|
На первую страницу сайта "Владимир ВЫСОЦКИЙ. Каталоги и статьи"
К оглавлению раздела
Дата публикации – 7.03.2008 г.
О Владимире Высоцком вспоминает
Георгий Эмильевич ЮНГВАЛЬД-ХИЛЬКЕВИЧ
М.Ц. – В одном интервью Вы сказали, что дружили с Высоцким почти двадцать лет. Когда Вы с ним познакомились?
Г.Ю.-Х. – Мы познакомились, когда он пробовался у Славы Говорухина в "Вертикаль". Был такой на студии второй режиссёр Саша Боголюбов, который и привёз Высоцкого в Одессу, услышав его где-то в Питере. Володя тогда ещё совсем не был популярен. Боголюбов мне говорит: "Ты послушай его, послушай. Слава что-то кочевряжится. Может, поможешь его уговорить? Ведь это гений!" Я говорю: "Я терпеть не могу бардовскую песню. Я даже Окуджаву не люблю, и Визбора не очень-то. Я люблю стихи, а не эти песни". А Боголюбов не отставал: "Нет, ты пойди и послушай! Чего у тебя – корона упадёт?"
Ну, я спустился на этаж ниже, где сидел Володя и показывал свои песни. Песни для "Вертикали" ещё написаны не были, он пел "Нинку" и другие. Вы знаете, я не помню, какие именно песни Володи я услышал тогда, но я в него просто влюбился.
Мы с ним ушли на берег, на пляж. Сидели на каких-то перевёрнутых лодках, проговорили, наверное, часов пять. В основном, кажется, разговор состоял из моего захлёбывающегося восхищения тем, что я услышал. Сказал я ему и о том, что я не люблю бардовскую песню. Володя мне ответил: "Я не бард. Я профессионально поющий актёр театра на Таганке".
Вот это я хорошо запомнил. Это общество бардовской песни он просто ненавидел и всячески от них отбрыкивался. Он не считал себя самодеятельным автором. Причисление к бардам его очень унижало и задевало. Он хорошо относился ко многим из них, но ненавидел их за то, что они хотели держать его за своего.
Вначале Говорухин Высоцкого на роль не утвердил. Сказал Володе: "Ну, попробуйте, напишите". Он с ним на "вы" тогда только разговаривал. Потом приехал Володя и привёз три песни – "В суету городов...", "Скалолазку" и ещё какую-то. Когда я услышал эти песни, у меня просто истерика была, я плакал. Говорухин послушал, поправил несколько слов. У Володи там внутри всё клокотало... Но сдержался. Володя вообще критику переносил плохо.
М.Ц. – Я читал стенограмму заседания худсовета по поводу "Опасных гастролей". Вы говорили, что Высоцкий принимал активное участие в работе над сценарием. Что именно он предложил?
Г.Ю.-Х. – Он предложил эпизод с переодеванием в нищего, когда он говорит: "Подайте одну копеечку!" Потом ещё была его идея, что он переодевается в богатого буржуа, и когда он видит, что за ним идут сыщики, – резко поворачивается и кричит: "Стоять!" И отправляет их в другую сторону. Там текст – это его импровизация была, в тексте сценария этого не было. Но я Володю так обожал, что если бы он даже всё сказал своими словами, я бы тоже это сохранил. Его предложения касались возможности дополнительного актёрского перевоплощения.
И ещё в фильме есть вставленная им фраза... Это когда он разносит листовки – или что там такое было, что-то революционное, запрещённое – и в типографии отдаёт это Юматову, то говорит: "Я бегу, бегу – и не знаю куда". Я так понял, что этот вопрос его тревожил. Потом я от него эту фразу ещё несколько раз слышал.
М.Ц. – "Опасные гастроли" – фильм Одесской студии, и снимался, в основном, в самой Одессе и за городом. Но я слышал, что некоторые съёмки проходили в Ленинграде.
Г.Ю.-Х. – В Питере мы снимали только фоновые куски, мосты... Это те кадры, что шли под песню "Было так: я любил и страдал..." И там же, в Питере, снимались пробы. Точнее, часть проб. Копелян и Володя снимали свои пробы там. Многим актёрам было далеко тащиться в Одессу на пробы, и они попросили меня снимать в Питере, им туда проще было подъехать.
М.Ц. – Запись песен и вообще озвучание песен проходило в Одессе?
Г.Ю.-Х. – Да, и в то время, когда шла запись песен для фильма, Володя записал около сорока песен. Эти записи потом крутились по всей стране. То есть, я на профессиональной аппаратуре и за государственный счёт, тайно, но при попустительстве директора Одесской киностудии Геннадия Пантелеевича Збандута, организовал запись песен Высоцкого. Там в этих записях есть фразы, типа: "Юра, я устал" или "Ой, давайте это перепишем".
