|
<<< К началу повести
Марк Цыбульский (США)
(Copyright © 2007-2015)
Владимир Высоцкий в Одессе
(продолжение)
"Случай из следственной практики"
(лето 1967 – зима 1968 гг.)
В этом фильме Высоцкий не снялся, хотя его туда приглашали и даже предлагали написать песню. Ни то, ни другое не получилось.
Рассказывает автор сценария и режиссёр фильма "Случай из следственной практики" (рабочее название картины было "Убийство и никаких следов") Л.Агранович:
"Мы лично не были знакомы с Владимиром Семёновичем. А попал он туда (в картину, – М.Ц.) просто. Одесса – это, в общем-то, большая деревня. Там все контактны, особенно кинематографисты. И если я там снимал картину, то собирал всех, кто приезжал в Одессу. В общем, знакомых куча, так что там не было проблемы какого-то там знакомства, представления. Просто он появился, и всё, сказал, что вот: "Здрасьте. Я Шацкую, артистку, привёл. Вам артистка нужна". Я им дал сценочку, и они довольно быстро и ловко снялись. Очень хорошая сцена была, но Шацкая была чересчур яркой... Картина спокойная, поэтому пришлось убрать.
А потом, значит, в Москве возникла идеюшка какого-то романса. Героиня у нас певучая была, Стриженова Любовь Васильевна, и возникла такая идея с пением. Мы созвонились, и Володя приехал.
Я пытался с Зивом (М.Зив – композитор, автор музыки для картины "Случай из следственной практики", – М.Ц.) уточнить, как это было дело, я в смысле музыки человек не очень грамотный. Я помню, что был текст. Зив забыл. Мне показалось, что Зив написал музыку. Потому что, я помню, была такая "рыба", сложная музычка. Эту самую музыкальную фразу мы предложили Володе, и потом я ещё сюжет какой-то предложил песни этой. Я по наивности предлагал, что, может быть, будет романс близко подходящий к тому, что происходит в картине. А получилась такая сложная песня, довольно виртуозно и ловко Владимир Семёнович это сделал".*51
Вопрос в том, что это была за песня. Б.Акимов в течение всего интервью довольно интенсивно "нажимал" на Л.Аграновича, доказывая, что, вероятно, это была известная песня "Дела! Меня замучили дела...", но только с вариантом для женского голоса. В конце концов, режиссёр начал сдаваться, но, как мне показалось, вовсе не потому, что он был убеждён, а просто, чтобы прервать дальнейшие споры.
Относительно участия Высоцкого в картине Л.Агранович сказал, что он предложил ему роль, но Высоцкий ответил: "С удовольствием, но не могу. Я действительно нарасхват".*52 О том, какую именно роль предлагал режиссёр Высоцкому, интервьюер не спросил.
Актриса Л.Стриженова вспоминала:
"В этом фильме я должна была петь песню Высоцкого, которую он написал специально для меня. Но мне как-то не показалось, что я смогу её спеть. Вообще исполнять Володины песни чрезвычайно трудно, а тут ещё была сложная мелодия. И тогда эту тему сняли. Мне Леонид Данилович (Агранович, – М.Ц.) сказал: "Пой, что хочешь, что вспомнишь – любой романс, любую шутку". И я спела какой-то старинный малоизвестный романс. Володя, по-моему, не огорчился: ну не получилось, и не получилось..."*53
Обидно получается: не осталось от песни ни следа. Я всё-таки не хотел сдаваться и позвонил Л.Стриженовой. Про песню, предназначавшуюся в фильм, актриса не помнит, и разговор пошёл о её встречах с Высоцким, поскольку Любовь Васильевна заканчивала ту же Школу-студию МХАТ, что и Высоцкий, но на четыре года позднее:
"Когда мы были студентами, то несколько раз встречались на студенческих вечерах. Володе нравилось, как я пела. "Вагончик тронется, перрон останется...", какие-то студенческие песни... А потом мы встречались несколько раз в Одессе в "Куряже", и получалось так, что я входила в комнату, когда он пел. Я тихонечко входила, и он говорил: "А сейчас будет петь Люба". Но, естественно, я всегда отказывалась от этого, – народ пришёл слушать его, а тут вдруг я запою".*54
Л.Стриженова посоветовала мне обратиться к режиссёру картины Л.Аграновичу. (Собственно, именно это я и собирался сделать.)
И снова неудача (правда, вполне ожидаемая) – информации о песне никакой. Зато удалось выяснить другое.
"Л.А. – Я проводил пробу актёров, и Высоцкий привёл Шацкую. Шацкая – интересная, красивая женщина, но, что называется, не из той колоды. А у Володи проба получилась замечательная.
М.Ц. – Вы предлагали Высоцкому главную роль?
Л.А. – Нет-нет. Главная роль там женская, играла её Люба Стриженова. Она играла следователя, и там было несколько человек, которых она допрашивала. Они свидетели убийства, вот один из них и должен был быть Высоцкий. Ну, он отказался не потому, что ему было мало, а потому что у него времени не было".*55
Итак, роль, которую мог сыграть, но не сыграл Высоцкий, выяснена. Вопрос с песней остался открытым. Последняя возможная зацепка заключалась во фразе, сказанной Л.Аграновичем в интервью Б.Акимову: "Есть один человек, но он далеко, в США, гитарой лучше управлялся, чем Люба, мог помогать ей". Б.Акимов оставил фразу без внимания, а я спросил режиссёра, кого он имел в виду. Услышал в ответ: "Да это мой сын Алёша Ковалёв!"
