"Внимание, цунами!"
(1969 г.)

        У этой картины не вполне обычная судьба: её начинал снимать один режиссёр, а заканчивал другой. Фильм, хоть и относится к приключенческому жанру (вот как описывается его содержание на интернет-сайте "Наше кино": "Отдалённый пост оповещения в Тихом океане. Семеро моряков несут свою службу, мирное течение которой прерывает обрушившийся на остров цунами. Есть жертвы – теперь необходимо предупредить материк о надвигающейся стихии..."),*111 и снимались там отличные актёры Г.Юматов и В.Зубков, но вышел не очень зрелищным, поэтому его мало кто видел.

        В фильме звучит песня Высоцкого "Долго же шёл ты в конверте, листок..."; ещё одна песня, написанная для него, – "Пословица звучит витиевато...", – в фильм не вошла.

        Планировалось ли в картине участие Высоцкого? С этим вопросом я обратился к В.Мальцеву, весьма известному человеку на Одесской киностудии, в качестве ассистента режиссёра и директора картины причастному к созданию многих фильмов.

        М.Ц. – В фильм "Внимание, цунами!" Высоцкий изначально не планировался? Насколько я знаю, он туда только песни писал?
        В.М. – Он планировался. То есть, ну как... Они очень дружили с Юрой Хилькевичем, и тот очень хотел его снять, но не удалось. Его даже из титров фильма как автора песни хотели вырезать.
        Там было так: ещё и проб не было, Юра только предложил, так ему сразу сказали: "Закроем картину, если там будет Высоцкий". А с картиной получилась такая история... Сдача картины должна была быть 31 декабря. Её начинал снимать Игорь Старков, автор сценария. И он её снимал. Три месяца проснимал, не снял ни одного кадра. Вот так вот... Он сценарист хороший, а режиссёром быть не мог.
        Оставалось до сдачи три месяца, до Нового года, до сдачи картины, нужно было выручать. А Хил (Юнгвальд-Хилькевич, – М.Ц.) был на высоте тогда. Он только что снял "Опасные гастроли". Эту картину хоть пресса и ругала, но ажиотаж был просто невиданный, поэтому Хилу предложили спасать картину. Причём, предложила не только студия, но и Госкино Украины, и Госкино СССР.
        Получалось так, что если этой картины не будет, то её нечем заменить было. Туда были брошены все силы. Хил только заикнулся о Высоцком – куда там! Сказали: "Надо сдать картину, чтобы мы все получили премии". Поэтому идею участия в фильме Высоцкого зарубили просто на корню. Но песню Высоцкого использовать разрешили.
        Пригласили посниматься любимую Высоцкого – Таню Иваненко. Так что она снималась, а он приезжал".*112

        Последняя фраза не совсем точна: эпизод, в котором участвовала Т.Иваненко, снимался не в Одессе, а во Владивостоке, – на Одесской студии шло озвучивание фильма.

"Белый взрыв"
(1969 г.)

        В картине режиссёра С.Говорухина "Белый взрыв" Владимир Высоцкий исполнил крошечную эпизодическую роль капитана. Теперь этот эпизод – единственная причина, по которой довольно-таки неудачный фильм иногда демонстрируют по телевидению, хотя вся сцена с участием Высоцкого занимает меньше половины страницы режиссёрского сценария.

        "В укрытии, над нависающей скалой, покрытой кустарниками и цепкими, растущими в трещинах деревьями, сидел на патронном ящике пожилой капитан и в раздумье тёр небритые щёки. Слышались разрывы снарядов, выстрелы – рядом шёл бой.
        Перед капитаном стояли лейтенант Артём и шофёр. Шофёр курил, слушал с безразличным видом.
        – Альпинисты, – медленно повторял капитан. – Где ж я тебе их достану? Может, у Савельева в роте?
        Он повернул голову вглубь укрытия, где сидел политрук с забинтованной головой и чистил пистолет.
        – Там, вроде, нету, – ответил политрук, не поднимая головы.
        – Немцы закрыли перевал, – сказал Артём.
        Капитан недоверчиво посмотрел на него, но понял, что лейтенант не шутит.
        – Нда. Когда они?
        – Сегодня утром.
        – Слышал, политрук? – капитан снова повернулся к политруку.
        Тот спокойно продолжал чистить пистолет, а потом, не отвечая на вопрос, сказал:
        – Кажется, есть один. Шота Илиани, сван. Если и не альпинист, то всё равно горы знает, вырос тут...
        – Спичкин! – крикнул капитан.
        ...И через секунду в укрытие влетел молодой двадцатилетний солдат с припухлыми, ещё мальчишескими губами.
        – В роту Пилипенко! Шота Илиани – ко мне".*113

        Изначально всё планировалось иначе: Высоцкий не должен был появиться на экране даже в эпизоде, но в картине должны были звучать его песни.

