поступил в Студию в 1957 году, когда Володя уже был на втором курсе. Там, естественно, все друг друга знали – это же не нормальный институт, у нас на всех курсах было человек восемьдесят. Мои сокурсники Саша Тульчинский и Сева Шиловский занимались с Высоцким в одном кружке у мхатовского актёра Владимира Николаевича Богомолова, они его уже знали, поэтому я довольно быстро с ним познакомился. Ну а кроме того, первый и второй курсы ведь очень близки. Володя жил близко от общежития, очень много времени там проводил, и я туда тоже часто приходил.
Вспомнил сейчас случай, как полночи там куролесили узкой компанией в комнате у будущей жены знаменитого режиссёра Ивана Пырьева – Лионеллы – и Высоцкий пел, но не стану утверждать, что пел он исключительно свои песни.
М.Ц. – Помимо обязательных занятий в Школе-студии, Высоцкий занимался творчеством? Были ли уже тогда стихи?
А.Н. – У меня такое ощущение, что стихов тогда не было. Я так говорю потому, что помню один "капустник" их курса. Володя там изображал Чарли Чаплина и пел куплеты. Дело в том, что у нас две девушки – Нина Веселовская и Маргоша Володина уже снимались в кино, поэтому эти куплеты были о кинозвёздах. Володя пел, пританцовывая в чаплинском котелке и с тросточкой, – и очень органично чувствовал себя в пластике Чарли, словно примеряя себя к будущей всенародной славе... Но куплеты, как позднее я узнал, сочинил близкий друг Высоцкого Игорь Кохановский, уже тогда обещавший стать поэтом...
Своих песен у Володи, как мне кажется, тогда ещё вообще не было, но, возможно, он жил уже их предчувствием. Пел он под гитару часто. У него на курсе вообще многие пели: Валя Буров с хорошим голосом, Гена Ялович – они с Высоцким, по-моему, знали все песни вообще, музыкален был Гена Портер, и особенно Валя Никулин, у которого, если не ошибаюсь, мама была пианисткой, и он рос под роялем. Среди студентов Володя славился как рассказчик очень смешных историй с то ли подсмотренным им в жизни, то ли отчасти и сочинённым персонажем Серёжей, который из-за шепелявости не мог и выговорить своего имени – получалось "Сезёза". Он обращался к собеседнику-тёзке, тоже "Сезёзе", с вопросами типа: "Сезёза, у тебя субы есть?", – и так далее, – например, "Сезёза, а у тебя ... далее неприличное наименование детородного органа ... есть? У меня есть..."
У Володи на курсе были яркие личности. Они не стали знаменитыми никто, кроме Вали Никулина, но люди были очень талантливые и я не могу сказать, что Володя был первым номером. Он и не мог быть им по своему тогдашнему амплуа. Я интересовался его прошлым тогда. Ну и вообще ведь первый курс всегда очень интересуется вторым, потому что они же уже укоренились. И я Володю спросил: "Ты, наверное, у себя в самодеятельности был первым артистом?" Он мне сказал: "Понимаешь, я по своему амплуа первым быть не могу. Ты хочешь сказать – лучшим? Лучшим был..." По причине теперь легко объяснимой ответ Высоцкого мне навсегда запомнился...
Первоначальная конкуренция у Высоцкого на курсе была очень сильной. Выделялись несколько человек: Валя Буров, Гена Ялович с его оригинальным комическим даром, Жора Епифанцев, конечно, сыгравший в кино Фому Гордеева, и наиболее отмечаемый Высоцким Витя Большаков... Однажды мы сидели с Высоцким во время занятий в коридоре студии. Я в тот день был дежурным, а Володя просто подсел поболтать, у него в тот день утренней репетиции не было. Я дал звонок – и в коридор вышли Валя Никулин и Витя Большаков. Они продолжали начатый на репетиции спор – и Валя, по своему обыкновению, излишне кипятился. Высоцкий заметил: "Зря Валька на него орёт – Витька из нас самый способный. Мы испорчены самодеятельностью, а он сохранил непосредственность". Но про Витю Большакова после окончания им Школы-студии я никогда больше не слыхал.