Разговор с артистом А.Ковалёвым, ныне сотрудником радиостанции "Голос Америки", помог получить интересную информацию о Высоцком (в том числе, некоторым образом связанную с Одессой, о чём будет сказано в своём месте), но, увы, не в связи со "Случаем из следственной практики". По словам А.Ковалёва, он действительно видел Высоцкого на съёмочной площадке, но о песне ничего не знает.
К сожалению, не все загадки имеют решение. Вопрос о том, что за песню предлагал Высоцкий в фильм Л.Аграновича, видимо, навсегда останется без ответа...
"Особое мнение"
(лето 1967 г.)
Ещё одна несостоявшаяся работа Высоцкого на Одесской студии. О том, что он получил приглашение сниматься в эту картину режиссёра В.Жилина, Высоцкий писал в письме к Л.Абрамовой:
"А я тут продал новую песню на киностудию. Песню писал просто так, но режиссёр услышал, обалдел, записал – и сел переписывать сценарий, который называется "Прокурор даёт показания" (в прокат фильм вышел под названием "Особое мнение", – М.Ц.), а песня – про подводную лодку. Он написал 2 сцены новых, и весь фильм предложил делать про меня. В связи с этим возникли 2-3 съёмочных дня, чтобы спеть песню и сыграть облучённого подводника. Я это сделаю обязательно, потому что песню очень люблю. Ещё он хочет, чтобы музыка была лейтмотивом всего фильма, значит, я буду автор музыки вместе с одним композитором, который будет только оркестрировать мою мелодию".*56
С тем, что описал Высоцкий, вполне согласуются воспоминания самого режиссёра В.Жилина:
"С Высоцким мы встретились в Одессе в июле 1967 года в "Куряже". Володя в то лето приехал к Говорухину и поселился в его номере. (Уточним, что Высоцкий приехал не к Говорухину, а сниматься в "Интервенции" у Г.Полоки. С.Говорухин же в это время снимал "День ангела", так что с Высоцким они действительно совпали, – М.Ц.) А наши с Говорухиным номера располагались напротив – дверь в дверь. Я тогда работал над поправками к сценарию "Особое мнение" (сперва он назывался "Прокурор даёт показания"). Однажды я услышал, – а слышимость в "Куряже" хорошая, – песню "Спасите наши души", которую бренчал Володя. Причём, именно бренчал, – обкатывал какие-то куплеты, которые, видимо, у него не слишком получались. Через некоторое время он постучал, вошёл ко мне, поздоровался, что-то попросил (не помню сейчас точно – что, кажется, кипятильник) и предложил: "Вы не хотите послушать, я песню написал..." А у Володи была привычка: проверять первые ощущения – пред тем, как вынести песню на широкую аудиторию, – на ком-то из друзей или знакомых.
Я зашёл в их номер, и Володя показал эту песню. Она меня потрясла. И тогда я предложил: "Володя, не отдавай никуда эту песню. Я сделаю большой развёрнутый эпизод, просто для того, чтобы ты снялся и спел эту песню".*57
Пока, вроде бы, всё понятно. Но вот вопрос: а читал ли Высоцкий сценарий, когда сообщал Л.Абрамовой, что песня будет в фильме? Вопрос не праздный, – потому что совершенно не вяжется песня с этим фильмом.
"На берегу моря найден труп человека. Проведя тщательное расследование, молодой следователь Ковалёв устанавливает личность убитого и его преследователя – в прошлом провокатора, выдавшего гитлеровцам группу подпольщиков, из которых остался в живых только один. На одном из допросов преступник узнает в прокуроре Скурчихине бывшего обер-лейтенанта СС и начинает его шантажировать, не подозревая, что тот работал на советскую разведку..." – так рассказывается о фильме на интернет-сайте "ВГИК-2000".*58 И каким образом может войти сюда эпизод с облучённым подводником?
"Потом началась борьба за него (эпизод, – М.Ц.) с человеком, который возглавлял в те годы Одесскую киностудию – его фамилия Збандуто (на самом деле, Г.Збандут – директор студии с 1964 по 1984 год, – М.Ц.). Он заявил мне, что этот эпизод, который я добавил в сценарий и который, естественно, в своё время не был утверждён, я снимаю за свой счёт. В конце концов, я сказал: хорошо, пусть будет так, – и начал снимать.
Осколки его в картину всё-таки попали..., но ни Высоцкого, ни песни там не оказалось".*59
Звучит, вроде бы, невероятно – режиссёр снимает эпизод за собственные деньги. Однако ветеран Одесской студии оператор М.Заяц подтверждает: "Жилин такой человек – он бы взял со своего кармана и профинансировал это дело!"*60
Второй оператор картины В.Козелов рассказал о том, как проходили съёмки эпизода:
"Ему (Жилину, – М.Ц.) дико понравилась эта песня! Жилин тут же заставляет сценариста написать сцену с бывшим подводником, про бывшего подводника, якобы (вот этот момент запомним! – М.Ц.).
И вот привозят сюда Высоцкого, сочиняют ему роль небольшую, биографию соответственно находят. Разводим костёр на берегу, и он, значит, в тельняшке, поёт эту песню у костра. Три ночи мы снимали эту сцену, эту песню".*61
Во всей истории непонятны только два момента: о первом мы уже сказали – каким образом "Спасите наши души" может попасть в детективный фильм? А во-вторых, почему директор студии Г.Збандут так яростно воспротивился включению в фильм нового эпизода? В конце концов, это будни кино – какие-то сцены дописываются, какие-то выбрасываются.