        "В августе 69-го – я как раз валялся в постели после вертолётной аварии, – вспоминал позднее С.Говорухин, – от него (Высоцкого, – М.Ц.) пришло звуковое письмо. На магнитофонной ленте были записаны две песни. Первая показалась мне несколько иллюстративной.
                И когда шёл бой за перевал, –
                Чтобы не был ты врагом замечен, –
                Каждый камень грудью прикрывал,
                Скалы сами подставляли плечи.
        Вторая же понравилась безусловно. И простотой мысли, и простотой формы, и запоминающейся мелодией.
                И пусть пройдёт немалый срок –
                Мне не забыть,
                Что здесь сомнения я смог
                В себе убить.
        Почему-то ни одну из этих песен я в картину не вставил. Сейчас жалею. Но тогда мне показалось, что песни не могут органично войти в фильм, и вообще снижают драматизм происходящего на экране.
        Володя крепко обиделся. До этого обычно его песни выкидывало из фильмов кинематографическое начальство. А тут – режиссёр, товарищ... Помню наш разговор:
        – Я знаю, почему ты не вставил мои песни.
        – Почему?
        – Хотел посмотреть, получится ли у тебя без меня.
        Не уверен, имел бы фильм успех, будь там песни Высоцкого. Но без них он прошёл по экранам незаметно, никто его не помнит, кроме альпинистов".*114

        Таким образом, песен в картине не оказалось, но зато оказался сам Высоцкий, и произошло это в результате упомянутой С.Говорухиным вертолётной аварии. 26 июля 1969 года вместе с оператором Василием Кирбижековым и консультантом картины Леонидом Елисеевым они отправились на вертолёте к месту съёмок. При посадке пилот совершил ошибку, и вертолёт врезался в скалу.

        "В Тырныаузской больнице нас обследовали, сделали рентгеноскопию, – вспоминал Л.Елисеев. – У Славы была повреждена ключица, сломаны два ребра и разорван мениск левой ноги; у меня нашли компрессионный перелом позвоночника.
        Вот этот случай и стал тем обстоятельством, которое привело Высоцкого в картину "Белый взрыв".
        Из-за полученных травм мы со Славой в течение месяца не могли участвовать в дальнейшей работе в горах Кавказа, и было решено (чтобы не терять время и деньги) переместить экспедицию в Крым, где я хорошо знал все скальные объекты, пригодные для съёмок, не требующие больших и трудных подходов".*115

        Съёмки шли своим чередом, а Высоцкий вместе с Мариной Влади совершали круиз на теплоходе "Грузия", и, узнав, что С.Говорухин находится совсем недалеко, приехали к нему в гости в Алушту. Режиссёр предложил Высоцкому сыграть в эпизоде, тот согласился. Вот так, благодаря стечению обстоятельств, список кинофильмов, в которых снимался Высоцкий, стал на одну строку длиннее.

        Всё описанное до сих пор подтверждается документами и многочисленными свидетельствами. А вот дальше начинается череда забывчивости мемуаристов, фантазий и легенд, в которых следует разобраться, ибо задачей биографа как раз и является разбор противоречивой информации и поиск истины.

        Художник-постановщик картины Михаил Заяц в разговоре со мной припомнил события, связанные со съёмками "Белого взрыва":