То, что Володя Высоцкий не был лучшим на своём курсе, хорошо видно по его ролям. Вот на курс старше учился Гена Фролов, который сейчас в "Современнике", так у него из пяти ролей четыре были главные. Хотя курс был очень сильный (Юрий Гребенщиков, Альберт Филозов, Анатолий Ромашин, Александр и Евгений Лазаревы, Вячеслав Невинный), но всё равно видно было: Гена – это премьер, это социальный герой, и он играет главные роли. А Володя социальным героем не был. У него было неопределённое амплуа, на которое театры не очень-то и бросались. Чтобы хорошо пойти в театре, молодой человек должен быть героем, потому что характерные актёры есть и взрослые.
В студии он не мог быть героем, и планировался как характерный, комедийный актёр, но человек был очень упорный. Первая жена его Иза говорила: "Володя был танк". И это так и было.
Я помню, как однажды наш и Володин курс послали в общежитие Университета на Ленинские горы. Они уже были на третьем курсе, а мы на втором. Концерт что-то не склеился, просто сидели, разговаривали, но Володя в конце всё-таки встал на стул и начал читать "Баню" Маяковского. Приехать и не выступить он не мог. Это я запомнил хорошо. Все остальные спокойно к этому отнеслись, ну не сложился концерт – и не надо, а Володя к этому отнёсся иначе.
М.Ц. – А почему не сложился концерт?
А.Н. – Да просто разговор показался более интересным. Это же, в общем, и не концерт был, – просто приехали познакомиться. Ну, предполагалось, что, может быть, сыграем какие-то отрывки. При этом понятно же, что песни из "капустников", которые мы пели, студентам университета были не очень интересны, – они же касались наших преподавателей и наших студентов, которых они не знали. Нельзя сказать, что мы провалились, но многие смешные вещи от них, естественно, ускользнули. Но Володя в конце всё-таки, как говорится, взял площадку.
А о песнях Володи я впервые услышал уже позднее от режиссёра Андрея Смирнова. Он учился на одном курсе с Люсей Абрамовой, второй женой Высоцкого, и как-то мне сказал, что муж Люси пишет блатные песни. А я сказал: "Да я знаю Володю. Наверное, это не его песни? Может, он их просто поёт?" Для меня было удивительно узнать, что это всё-таки его собственные песни.
М.Ц. – Из отрывков, в которых участвовал Высоцкий в студии, Вам что-то запомнилось? Многие хорошо отзываются об отрывке из "Преступления и наказании"...
А.Н. – Да, это я помню, был очень хороший отрывок, который они делали с Вильданом. Причём по данным Вильдан тогда выглядел лучше. Я не скажу, что Володя ему уступал, но Вильдан был больше похож на героя, его после окончания взяли во МХАТ.
М.Ц. – До сих пор мы говорили о задатках Высоцкого как актёра. А как человек, как личность – каким он Вам запомнился в студии?
А.Н. – Он был очень хороший парень, необычайно общительный. Никогда никаких сложностей в общении с ним не было. У нас и потом были хорошие отношения, просто мы уже редко виделись. А в студии мы очень много времени проводили в общежитии – ночью, с водкой. Володя знал тогда все песни. Во всяком случае, было такое ощущение, что они с Яловичем знали вообще все песни – и официальные, и неофициальные, уличные, блатные... Володя всегда был весёлым, я не помню его угнетённым или рефлексирующим, чем-то недовольным, на что-то жалующимся. Правда, когда после института в театрах у него не заладилось, он показался мне слегка растерянным, но не мрачным.
М.Ц. – После распределения Высоцкий оказался в театре имени Пушкина, но ведь были и другие возможности?
А.Н. – Володя сначала поехал в Киев к Романову, куда, как я понимаю, его никто не звал. Жена его Иза там очень хорошо пошла, а он вернулся обратно. В "Современник" Высоцкий не пошёл совершенно сознательно. Мы разговаривали тогда, и он сказал, что хотел бы работать у Равенских. Равенских был преподавателем Школы студии, к нему многие тянулись.
Потом Володя оказался вообще вне всего. Через несколько лет мы встретились в ресторане ВТО и он мне сказал: "Шура, я сейчас могу писать песни по заказу для кино". Я засомневался, если честно, но потом вышла картина "Вертикаль" – и, действительно, там Володины песни. Может быть, он это рассматривал как вариант профессии?