Логично предположить, что никто лучше автора сценария картины (его написал И.Менджерицкий, живущий ныне в США), которому, якобы, режиссёр поручил дописать эпизод, где должна была звучать песня Высоцкого, этой истории не знает. Я разыскал Ивана Александровича и попросил поделиться воспоминаниями о той работе.
"М.Ц. – Вы помните, как С.Жилин хотел снимать Высоцкого?
И.М. – Помню, конечно. Я жил в Москве, фильм снимался в Одессе. Приезжаю я на студию. Пришёл Жилин с таким горящим взглядом. Говорит: "Высоцкий написал совершенно потрясающую песню. Называется "СОС". Я говорю: "Послушать можно?" – "Можно". Я послушал. "Прекрасная песня. И что же?" – "Я хочу её вставить в наш фильм". Я ему говорю: "Если Вы мне объясните, какое отношение имеет эта песня к нашему фильму, то я – "за"". На самом деле, песня абсолютно никакого отношения к картине не имела. Кино наше – это такой примитивненький детектив. Единственно, там была мысль о том, что человек должен отвечать за то, что делает, человек должен стараться следовать своему предназначению. Но песня к этому не имела ну никакого отношения!
А Жилин своё: "Да я придумал сцену такую! Сидят на берегу..." – "Кто?" – "Да неважно! А Высоцкий поёт песню, – а дальше идут титры". То есть, он хотел сделать эту сцену до начала повествования.
С Высоцким я был знаком. У нас были такие приятельские отношения. Не дружеские, а взаимно приятные. Надо признаться, что тогда я плохо понимал его жизнь. Если б то, что я понял через годы, я тогда уже понимал, я бы сказал: "Давайте возьмём песню – и плевать на всё остальное, будь, что будет". И ничего бы не было, кстати.
Жилин, очевидно, для виду со мной согласился, а Высоцкому сказал совершенно другое. И вот на другой день иду я по Одесской киностудии, а навстречу мне идёт Высоцкий. Я говорю: "Привет, Володя!" А он мне: "Можешь со мной больше не здороваться". – "Почему?" – "Да потому что я всё знаю". Я говорю: "Не понял, что ты знаешь?" – "Я знаю, что на худсовете ты был категорически против моей песни".
Я ему объяснил, что, во-первых, никакого худсовета не было, а во-вторых, я был не против песни, а против того, чтобы она была в фильме, к которому она не имеет никакого отношения. "Ну ладно, ладно", – сказал Володя, но с тех пор отношения наши были очень натянутыми.
Спустя несколько лет я был автором сценария фильма, который назывался "Вашингтонский корреспондент". Мне очень хотелось, чтобы в одной из главных ролей снялась Марина Влади. Я с ней был знаком, встретился, предложил роль. Она заинтересовалась и попросила прислать сценарий. Я сценарий ей отправил и договорился, что где-то через неделю ей позвоню.
Я позвонил, снял трубку Володя. – "Кто это?" – "Это Иван Менджерицкий". – "Запомни, – сказал Володя, – ни в каких твоих фильмах никогда она сниматься не будет", – и повесил трубку.
М.Ц. – Значит история с "Особым мнением" имела продолжение, да? Кстати, Жилин в своё время рассказывал, что он дописал в сценарий эпизод для Высоцкого.
И.М. – Я этого эпизода никогда не читал. Естественно, и сам не писал. Это первое, а во-вторых, никакого подводника там и быть не могло! Если ты снимаешь "Три поросёнка", то при чём тут песня Высоцкого?
М.Ц. – А что Вы можете сказать про сам фильм?
И.М. – Ну а что про него сказать? Там играли хорошие актёры. Копелян, в частности, но картину Жилин сделал довольно среднюю. Может, и сценарий был не ахти какой, но мне это было дорого по нескольким причинам. Во-первых, это был первый игровой сценарий, который я написал, а во-вторых, у меня был замечательный редактор – Александр Галич. Он в те годы был членом сценарной комиссии Госкино. Никогда больше у меня не было такого милого и доброго редактора".*62
Ну, вот и решилась загадка почти сорокалетней давности. Эпизод с Высоцким и песня "Спасите наши души" не попали в фильм вовсе не из-за происков начальства, как было принято до сих пор считать, а потому что были там, что называется, ни к селу, ни к городу. Как заметил И.Менджерицкий, "если ты снимаешь "Три поросёнка", то при чём тут песня Высоцкого?"
В конце концов, понял это и сам режиссёр картины. Эпизод с участием Высоцкого он всё-таки написал (И.Менджерицкий, как оказалось, этого не знал), но сам же решил его из фильма изъять. О том, что это был за эпизод, как он был снят, и почему в окончательную редакцию картины не вошёл, рассказал украинскому высоцковеду А.Бабенко ассистент оператора на картине "Прокурор даёт показания" А.Борисов:
"История с песней "Спасите наши души" такова. Рассказываю её не по слухам, а как очевидец. Режиссёр Виктор Жилин был режиссёром крепким, профессионалом, но без искорки. Сценарий тоже не давал больших интересных возможностей, и поэтому всё делалось с целью как-то украсить фильм. К примеру, постарались как можно больше сцен перевести на морское побережье. Заменяли сцены в кабинетах сценами на рыбалке, и т.д. Ну, и как такое же украшение понадеялись и на Высоцкого. Это был мир кино, где все хорошо друг друга знали и, естественно, Володю можно было отыскать без проблем, тем более, что он сам, и это ощущалось, искал возможности работать в кино. Снимался он летом 1967 года в "Коротких встречах" у Муратовой, а, значит, регулярно приезжал в Одессу.