        "М.З. – Я с Говорухиным работал на картине "Белый взрыв". Высоцкий приезжал к нам в экспедицию в Кабардино-Балкарию, где мы снимались, жил с нами. Мы там варили плов в горах...
        М.Ц. – Давайте уточним этот момент... Насколько я знаю, съёмки были в Крыму, в районе Алушты. Однажды там оказался Высоцкий, и Говорухин дал ему сыграть небольшой эпизод.
        М.З. – В Крыму снимались несколько эпизодов. Гурченко (исполнительница главной женской роли в картине, – М.Ц.) не могла сниматься в горах, климат ей не подходил, она боялась гор. Тогда я поехал, и в Крыму нашёл места, где эпизоды с ней можно было снять. Мы солью там камни декорировали. Потом я подмонтировал, и все эпизоды с Гурченко, снятые в Крыму, пошли за милую душу!
        М.Ц. – Значит, потом съёмочная группа перебралась в Кабардино-Балкарию. А Высоцкий приезжал просто так, пообщаться?
        М.З. – Нет, не просто пообщаться. Он же там песню исполняет.
        М.Ц. – Нет, песни Высоцкого там нет. Он предложил туда две песни, но их в картине нет.
        М.З. – Правда? Я вот даже этого не знал. Но в любом случае – в Кабардино-Балкарии с нами он был".*116

        Это свидетельство не подтверждается ни С.Говорухиным, ни Л.Елисеевым. На всякий случай, о возможном приезде Высоцкого в Кабардино-Балкарию я спросил кинохудожника Валентина Гидулянова, тоже работавшего на "Белом взрыве".

        "В.Г. – Часть картины снималась на Кавказе, а потом мы поняли, что можно без особых физических затрат снимать и в крымских горах. Я там сделал такую ледяную гору, и мы продолжали там снимать. Там удобно, там тепло.
        М.Ц. – Художник Михаил Заяц говорил мне, что помимо участия в том маленьком эпизоде в Крыму, Высоцкий приезжал просто в гости к Говорухину на съёмки в Кабардино-Балкарию...
        В.Г. – Нет, я не помню этого. Я помню только его приезд в Крым".*117

        Таким образом, вопрос о других визитах Высоцкого в гости к С.Говорухину во время съёмок "Белого взрыва", видимо, можно считать закрытым – их просто не было.

        Как ни странно, совсем простой вопрос – о том, каким образом Высоцкий и Влади оказались в гостях у С.Говорухина, – в литературе начинает обрастать фантастическими подробностями.

        Вспоминает второй режиссёр картины Владимир Сенаткин:
        "Доснимали фильм в Алуште. Сюда на огонёк к Говорухину заехал Высоцкий. По-дружбе тот предложил ему крохотную роль политрука, на которую перед тем без проб уже был утверждён директор картины Галкин (военная форма сидела на Галкине, как влитая). Неожиданно появилась Марина Влади. Она совершала круиз на теплоходе с остановкой в Ялте. Схватила такси, рванула в Алушту. Они недавно только поженились. Сидим, ужинаем. Вдруг вызывают Галкина. Возвращается, успокоительно показывает: всё обошлось. Оказывается, за Мариной Влади бросились в розыск соответствующие органы: иностранцам нельзя отклоняться от маршрута. Галкин уговорил их подождать до утра, гарантировав её утреннюю отправку на пароход в Ялту".*118

        В мемуарной литературе о Высоцком неточности и ошибки встречаются весьма нередко, но В.Сенаткин, кажется, установил новый "рекорд". Во-первых, в Алуште фильм не доснимали, работа над картиной только начиналась. Во-вторых, у Высоцкого роль не политрука, а капитана. В-третьих, Марина Влади не была на круизе отдельно от мужа. В-четвёртых, Высоцкий тогда ещё не был её мужем. Вопреки свидетельству мемуариста, брак был зарегистрирован 1 декабря 1970 года, то есть, через полтора года после описываемых событий. В-пятых, никто из "органов" в погоню за ней не бросался. Вот такие бывают воспоминания...

        Прав В.Сенаткин только в одном: иностранцам действительно не разрешали отклоняться от маршрута. В СССР (как и в нынешней России) въездную визу давали с указанием городов, которые можно было посетить.

        Работавший на картине Валерий Логвинов даёт гораздо более точную информацию:
        "Высоцкий приехал к нам в Крым с Мариной Влади. Ей разрешили отдыхать, в Ялту разрешили приехать. Но не разрешили ездить посмотреть весь Крым. Так по-секрету мы взяли катер прогулочный. Небольшие, как у нас в Одессе, "трамвайчики" морские. Марина надела свои очки. И вот этот катер под видом выбора натуры для съёмок объехал весь Крымский полуостров".*119

        Таким образом, история прибытия Высоцкого в лагерь киногруппы и история его пребывания там в течение нескольких дней утрачивает ореол таинственности, но легенды на этом не кончаются. Одна из них касается самой роли Высоцкого.