Иногда кажется, что в жизни Высоцкого сразу появилась "Таганка", но ведь это не так. Студию он окончил в 1960-м, на "Таганку" пришёл в 1964-м. Четыре года – это большой срок всё-таки. Конечно, он хотел сниматься в кино, но настоящих ролей-то не было. В "Сверстницах" он в эпизоде изображал студента театрального института... Эпизодик сыграл в "Живых и мёртвых". В "Карьере Димы Горина" он был более-менее заметен на роли второго плана, ещё заметнее в "Стряпухе", где он даже пел, но песню на слова одиозного тогда Анатолия Сафронова. У него были наполеоновские планы, но как-то не складывалось. Театр миниатюр, куда он потом попал, – это было для него, но что-то, видимо, ему там не нравилось, хотя по профилю театра – пародии, юмор – это должно было ему подходить.
Он, видимо, переменил своё отношение к "Современнику", пробовал поступить, – не взяли. Да ему там и места не было. Из всего их курса там только Валя Никулин прижился. Все остальные ребята с их курса там никак себя не проявили, хотя очень талантливые были – Гена Ялович, Марина Добровольская, Валя Попов, который снялся потом в главной роли у Хуциева в "Заставе Ильича".
Начало работы Володи на "Таганке" я тоже помню хорошо. Однажды мы с Володей сидели в ресторане, и он мне сказал: "Я сегодня сказал Любимову, что готов работать бесплатно. А он мне сказал: "Мне не надо от тебя одолжений. Ты просто приходи вовремя и работай. А бесплатно не надо"".
А вот потом мы уже встретились после большого перерыва. Я по своим делам был в кабинете Любимова, туда вошёл Володя, и по тому, как он вошёл, я понял, что он уже в театре занимает ведущее положение. Он и действительно репетировал тогда Гамлета.
В молодости он хотел сыграть интересную характерную роль, но по возрасту было рано, а на героя его не брали. А к моменту работы над Гамлетом у него уже внешность сильно изменилась. Раньше он был угловатый, смешной, а потом у него как-то окрепло лицо, и претензии на героические роли больше не удивляли – ни в театре, ни в кино (запреты на съёмки Высоцкого исходили от начальства, напуганного его песнями).
На мой взгляд, он проделал гигантскую работу. О внутренней, наверное, правильнее судить по содержанию песен. Но я бы сказал непременно и о той работе, которую проделал Володя над своим телом, над всей физикой, как говорят артисты, его пластика излучала теперь особую энергию, передающуюся залу и на концертах, и на спектаклях. И многое, кстати, было сделано именно под влиянием "Таганки". Когда пишут, что он на одной руке делал "крокодила", то это ведь тоже влияние "Таганки". Их премьер Коля Губенко параллельно с ГИТИСом учился в цирковом училище, поэтому чтобы войти на его роли, когда Губенко ушёл из театра, Высоцкий должен был проделать очень большую работу и себя очень подтянуть физически. Конечно, то, что Губенко в момент актёрского становления в этом театре ушёл от Любимова – большое везение для Высоцкого. Вместе с тем, пора было ему и повезти после четырёх лет метаний и скитаний.
Мне приходилось слышать суждение, что актёр Высоцкий без песен Высоцкого на сцене и в кино не был бы таким уж явлением. Но зачем сослагательное наклонение, когда он был – и выходил на публику тем именно Высоцким, чьи песни любила вся страна. Слава барда освобождала его от сравнений.
Актёр Высокий – это одно (вне зависимости от масштаба актёрского дара), а Высоцкий – как явление в искусстве и литературе вообще, ничего подобного не напоминающее – другое. Сам он, по моему мнению, не настаивал на том, чтобы воспринимали его в комплексе разнообразных талантов – он, по-моему, и рад бы отделить себя актёра от себя же – поющего поэта. Но не мог – и от нас кто же требует отделения одного от другого? Есть Высоцкий – и этим исчерпывается тема его восприятия.