Я случайно был свидетелем разговора Жилина и Симы (Серафимы) Бениовой – директора картины – об этой песне. Жилин говорит: "Надо бы рублей двести за песню заплатить, он же её специально написал". А Бениова: "Да много уж очень за одну песню".
Эпизод был такой. У главного героя фильма следователя Ковалёва (его играл актёр Пауль Рине) был друг, с которым они служили вместе на подводной лодке. Кстати, после того как песню удалили, в фильме остались напоминания об этой дружбе, о подводной лодке и т.д. (Видимо, это и имел в виду В.Жилин, когда говорил, что в картину вошли осколки эпизода, в котором участвовал Высоцкий, – М.Ц.) Сразу видишь, когда сейчас смотришь.
Так вот, у главного героя – следователя Ковалёва – дела не клеятся, ничего не получается с расследованием преступления, и вот, чтобы его утешить в самый тяжёлый момент, к нему приезжает его друг, которого и играл Володя. Появился он тогда на съёмочной площадке весёлый, общительный.
Снимали всю ночь. Сцена такая – он подъезжает на мотоцикле к костру, на котором варится тройная уха, где сидят главный герой, смотрители маяка и актриса Наташа Корчагина. Они с Володей обнимаются, приветствуют друг друга. Володя берёт в руки гитару и начинает петь. В тот вечер я слышал песню, наверно, раз пятьсот. Ну, не пятьсот, конечно, но количество дублей было огромное, включая репетиции. Ну, а потом режиссёр песню решил из фильма вырезать. Как он говорил: "Получился вставной номер"".*63
Упомянутый эпизод снимался в Санжейке Одесской области, расположенной между Ильичёвском и Каролино-Бугазом. Сохранилось фото, сделанное в ночь съёмки, на котором запечатлены режиссёр В.Жилин, В.Высоцкий и исполнитель главной роли П.Рине. В разговоре со мной А.Борисов уточнил, что эпизод в Санжейке снимали не несколько дней, как сказал В.Козелов, а всего лишь вечер и ночь. "Наварили тройной ухи на костре – это видно на фото. И посадили рядом маячника с маяка, который стоял совсем недалеко. Эпизод снимался по частям, и для очередного дубля запускали с определённого места фонограмму песни "Уходим под воду в нейтральной воде". Мы слышали её впервые, но к утру уже знали назубок из-за многократного, – может, стократного, – повторения. Наутро молодежь ходила и повторяла: "На-по-по-лам", а ветераны, одуревшие от бессонницы, показывали кулаки и говорили: "Ещё раз скажешь – убью!"".*64
"Служили два товарища"
(июль 1967 г. – апрель 1968 г.)
Как сказал сам Высоцкий, для него все съёмки в Одессе делятся на два периода – "бородатый" и "усатый". "Бородатый" период – это 1966 год, съёмки "Вертикали" и "Коротких встреч". Два персонажа, похожих друг на друга не только внешне, но и внутренне. "Усатый" период пришёлся на следующий год. И снова два персонажа Высоцкого имеют очень много общего – подпольщик Бродский-Воронов в "Интервенции" и поручик Брусенцов в "Служили два товарища".
В общем-то, разница между ними исключительно политическая. Один персонаж "красный", другой – "белый". В остальном же большевик-пропагандист и офицер Белой армии – близнецы-братья.
Каюсь, – долгое время я отдавал предпочтение исполнению Высоцким роли Брусенцова. Через много лет, посмотрев обе ленты по много раз, я понял, что это исключительно из-за того, что никогда не питал слабости к коммунистической идеологии. Если же посмотреть на исполнение обеих ролей беспристрастным взглядом, то они вполне равноценны.
Оба разбираемых персонажа Высоцкого – это, прежде всего, мужчины и патриоты. Не те мужчины, которые побоятся показаться тряпками, если помогут женщине донести тяжёлую сумку, и не те патриоты, которые сообщают о своей любви к родине каждому, кто готов их слушать. Они профессиональные воины. Просто один, как было принято говорить, боец невидимого фронта, а другой находится на передовой фронта настоящего.
Такое моё видение этих ролей. Примерно так же оценивал их и сам Высоцкий:
"Я снимался в городе Одессе в двух разных картинах. Одна из них называется "Интервенция", она ещё не вышла на экраны. В этой картине я играл роль большевика-подпольщика Бродского, очень рискованного человека, который действовал в Одессе. Его фамилия Ласточкин была... Это был известный человек, революционер, который в девятнадцатом году занимался агитацией в войсках интервентов. Его поймали, он был расстрелян, этот Ласточкин, его именем названа улица. Но вот я играю там этого человека, который сделал дело...
В общем, всё, что возможно в этой жизни, он успел сделать, и поэтому он идёт на смерть без истерик, довольно спокойно, понимая: ну что ж, так пришлось. Он выиграл всё-таки, несмотря на то, что погибает.