        "Он играл своего комбата естественно и просто, играл, как жил – комбат был таким, каким он, Володя, его себе вообразил, – писал Л.Елисеев. – Когда заработала съёмочная камера, Володя делал всё естественно, без перебора, с внутренней уверенностью и знанием образа. Наверное, сказывалось здесь и то, что он вырос в семье военного и даже какое-то время жил в воинской части".*120

        Разумеется, в воинской части Высоцкий никогда не жил (в 1947-1949 гг. он жил с отцом и мачехой в немецком городе Эберсвальде, где жили и другие семьи офицеров, служившие в расположенной там части), но дело даже не в этом. Если не смотреть фильм, то из воспоминаний Л.Елисеева складывается впечатление, что у Высоцкого была большая роль, а не крошечный эпизод, в котором он произносит несколько коротких фраз. Играть там было попросту нечего. Зачем понадобилось мемуаристу множить легенды о Высоцком, – совершенно непонятно.

        Итак, все неувязки разобраны, найдены ответы на все вопросы. Кроме, пожалуй, одного. С экрана Высоцкий говорит не своим голосом. Кто же его переозвучил?

        Я обратился к директору музея Одесской киностудии В.Костроменко. Вадим Васильевич пообещал мне помочь, но, увы... "Я пересмотрел все документы, все платёжные ведомости. Из документов совершенно невозможно понять, кто переозвучил Высоцкого", – сказал он мне.

        Ну что ж... Раз даже документы киностудии не содержат информации по интересующему нас вопросу, значит, он навсегда останется без ответа. К сожалению, не все загадки имеют решение...

"Дерзость"
(1971 г.)

        В этом фильме Высоцкому сыграть не довелось, хоть режиссёр и хотел видеть его в главной роли. "Я попробовал Володю на роль разведчика в военно-патриотическом фильме, постановкой которого директор Одесской киностудии надеялся реабилитировать своё доброе имя после "Опасных гастролей", – вспоминал постановщик фильма Г.Юнгвальд-Хилькевич. –
        ... В Госкино о моём выборе даже разговаривать не стали: "Мы Вам дали снять Высоцкого в "Опасных гастролях", потому что он поёт. А что этому ужасному артисту делать в "Дерзости"?" (Был утверждён Коля Олялин – белокожий блондин с водянистыми глазами, актёр из первого состава Красноярского ТЮЗа)".*121

        Справедливости ради надо сказать, что Н.Олялин был вовсе не таким плохим актёром, как представляет его Г.Юнгвальд-Хилькевич, и на его счету немало отличных киноролей. Но в одном режиссёр прав: "Дерзость", получившая приз на международном фестивале в Праге за лучшую режиссуру в номинации приключенческих фильмов, могла бы выиграть от участия в ней Высоцкого. Не сложилось...

"Контрабанда"
(1974 г.)

        Для этого фильма Высоцкий написал две песни, обе они звучат в картине, где их поют сам Высоцкий и актриса Театра на Таганке Н.Шацкая.

        "В съёмках говорухинского фильма "Контрабанда" поначалу участвовали я и Володя, – вспоминала Н.Шацкая. – Там должна была звучать песня на его стихи. И вдруг он предложил мне спеть эту песню дуэтом. Сначала мы поехали к композитору, и где-то часик я посидела, поучила слова. И после этого уже была поездка в Дом звукозаписи на улице Качалова. (Очень важная подробность: долгие годы среди коллекционеров считалось, что фонограмма делалась на Одесской киностудии, – М.Ц.)
        Всего было записано три варианта. В первом пел один Володя. Во втором – одна я. И в третьем – вместе. А он был очень деликатен. Он говорит: "Надо Нину поставить поближе к микрофону!" И получилось, что я прозвучала громче, а он ушёл на второй план. Мы спели красивое танго о любви двух океанских лайнеров, которое начиналось строчкой: "Жили-были на море". А это было в дни, когда в Театре на Таганке случился один из юбилеев (23 апреля считается днём рождения Театра на Таганке, –М.Ц.). Мы готовили, накрывали столы, потом гуляли всю ночь. А утром надо было лететь на самолёте как раз на съёмку в другой город, где мы с Володей по сценарию поём на палубе это танго. Хорошо, мы молодыми были, здоровыми, утром я прилетела и только попросила режиссёра дать мне поспать два часика. А у Володи в это время был роман с Мариной Влади, и он уехал как раз на океанском лайнере с ней. И снялась только я. И в фильме я стою одна и пою двумя голосами. А кое-где только его голос.
        Кстати, Володе очень понравился наш дуэт. И он тут же, при записи первой песни, предложил мне записать вторую – "Сначала было слово". И мы её действительно сходу записали".*122

        Как говорится, коротко и ясно, но всё же оставалось у меня два вопроса, которые я и задал Н.Шацкой.