Единственное, что рискнул бы я добавить. В песни Володя, на мой взгляд, пришёл непосредственно из актёрства – из желания перевоплощения в кого-либо – песни у него не от первого лица (одного лишь своего автобиографического "Я"), а всегда от персонажа, чью судьбу, профессию, характер артист примерил на себя – и лучшие роли сыграны им в песнях... Но приобретённый в песнях – в лице сочинённых им героев – огромный кураж не покидал Высоцкого больше никогда. И энергетику, делающую его знаменитым артистом, этот кураж и рождал – на сцене "Таганки" особенно.
Актёрское превращалось у него в поэтическое, а поэтическое – в актёрское.
М.Ц. – В юности Вы были своим человеком в доме Виктора Ардова. Насколько, на Ваш взгляд, вероятен факт встречи Высоцкого с Ахматовой?
А.Н. – Мне такая встреча представляется маловероятной. Я довольно хорошо знал Ордынку Ардова и подробности жизни там Анны Андреевны – тому свидетельством мой роман "Линия Модильяни", опубликованный в шестой книжке журнала "Знамя" за 2010 г.
Понимаю желание поклонников Высоцкого соединить Владимира Семёновича с Анной Андреевной. Возможно, что и у самого Володи такое желание могло возникнуть, но скорее уж, к середине семидесятых годов, а умерла Ахматова в 66-м, когда Высоцкому были гораздо интереснее Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина – сопоставление, а затем и соперничество с ними занимали его больше, чем знакомство с Анной Андреевной.
Я согласен с отцом Михаилом Ардовым, что Володя мог мельком увидеть Ахматову в гостях у младшего из братьев Ардовых – Бориса, но и это вызывает у меня сильное сомнение. Мы, пока я учился в студии МХАТ, были с Борисом неразлучны и практически каждый вечер проводили вместе.
Позже, став студентом университета, я всё равно очень часто бывал на Ордынке, поскольку жил рядом – в Лаврушинском переулке. Кстати, моему отцу (Павел Нилин, известный советский писатель, – М.Ц.) Володя говорил, что бывал у нас на Лаврушинском ("Побили там у вас посуды"), но на Лаврушинском Володя точно не был при всём моём желании обогатить мою биографию этим фактом.
С Борисом Володя был короче, чем со мной (оба любили рассказывать анекдоты и разыгрывать забавные сценки), но не настолько короче, чтобы встречались они на Ордынке без меня, или Борис не рассказал бы мне о такой встрече. Хотя опять же апологеты Ордынки рассказывают теперь, что Высоцкий пел у Ардовых...
Познакомиться с Ахматовой Высоцкий мог бы и без помощи Бори Ардова. С Ахматовой дружил профессор Школы-студии МХАТ Виталий Яковлевич Виленкин – и он приходил к ней не раз на моей памяти к Ардовым, и Анна Андреевна у него гостила. Не думаю, однако, что в тот момент, когда в гостях у Виленкина была Ахматова, он пригласил бы даже самого талантливого студента Школы-студии МХАТ. От Игоря Кваши я слышал, что Виталий Яковлевич приводил его к Ахматовой на дачу в Комарово, но Кваша уже был и актёром знаменитого театра, и другом Виленкина. Володя же, насколько я знаю, из педагогов Школы-студии ближе всех был к Андрею Донатовичу Синявскому.
Виталия Войтенко я знал очень хорошо. Он был своим человеком на Ордынке и мог позабавить Анну Андреевну своими выпадами против товарища Сталина, но всё же Войтенко был другом Ардовых (и моим в не меньшей степени), но не Ахматовой, и вряд ли решился бы он приводить к ней кого-либо. Войтенко был талантливым человеком, но почему-то у меня сложилось впечатление, что Высоцкого до прихода к тому большой славы он вообще недооценивал, хотя и помогал.
Так что, на мой взгляд, Ахматову Высоцкий, в принципе, мог видеть, но не видел и, как я уже сказал, кажется, и не хотел видеть. Вот потом, лет через десять, он мог и пожалеть, что так и не видел Ахматовой, как классик классика.
по материалам беседы 16.06.2013 г.
и письма Александра Нилина Марку Цыбульскому от 29.06.2013 г.
(Copyright © 2013)
_______________________________________________
<<< (обратно к тексту)
|