А второй человек, который находится по другую сторону баррикад, но действовал тоже в девятнадцатом же году, тоже в городе Одессе и тоже, примерно, в таком же возрасте, только это был белогвардейский поручик Брусенцов, которого я играю в фильме "Служили два товарища". Саша Брусенцов. Человек очень талантливый, сильный и смелый, умеющий воевать и любить, но только, к сожалению, он не понял, куда идёт Россия, и оказался по другую сторону баррикад. И вы помните, что он такой "пир во время чумы", как он устраивает свадьбу (если вы смотрели картину) перед самым отъездом. И как только оказывается на палубе парохода, понимает, что он теряет родину, он пускает себе пулю в рот на палубе уходящего за границу парохода. И он падает, и над ним смыкаются волны, и даже никто не обратил внимания, – был человек, и нет человека".*65
О том, как Высоцкий получил роль поручика Александра Брусенцова в картине, поставленной режиссёром Е.Кареловым, рассказывает он сам в письме к Л.Абрамовой:
"Моё утверждение проходило очень трудно. Т.е. все были за меня, а Гуревич, тот, что начальник актёрского отдела на "Мосфильме", кричал, что дойдёт до Сурина (В.Сурин – генеральный директор "Мосфильма", – М.Ц.), а Карелов тоже кричал, что до него дойдёт. Тогда Гуревич кричал, что он пойдёт к Баскакову и Романову (А.Романов был председателем Комитета по кинематографии при Совете Министров СССР, а В.Баскаков – его заместителем, – М.Ц.), а Карелов предложил ему ходить везде вместе. Это всё по поводу моего старого питья и "Стряпухи" и Кеосаяна. Всё кончилось просто. Карелов поехал на дачу к больному Михаилу Ильичу Ромму, привёз его, и тот во всеуслышанье заявил, что Высоцкий, де, его убеждает, после чего Гуревич мог пойти уже только в жопу, куда он и отправился незамедлительно".*66
Почему надо было привозить именно М.Ромма (к тому же, больного), а не кого-то другого из числа маститых кинематографистов? Пока запишем в загадки.
"Мы посмотрели кинопробу и поняли, что именно таким, как играл его Высоцкий, и должен быть Брусенцов, – говорил один из авторов сценария В.Фрид. – Да, – невысокий, кряжистый, какой-то "непородистый". Зато в каждом движении – характер, яростный темперамент, а в глазах – тоска и ум.
Когда в просмотровом зале зажёгся свет, оказалось, что пришёл посмотреть на себя и сам Высоцкий. Он сидел, слегка смущённый, застенчиво улыбался и, по-моему, не очень верил в то, что роль отдадут ему: знал, что стереотип режиссёрского мышления – великая и недобрая сила... (Надо сказать, что Карелов на всякий случай уже пробовал на роль Брусенцова и Олега Янковского. Получилось совсем неинтересно: Олег играл на пробе всех поручиков, которых видел до этого в кино.)"*67
Исполнителю роли красноармейца Некрасова артисту О.Янковскому история утверждения его на роль (и, следовательно, история того, как на роль Брусенцова попал Высоцкий) запомнилась несколько иначе:
"С первой же встречи с моим будущим героем, ещё на страницах сценария, судьба этого человека увлекла меня. С тайной надеждой, с робостью новичка, не смея высказаться вслух, переступил я порог мосфильмовского павильона. Я был уверен, что роль в моих руках. Но меня вызвали на кинопробы, чтобы предложить совсем другое, – сыграть белогвардейского поручика Брусницова (так в тексте, – М.Ц.).
Студийные портные подгоняли под меня офицерский китель, гримёры старательно подклеивали усики, а я думал о Некрасове. Сердце моё, мысли были отданы ему. Он уже проник в моё сознание, скрыть это на пробах было невозможно – выдавали глаза. И какова была моя радость, когда на следующий день, увидев всё это на экране и, вероятно, почувствовав моё состояние, Евгений Карелов первым закричал: "Нет, этого человека мы Врангелю не отдадим!"".*68
В принципе, и В.Фрид, и О.Янковский говорят об одном и том же. Просто у первого акцент на более яркой пробе Высоцкого, а у второго – на том, что режиссёр заметил, что Янковский более подходит на другую роль. Существенных расхождений в воспоминаниях, как мы видим, нет.
"...Роль Брусенцова он сыграл превосходно, – продолжает В.Фрид, – и, кажется, сам остался доволен этой работой. Правда, существует легенда, будто в готовом фильме линию Брусенцова по приказу начальства сильно сократили, вырезав всё самое интересное. Жалко разрушать миф, но, что поделаешь, приходится...
При окончательном монтаже выпало два небольших эпизода, и вовсе не по указанию свыше. Каждый, кто хоть немного знаком с кинопроизводством, знает: в отснятом материале часто возникает другой ритм, другие акценты – не те, что были в сценарии. Так и здесь: линия Брусенцова вылезла на первый план. Отчасти благодаря яркой игре Высоцкого. Отчасти потому, что у Янковского и Быкова, игравших Некрасова и Карякина, по разным причинам выпало несколько сценок.
И чтобы исправить крен, режиссёр – при полном нашем понимании и с нашего согласия – вырезал сцену в каюте катера, где Брусенцов объясняет сестре милосердия Саше (её играла Ия Саввина), как важно после ухода из Крыма не потерять себя в каком-нибудь Лондоне или там Лиссабоне, остаться Белой гвардией, быть, как пули в обойме – всегда вместе, всегда наготове...
А ещё одну сцену, которая очень эффектно выглядела на сохранившихся фотографиях, пришлось вырезать по совершенно иной причине. В павильоне построили декорацию ресторана, куда разгневанный Брусенцов должен был въехать на своём Абреке. Высоцкий играл хорошо, а лошадь плохо: шарахалась из стороны в сторону, не хотела в нужный момент вставать на дыбы. Словом, эпизод не получился. Пришлось заменить его коротенькой и довольно суматошной сценкой на натуре, где Брусенцов подскакивает к какой-то веранде и выкрикивает оскорбления в лицо растерявшемуся генералу.