        "М.Ц. – Почему Высоцкий предложил Вам петь с ним дуэтом в этом фильме?
        Н.Ш. – Ну, мы же работали в одном театре. Он знал, что я окончила факультет музыкальной комедии в ГИТИСе. Он слышал, как я пою, напеваю в театре. Вот и предложил. У нас очень сливались голоса, и он даже хотел записать со мной целую пластинку его песен. Это у меня в дневнике записано.
        М.Ц. – Вы говорили, что в "Контрабанде" предполагалось, что Вы и Высоцкий стоите на палубе и поёте. То есть, это были не закадровые песни, а вы с ним должны были исполнять роли?
        Н.Ш. – Ну, наверное, можно сказать, что это были роли эстрадных певцов. Поскольку Володя на съёмку не прилетел, то я одна хожу по палубе и пою, но при этом голос его звучит за кадром".*123

        Итак, выяснилась крайне важная подробность: Высоцкий не просто писал в фильм песни и не просто записал фонограмму, которая звучит в картине, но должен был и исполнять в ней роль. До сих пор этот момент не был отражён ни в одной из монографий о работах Высоцкого в кино. Даже режиссёр картины С.Говорухин не упоминает об этом!

        "Я ему во всех картинах что-нибудь предлагал сыграть. – "Хочешь что-нибудь?" На этот раз он не захотел. Надо сказать, что сценарий "Контрабанды" мы задумали вместе. Даже начинали сочинять в Болшево, а потом бросили. А потом я однажды взял, написал его сам...
        Песни написаны по очень чёткому заказу. Я даже ему какие-то образы заказывал. Ну, например, я сказал, что корабль – это такой остров, как бы оторвавшийся от суши. Это ему понравилось, и он очень долго калякал, написал мне однажды письмо, что он сочиняет".*124

        Приводимые выше короткие воспоминания Н.Шацкой важны тем, что дают указание на предполагаемую роль Высоцкого в кинофильме. Однако датировка событий неверна – и запись песен, и съёмка явно проводились не в те сроки, которые указывает актриса. Доказательством тому служат упомянутые С.Говорухиным письма Высоцкого.

        "20 июня 1974 года.
        Дорогой мой, печальный мой друг Слава!
        Если тебе это по душе – то лучше было бы, если бы это спел я сам с маленьким струнным сопровождением. Мелодия есть. Постараюсь на реке Кама придумать что-нибудь про острова-корабли и зарифмовать тектонически-титанически".*125

        Таким образом, не только в конце апреля 1974 года не было сделано фонограммы, но в конце июня, перед началом гастролей "Таганки" в Набережных Челнах (потому и упоминает Высоцкий реку Каму) ещё и песни не были написаны!

        "4 июля 1974 года.
        Дорогой мой Слава!
        Сегодня я вернулся с КАМАЗа с гастролей. Устал и сразу влез в дела московские. Это я тебе посылаю подписанные договора.
        А получил ли ты мою песню и что скажешь? Пока ничего путного я не придумал насчёт островов-кораблей, но думаю, что мы это осилим через недельку. Я до 7 – в Москве, потом уйду в разъезды, а 17-го отбываю в Будапешт для съёмок и гульбы".*126

        Вот так, сопоставляя документы и воспоминания, мы выяснили, что первая предназначенная для "Контрабанды" песня ("Жили-были на море...") была написана в промежутке между 20 июня и 4 июля 1974 года, вторая же – "Сначала было слово..." – видимо, незадолго до отъезда Высоцкого в Будапешт на съёмки "Бегства мистера Мак-Кинли". Запись же фонограммы и съёмка эпизодов, в которых звучат песни, очевидно, проходили уже осенью.

"Рейс первый, рейс последний"
(1974 г.)

        Эта картина была первой самостоятельной работой режиссёра С.Гаспарова. Картина снималась на Одесской киностудии летом 1974 года.

        "М.Ц. – Как Вы познакомились с Высоцким?
        С.Г. – Познакомились в Одессе. Слава Говорухин снимал свой фильм, а я – свой. Говорухин нас с Высоцким и представил друг другу".*127

        Как оказалось, дату знакомства С.Гаспарова с Высоцким можно определить довольно точно. 4 июля Высоцкий, собираясь в Венгрию на съёмки "Бегства мистера Мак-Кинли", писал в Одессу С.Говорухину: "Из Венгрии вернусь 25-го, если не будет путча. А если будет, то 30-го. А там и к тебе".*128

        Итак, 25-го июля 1974 г. Высоцкий вернулся в Москву, а в середине августа улетел в Ужгород на съёмки "Единственной дороги". Таким образом, мы устанавливаем промежуток времени, в который состоялась его поездка в Одессу.

        Начинающий режиссёр предложил Высоцкому дать в картину песню. О том, что такое предложение было, хорошо известно. Во всех собраниях сочинений Высоцкого указывается, что песня "Я вышел ростом и лицом..." предлагалась в фильм "Рейс первый, рейс последний", но не вошла. Более никакие детали до сих пор известны не были. Почему же песня не попала в картину?

        "С.Г. – Павлёнок был против. Борис Владимирович Павлёнок был заместителем председателя Госкино, и он был категорически против. Мы долго с ним боролись, но ничего не вышло. Я был молодым режиссёром и фактически не имел права голоса.
        М.Ц. – А как Вы хотели использовать эту песню в картине? Она должна была ложиться на титры или с ней был связан какой-то эпизод в фильме?
        С.Г. – Да нет, какие там титры! В самом фильме, конечно. Там есть эпизод на перевале, где встречаются дальнобойщики, их играли Закариадзе и Плотников. Они разговаривают о том, что у одного из них жена больна раком, и он хочет последние её годы провести рядом с ней. Грузины там у костра поют грузинскую песню, молодые пьют-гуляют, а старики разговаривают о жизни. Потом они прощаются, машина уходит в рейс. За рулём Плотников, рядом с ним сидит стажёр, и вот в это время должна была звучать песня Высоцкого".*129

        Деталь небольшая, но весьма важная для исследователей. Песня хорошо ложилась на канву повествования, но, увы, не режиссёр решал, каким быть его фильму...

"Княжна Мери"
(1975 г.)

        Информация о пробах Высоцкого на роль драгунского капитана в фильме К. Муратовой "Княжна Мери" исходит от одесского киноведа Галины Лазаревой, автора книги "Княжна Мери. Творческий выкидыш" (Ростов-на-Дону, 2010). Как писала газета "Вечерняя Одесса" в номере от 9 ноября 2010 года (Арсеньева Т., "Обыкновенная история, повсеместная и надолго"), "режиссёрский сценарий фильма "Княжна Мери" был принят (то есть – одобрен) Главной сценарной редакционной коллегией по художественным фильмам Госкино СССР 14 мая 1975 года. Сроки режиссёрской разработки были либерально продлены по 22 мая 1975 года приказом директора Одесской киностудии Геннадия Збандута (а подобные "продления" дорогого стоили во всех смыслах). Фильм был запущен в производство приказом по Одесской киностудии 20 мая 1975 года ("приступить к работам подготовительного периода по полнометражному, цветному, широкоэкранному"...), начало работ было намечено на 6 августа. И... этот фильм был закрыт, снят с производства приказом Госкино УССР от 20 августа 1975 года, за подписью и.о. председателя Госкино УССР Д. С. Сиволапа".

        ...Столько протоколов всевозможных заседаний и обсуждений, отмечает Галина Лазарева, не оставил по себе ни один кинофильм в истории Одесской киностудии. Что же случилось?

        "Никто не хотел закрывать картину, – утверждает Галина Яковлевна. – Это была травма для всех. И для Одесской киностудии. И для Киева. И для Москвы. Сергей Герасимов очень поддерживал свою ученицу Киру Муратову". И, тем не менее...