Вот и всё. Других купюр не было".*69
Снимавшийся в массовке А.Кейсер рассказал мне, почему именно "лошадь сыграла плохо".
"В перерыве съёмок в буфете Высоцкий выпил водки. К нему подошёл Ролан Быков, говорит: "Володя, ты что делаешь? Тебе сейчас на лошадь садиться, а они же запах алкоголя на дух не переносят". – "Да ничего страшного". В первый раз лошадь его скинула, во второй раз он удержался в седле. Кадр получился эффектный, но сцену из фильма вырезали".
Итак, по мнению одного из авторов сценария, было вырезано всего два эпизода из числа тех, в которых был занят Высоцкий. Иначе запомнилось это самому Высоцкому:
"Роль, которую я сыграл в "Служили два товарища", – к сожалению, от неё осталась третья часть. Даже по этой части, кто видел, может судить, что это был очень интересный образ. У меня почти ничего не осталось из-за того, что у нас (артистов, – М.Ц.) права голоса нет. Они посмотрели, – получилось, что этот белый офицер – единственный вёл себя как мужчина. А остальные... Один там молчит, а другой всё время пытается нас потешать. Очень проигрывают Быков и Янковский, – но не они как артисты, а их персонажи рядом с моим. И поэтому, что, значит, делать? – Ножницы есть... И почти ничего не осталось от роли. Я думал, что это будет лучшей ролью, которую мне удастся вообще сыграть когда-нибудь в кино. И так оно, возможно, и было бы, если бы до вас дошло то, что было снято. Но этого не случилось".*70
Так сколько же сцен выпало из фильма при монтаже? По мнению В.Фрида, ушло два эпизода, по воспоминаниям Высоцкого – две трети его роли. Ничего себе разброс... Ещё одна загадка, которую мы постараемся решить в дальнейшем, а пока вернёмся в Одессу. Точнее, в город Измаил Одесской области, где проходили натурные съёмки с участием Высоцкого.
"Не предполагал совсем, что буду здесь так долго торчать, – писал Высоцкий Л.Абрамовой, – думал, что буду в Измаиле, но тут на днях пришла "успокоительная телеграмма": "Не волнуйтесь... тчк. Ваши съёмки – сентябре"".*71
"...Все эти поездки, мелкие съёмки хочу закончить до 20-го числа, после чего поеду в Измаил и заставлю что-нибудь снять, чтобы легче было потом. Ещё надо вспомнить себя на лошадях и познакомиться со своей новой лошадью, которая будет играть Абрека".*72
Итак, из этого письма мы устанавливаем, что в Измаил Высоцкий ездил в конце августа, а съёмки натурных эпизодов предполагались в сентябре. Как минимум, часть их и была проведена в конце сентября. В книге "Владимир Высоцкий в кино" (Москва, 1989 г.) на стр. 48 и 49 опубликованы фотографии телеграмм, подписанных директором картины Парамоновым, и высланных в Театр на Таганке на имя В.Смехова, исполнителя роли барона Краузе, и В.Высоцкого. "Съёмка двадцатого, ждём девятнадцатого". Затем: "Не выезжайте тчк. Съёмка переносится тчк. Ждите вызова". И, наконец: "Телеграмму о невыезде считать недействительной. Вылетайте двадцатого. Парамонов. Бадаев". Согласно табелю занятости, в сентябре у Высоцкого были свободными 6, 12, 13, 20, 21 и 27-е, так что всё совпадает.
Логично предположить, что натура в Измаиле продолжала сниматься и в октябре 1967 года, – в этот месяц у Высоцкого не было съёмок для "Интервенции" и свободных дней было больше – 3, 4, 8-11 и 25-28. Досъёмка же проходила уже в марте 1968 года. О том, как это было, рассказывает в весьма шутливом тоне сам Высоцкий:
"Вот, например, я снимался в картине "Служили два товарища" и там был такой эпизод, когда я стреляю себе в рот, и потом так с палубы корабля, – там невысоко, там, примерно, два с лишним метра, – падаю. Но вода была тогда всего три градуса.
Мы снимали в самом начале марта. (Тут неточность: досъёмки в Измаиле проходили не в начале, а в конце марта, – М.Ц.) Хоть это и Чёрное море, но там в том году замерзал даже залив, бухта. И всё равно вот я: "Дайте я сделаю! Дайте я сделаю!" Ну, говорят: "Ну ладно!" Режиссёр сделал вид, что не знает об этом. Принесли спирту, значит, растирать. И одежду сухую. Вот я первый дубль упал, вышел, меня растёрли, я снова упал, опять вышел, меня снова растёрли. Я упал, вышел, а потом говорю: "Мне море по колено! Давай ещё!""*73
Звучит весело, но на самом деле весело не было. И.Саввина вспоминала, что в дни, когда надо было снимать последние кадры с участием Саши и Брусенцова – венчание, отплытие парохода, – она лежала дома с высокой температурой. Тем не менее, актриса решила лететь в Одессу, где директор группы сообщил ей, что Высоцкого нет, найти его никто не может, он загулял. Наконец, нашли.
"Гримёрная у нас была в той же гостинице. Я впервые увидела Володю в этом состоянии. И вот он сидит у гримировального столика, опустив голову... Я подхожу к нему сзади и говорю:
– Володечка, здравствуй!
– Здравствуй, – но глаз не поднимает... Он трезвый, но со шлейфом, что называется.
– Я тебя очень прошу: у нас тут съёмки рассчитаны на три дня, но я очень больна, у меня высокая температура. Давай напряжёмся, и всё снимем за один день.