        "Нельзя, – настаивает Галина Лазарева, – однозначно относиться к событиям, не учитывая ни среду, ни экономическую и законодательную составляющие. Киностудия находилась на хозрасчёте: государство выделяло деньги на определённый фильм, а не на содержание киностудии. В случае провала фильма в прокате, а тем более в случае его непринятия на уровне Госкино либо закрытия в рабочий период, убытки ложились на все съёмочные группы и на весь штат киностудии". Но благодаря этому жёсткому закону, подчёркивает Г. Я. Лазарева, от кино в СССР получали "сумасшедшие" доходы.

        Именно вышеописанного экономического риска убоялись, считает Галина Лазарева, "высокие инстанции". Потому что камнем преткновения режиссёрская трактовка "Княжны Мери" сделалась на уровне подбора актёров. Результаты кинопроб дали, судя по отзывам, значительное смещение акцентов режиссёрского замысла, некоторые же намеченные на роль исполнители вызвали резкое неприятие сценарно-редакционных коллегий всех уровней.

        Впрочем, Высоцкого всё происходящее уже не касалось, поскольку на роль драгунского капитана был утверждён не он, а его друг кинорежиссёр С. Говорухин. Высоцкий часто гостил на его даче в Каролино-Бугаз. Однажды – именно в период подготовки к съёмкам фильма Муратовой – его встретил в тех местах известный одесский тележурналист Ким Каневский. С ним побеседовала почитательница Высоцкого из Киева Эмма Самойлова, которая передала мне текст этой беседы. В числе прочего, там идёт речь и о несостоявшемся фильме, и о предполагаемой роли Высоцкого в нём.