Он поднял голову и сказал: "Да-да, конечно!.."
Это был страшно напряжённейший день... Мы сняли всё. Сели в автобус, ему тут же дали бокал шампанского. Он выпил этот бокал, смотрит на меня и говорит:
– Ты знаешь, я даже не представлял себе, что я так тебя люблю и уважаю. Отца бы родного задушил... Знаешь, что это? Я не хочу, но это у меня внутри".*74
Сказанное полностью совпадает с записью в дневнике артиста В.Золотухина 26 марта 1968 г.:
"Высоцкий в Одессе, в жутком состоянии, падает с лошади, по ночам, опоённый водкой друзьями, катается по полу, "если выбирать мать или водку, выбирает водку", – говорит Иваненко, которая летала к нему".*75
В этот раз Высоцкий быстро вышел из "пике". На момент написания сведения В.Золотухина уже устарели – в этот день Высоцкий, отдохнувший и посвежевший, давал концерт в Клубе портовиков (об этом будет рассказано в своём месте), но заключительные дни съёмок дались ему очень тяжело.
Пресса отметила исполнение Высоцким роли Брусенцова довольно странно. Хвалили его или ругали, но журналисты приписывали Высоцкому то, чего он вовсе и не играл! Как пример процитируем три рецензии.
"Достаточно убедительно, цельно и собирательно выглядит образ злобного, коварного (где там коварство? – М.Ц.), умного поручика Бруснецова (так в тексте. Может, журналист просто смотрел невнимательно? Отсюда и "коварство", и перевранная фамилия, – М.Ц.) Для него нет ничего святого. Нет родины. Он оставляет свою жену, буквально пять минут назад обвенчавшись с нею. (В фильме Брусенцов стреляется. Уж не хотел ли журналист, чтобы он перед этим застрелил и жену? – М.Ц.) Бросает на берегу любимую лошадь, из-за которой готов был ещё недавно пристрелить генерала и перебить всю его свиту. (Так не пустили ж лошадь на пароход! Как автор рецензии смотрел фильм – не понимаю, – М.Ц.) Но не убежать ему от самого себя, от унизительного позора, от собственной звериной ненависти и страха перед содеянным".*76
"Владимир Высоцкий нашёл яркие краски для образа заклятого врага Советской власти поручика Брусенцова. Умный, решительный, его герой знает, что дни белого барона Врангеля и всей его своры, к которой принадлежит и он, Брусенцов, сочтены. Отсюда и трактовка образа офицера как истеричного (да как они смотрели?! Где там истеричность? – М.Ц.), обречённого на гибель отщепенца".*77
"В роли Брусенцова, оттолкнувшись от белоэмигрантского романса, актёр усилил и буйство, и надрыв своего героя... Страсть же Брусенцова в исполнении Высоцкого выглядит истерикой обречённого".*78
Комментировать вряд ли нужно. Кто видел фильм (а кто его не видел?), конечно, понимают, что ни коварства, ни истеричности, ни надрыва в роли, исполненной Высоцким, нет и в помине.
Впрочем, оценку фильма, оставим киноведам, а пока постараемся ответить на поставленные ранее вопросы, первый из которых – почему нужно было апеллировать к авторитету именно М.Ромма, чтобы утвердить Высоцкого на роль Брусенцова.
"Я точно не знаю, – ответил мне Н.Бурляев, исполнитель эпизодической роли прапорщика, которого в самом начале фильма застрелил персонаж Высоцкого, – но, возможно, Ромм возглавлял творческое объединение, на котором снималась эта лента".*79
Я это предположение проверил, и оказалось всё именно так – М.Ромм действительно был художественным руководителем творческого объединения "Товарищ", на котором снималась лента режиссёра Е.Карелова. Таким образом, первая загадка разрешена.
Теперь попробуем разобраться с вопросом, какие сцены с участием Высоцкого не вошли в картину? Рассказывает И.Саввина, исполнительница роли возлюбленной Брусенцова, сестры милосердия Саши:
"М.Ц. – Что именно вырезано из роли Высоцкого в кинофильме "Служили два товарища"?
И.С. – Вырезана была, как мы её называли, "постельная сцена". Это была лучшая сцена! Это не так, как сейчас показывают, что происходит в постели. У нас герои просто лежали в каюте на кораблике, просто разговаривали. Но между ними происходит НЕЧТО. Вся группа съёмочная просто в восторге была! Это была гениальная сцена. Почему её вырезали...
Я не могу уже, естественно, вспомнить всё, что тогда было, но я помню, что три дня я готовила Володю Высоцкого к этой сцене, потому что это была его первая такая большая роль. Я его водила по мосфильмовским коридорам, мы ходили и готовились к этой сцене. И в результате сцена оказалась вырезанной. Почему? А потому что белогвардейцы не должны были так любить! В результате я этот фильм потом много лет просто не могла смотреть.
М.Ц. – Какие-нибудь ещё эпизоды с участием Высоцкого были выброшены при окончательном монтаже?
И.С. – Не знаю. Я говорю только о наших с ним совместных сценах".*80
Поскольку все основные сцены Высоцкого в фильме именно с И.Саввиной, то её свидетельство крайне важно. Может быть, при монтаже и выпали ещё какие-то незначительные эпизоды, но, во всяком случае, Высоцкий явно преувеличивал, говоря, что от его роли осталась треть.
Об этом пишет и тульский высоцковед В.Щербаков, опубликовавший в московском журнале "Вагант" (1994 г., № 4-5, стр.24-25) весь текст "постельной" сцены в том виде, в каком она была в сценарии:
"Дело в том, что режиссёр Евгений Карелов отснял слишком много материала. Даже после того, как из окончательного варианта фильма исчезла сцена свидания Брусенцова с Сашенькой и несколько эпизодов с главными героями Некрасовым и Карякиным, прокатное время картины составило 1 час 40 минут. Но, судя по литературному сценарию, красноармейцам от ножниц режиссёра "досталось" гораздо больше, чем белогвардейскому офицеру".*81
Итак, все вопросы, связанные со съёмками, в основном, выяснены. Остаётся только один: почему фильм не был снят в намеченные сроки и потребовались досъёмки в достаточно холодное время года?
Причина заключается в том, что в спорте именуется "нарушением режима". Свидетелей "весёлых съёмок" обнаружилось немало.
"Помню, отсняли сцену – перерыв, – вспоминает бывший моряк, актёр-массовик Валерий Мессойлиди. – Актёрская братия насела – мол, покажи, где продают хороший винчик. Повёл в частный сектор. Сам переоделся, а Владимир Семёнович как был в форме поручика Бруснецова (так в тексте – М.Ц.), так и пошёл. Шпоры гремят, сабля блестит, шинель нараспашку. Стучит в дверь: "Хозяюшка, вино продаёте?" А у бабки ступор. Думала, опять война и опять румыны вернулись. Они тут до 1945 года руководили, торговлю с рук запрещали. Так что бабка испугалась вполне серьёзно и вино отдала даром. Высоцкий пригубил – и на коня, начались съёмки. А у Янковского как раз был свободный день, и он его провёл в вытрезвителе.
– Умудрился загреметь, – смеётся Мессойлиди. – Москвичи – они к водке-то привычны, а к вину относились несерьёзно. Мол, подумаешь – винчик. Вот и получилось. Правда, когда в вытрезвителе поняли, кого к ним привезли, извинились, отпустили. И вовремя – артист срывал все графики".*82
Впрочем, график срывали не только актёры, но и режиссёр.
"А дело было так: поехал в ближайшую деревню – смотреть натуру. Гидом выступил старый приятель Андрей Жечев. Показал всё, что знал, и, конечно, винные подвалы.
– Мы так надегустировались, что Женя (Карелов – М.Ц.) не смог выйти из подвала, – вспоминает Жечев. – Вызвали ему скорую – загремел в реанимацию. Там пролежал три дня".*83
Конечно, что и говорить, "Комсомолка" – источник не только не самый авторитетный, но и откровенно "жёлтый", это я всегда принимаю во внимание. Однако подтверждение информации, опубликованной в газете, я получил в беседе с Виктором Белокопытовым, одним из операторов картины. Впрочем, говорили мы не только об этом.
"В.Б. – И Янковский, и Высоцкий тогда только начинали и особой известности у них не было. Высоцкий был известен больше как исполнитель песен, чем как актёр, поэтому мы все к нему относились просто как к рядовому артисту, одному из группы. Работать с ним было хорошо, он всегда был хорош в общении, делал на площадке то, что просили, и привносил своё, конечно. Что-то из его предложений принималось, что-то нет.
Режиссёром был Женя Карелов. С ним была проблема, потому что он иногда уходил в запой. На съёмках были авторы сценария Фрид и Дунский. Всё поначалу шло очень хорошо, потом пошёл материал. Все были довольны и режиссёром, и операторами – нас было двое, я снимал вместе с Мишей Ардабьевским. Материал Карелов отвёз в Москву и, очевидно, расслабился немножко...
Потом, после съёмок в Измаиле, мы приехали в Одессу снимать заключительные кадры. Ну что Вам сказать... У Володи Высоцкого тоже был тот же грех. Причём в начале съёмок всё было очень хорошо.
М.Ц. – А почему были досъёмки в марте 1968 года? Почему не сняли всё осенью?
В.Б. – Так мы же начали снимать раньше, но пришлось вернуть экспедицию. Но это не только из-за Высоцкого. Там основная проблема была с режиссёром. Он снова запил довольно сильно. Потом два художника тоже запили. Так мы и оказались снова в Одессе ранней весной.
Мы сидели в ресторане, человека три-четыре. Вдруг заходит Высоцкий, подсаживается к нам, заказывает шампанское. Мы обрадовались, но не тут-то было: Володя наливает только себе, и затем продолжает наливать только себе. Мы поняли, что дело не очень хорошо...
В этот его приезд с ним была какая-то актриса из его театра (Татьяна Иваненко – М.Ц.), которая за ним очень следила.
М.Ц. – Как Вам помнится: во время досъёмок сцены самоубийства Брусенцова Высоцкий сам падал в море или это делал дублёр?
В.Б. – Да нет, это кукла падала. Это просто монтаж. Так же, как и с лошадью. Её толкали, и она плыла к берегу, а не к кораблю, а на экране это выглядит, как будто она к кораблю плывёт.
М.Ц. – "Постельную сцену" Высоцкого с Саввиной Вы помните?
В.Б. – Помню, конечно. По тем временам очень смелая сцена была. По-моему, Володя там всё достойно сделал. В этой сцене он выглядел вполне естественно и, мне кажется, Саввина рядом с ним тоже чувствовала себя хорошо".*84
Таким образом, получен ответ на давно занимавший меня вопрос – почему съёмки картины не были закончены в срок?
Продолжение следует.
Перейти на другие страницы повести: 1 2 3 4 5
6 7 8 9 10
_______________________________________________
<<< (обратно к тексту)
|