        – Ким, расскажите, пожалуйста, как Вы "пересеклись" с Владимиром Высоцким и Станиславом Говорухиным?
        – В те годы я заправлял Клубом Мастеров на чекистском стадионе "Динамо". И сочинял песни для друзей-киношников. Сам немного снимался. Киностудия – в квартале от нас. Директор тогда боролся с "употреблением" – киношники приходили ко мне, в клубе у рояля собиралась яркая компания известных спортсменов, олимпийцев, тренеров, режиссёров, операторов, артистов.
        Говорухин тогда ещё не был широко известен – за ним был лишь "День ангела" (любимейший мой фильм, так и не оценённый по достоинству). (Здесь, пожалуй, следует уточнить, что к 1975 году Станиславом Говорухиным были поставлены и другие известные киноленты – "Вертикаль", "Белый взрыв", "Робинзон Крузо" и "Контрабанда", – М.Ц.)
        В Одессе же, на Одесской киностудии, он познакомился с девушкой, которая стала спутницей его жизни (Галя с 17 лет работала в монтажном цехе).
        А дачи моей и говорухинской тёщ на Бугазе были рядом. Но на первую я не был вхож – приезжал, разбивал на берегу палатку, и мне с этой дачи приводили маленького сына. На свидание...
        Рядом на подстилке сидели Слава с женой, Владимир Семёнович и Пьер – сын Влади...
        –А вы сразу поняли, с кем вас случайно свела судьба? Каким показался вам Высоцкий при первой встрече?
        – ...Честно говоря, я далеко не сразу сообразил, что сижу рядом с Владимиром Высоцким. Уж очень он оказался непохожим на привычный по экрану образ. Во всяком случае, в моём представлении это был очень крупный и сильный мужчина, плечистый, с мощной шеей и торсом; балагур, гитарист и... кулачный боец. Ну, такой, каких даже зэки опасаются...
        ...Я разбивал палатку прямо напротив тёщиной дачи. И сидевшие рядом на подстилке Говорухин с Галей и ещё два незнакомых человека мне немного помогли в этом.
        ...Мать моего четырёхлетнего сына привела его ко мне "на свидание". Я заметил, что соседи наблюдают за мной и Игорьком, оживлённо беседуя. Видимо, одного из незнакомцев заинтересовала эта ситуация, и Слава, который был в курсе моих дел, комментировал её (слух у меня тогда был поострее). Сына увели обедать, и Говорухин пригласил меня пересесть к ним... Мы начали азартно играть в "дурачка"...
        – Говорят, первое впечатление – самое верное и неизгладимое... Чем запомнились вам "незнакомцы"?
        – Незнакомцы были не по-одесски белокожими. Один – совсем юный, лет шестнадцати, высокий, заметно грассировал и говорил по-русски с акцентом. Другой – невысокого роста (что стало заметно, когда мы все поднялись), с выразительной, выпуклой мускулатурой, худой (рёбра – наружу, как на пособии по анатомии), с длинными – чуть ли не до плеч – волосами. Хмурый и молчаливый. Представился Володей, юношу называл Петькой.
        Что-то в голосе его было неуловимо знакомое, хрипловато-баритонистое. Но только оставшись пару раз "в дурачках", я вдруг понял, что это – Высоцкий. А Петька – Пьер, сын Марины. В это лето он поступил в Парижскую консерваторию по классу гитары.
        Вскоре стало ясно, что им больше на открытом солнце находиться нельзя. Палатка моя (обычная туристская, брезентовая) перекалилась, и меня тоже увлекли на дачу говорухинской тёщи. Там было относительно прохладно.
        На каждом ящике и дверке шкафа, помнится, были наклеены какие-то бумажки с надписями от руки. Видимо – что где лежит. В бутылях и бутылках было много белого, красного и розового сухого вина. Но Высоцкий не пил ни капли. Он вообще, молчал, только несколько вопросов задал мне о сыне и моих встречах с ним – ситуация его немного заинтересовала...
        Его тогда просили спеть, но он вежливо твёрдо отказывался...
        – Не припомните что-нибудь неожиданно весёлое во время этой встречи?
        – Была одна курьёзная, на мой взгляд, история. Высоцкий с Пьером основательно подгорели на лютом бугазском солнце и к вечеру были марганцевыми. Несказанно страдали. Тогда меня "осеменило" – совершить налёт на кухню тёщиной дачи. Зная, что там все по-деревенски рано ложатся спать, и что на кухне в холодильнике у них завсегда – банка сметаны, я повёл их туда часов в двенадцать ночи.
        Они стояли "на шухере", а я свистнул эту банку. Вышли на лиман, и вымазали друг друга спасительной сметаной (я тоже "подгорел", но, конечно, не так, как господа москвичи и парижане). Высоцкий уверял – чувствует то же, что и при первом любовном акте (он выразился проще, конечно). Пьер был тоже счастлив.
        Оба обещали мне этого никогда не забыть и даже не заметили, что стали соучастниками вульгарнейшей "кражи".
        Было много всего – интересного, весёлого, неожиданного...
        А что всё-таки рассказывали Высоцкий и Говорухин о "Княжне Мери"?
        – Среди прочего, состоялся и разговор о предстоящем запуске муратовской "Мери". Может быть, я что-то и путаю, но почему-то помнится – Высоцкий говорил о роли Вернера, а Слава – о драгунском капитане. Говорухин считал вопрос решённым и готовился к роли. Высоцкий пробовался тогда на "Арапа Петра Великого" – что-то там не получалось у него с Вернером...
        Мой разговор о мудрости Муратовой они почему-то не поддержали и как-то странно переглянулись. Заговорили о московском запуске ленты "Как царь Пётр арапа женил...", обещавшей необычность стилистики и, возможно, несколько "высоцких" песен.
        – Неужели Высоцкий так и не спел тогда?
        – Ближе к вечеру Высоцкий согласился спеть. Но Пьер категорически отказался давать ему гитару. А нужно заметить – гитара у него была концертно-великолепной, тёмно-ореховой, в шоколадном кожаном чехле на стёганой сафьяновой подкладке.
        Владимир Семёнович немного злился: "Петька! Жмот! Дай гитару!"
        – Не дам.
        – Почему?
        – ...Хотите, я сам вам сыграю?...
        Мне показалось, что гитарист Пьер не был такого уж высокого мнения о классе аккомпанемента друга и отчима...
        С нами был тогда Мальцев (отзывался на "Пушкина", киношная знаменитость и непременный участник таких встреч) – сбегал куда-то в темноту. И вернулся с гитарой – жуткой, раздолбанной. Одна струна была вообще на гвоздике. Она напоминала сентенцию "Гитара – инструмент ударный..."
        Некто Вася дал её с условием автографа. Помню, Высоцкий на ней нацарапал: "Васе – добра". Пел-играл довольно долго, а мы "впали в гипнотический транс"...
        Утром вся компания вышла к берегу. Высоцкий с очевидным удовольствием выкупался, оделся – старые потрёпанные джинсы и тенниска. Мы обнялись, как давние приятели, и он с Говорухиным уехал в Одессу".

"Забудьте слово "смерть""
(1979 г.)