Мы записывали всё, что он пел. Степень моего обожания Володи и степень моего преклонения перед ним были сверх всякой меры.
М.Ц. – В книге "Имена Одесской киностудии. Владимир Высоцкий" опубликована фотография телеграммы, которой Вас и Высоцкого приглашали в Киев на запись в их "Кинопанораме". Эта запись состоялась?
Г.Ю.-Х. – Запись состоялась, но в эфир передача не пошла, её не показали. И в то же самое время в Москве для "Кинопанорамы" был снят сюжет с Высоцким по "Опасным гастролям" – тоже запретили. Это же был самый разгар травли Володи.
Полгода картину нашу не выпускали на экраны. Мы жестоко пили. Тогдашний министр кинематографии господин или, точнее, товарищ Романов орал на Збандута: "Вы положите партбилет! Это профанация революции!"
Потом классику советского кино Дзигану*1 была заказана жуткая статья в журнале "Искусство кино",*2 после которой только в тюрьму сажают. Этот журнал расхватали! Там было довольно много фотографий из фильма. Например, такой кадр, где Высоцкий играет на гитаре, а сзади девушки танцуют, задрав ноги так, что видно исподнее. Под кадром было написано: "Вот так актёр Бенгальский представляет себе Октябрьскую революцию".*3 Так много было подобной подлости.
И потом вдруг что-то изменилось. Нас со Збандутом вызывают в Москву, и мы понимаем, что его сейчас выгонят из партии, а меня вообще посадят.
Прилетаем мы, вызывают нас к Романову, и вдруг мы слышим: "Кто сказал, что это плохая картина?! Наконец, мы начинаем рекламировать нашу революцию!" Мы ушам своим не верим, ничего не понимаем. Мы решили, что что-то изменилось в политике государства, а оказалась совсем другая история, которую я узнал в доме Сергея Александровича Абрамова. Это очень известный писатель, по произведениям которого я снял три фильма – "Выше радуги", "Двое под одним зонтом" и "Сезон чудес". Известен он ещё и тем, что редактировал брежневскую конституцию, чтоб она была красиво написанной.
Я был у него в гостях и встретился с внучкой Микояна, которая дружила с женой Абрамова. И вот она рассказывает: "Ой, Вы знаете, какая была смешная история с Вашим фильмом "Опасные гастроли"!"
Так как там было много замечательных кадров и много Володиных песен, и так как любителей Высоцкого в ЦК КПСС было не меньше, чем в любой подворотне среди простого люда, то картину, когда она практически уже была закрыта, привезли на показ в ЦК. Анастас Иванович Микоян зашёл на просмотр фильма, разрыдался и сказал, что он с Литвиновым*4 вот точно так возил оружие. (У нас в сценарии тоже было сначала оружие, но нам запретили упоминать винтовки, поэтому мы стали возить листовки.) Микоян сказал, что лучше фильма он не видел, и благодаря тому, что ему понравился фильм, картину открыли и сразу пустили в Москве в семидесяти двух кинотеатрах! Успех картины был фантастический. За год фильм посмотрели 87 миллионов зрителей, многие смотрели его по два-три раза.
М.Ц. – А почему про оружие запрещено было упоминать?
Г.Ю.-Х. – Это вообще-то сценарий по воспоминаниям Коллонтай.*5 Но завотделом кино и будущий министр культуры Демичев сказал: "Об оружии не надо". Я говорю: "Но ведь так у Коллонтай написано". Он мне в ответ: "Не обращайте внимания на эту старую дуру".
М.Ц. – А почему Высоцкому запрещали жить в Одессе?
Г.Ю.-Х. – Не только жить, но и приезжать! Секретарь обкома Синица запретил пускать его в город, такой дегенерат... С большими трудностями мы Володю прямо с посадочной полосы увозили на студию.
Ну, потом Збандут позвонил в Москву, там связались с Романовым, а он тоже был прыщ немалый – член ЦК или что-то в этом роде. Позвонили из Москвы этому Синице, и он заткнулся.
В Одессе вообще было... За прослушивание плёнок Высоцкого в 1972-1973 годах исключали из института! В других городах я не знаю, как было, а в Одессе это точно было.
М.Ц. – Высоцкий рассказывал однажды на концерте, что после "Опасных гастролей" у Вас с ним была задумка написать сценарий на одесском материале...
Г.Ю.-Х. – Нет, так и не стали мы работать над этим сценарием. Продолжали часто и много общаться, продолжали дружить, но сценарий мы писать так и не начали.
М.Ц. – "Внимание, цунами!" Вы снимали после "Опасных гастролей"?
Г.Ю.-Х. – Сразу же после. Я тогда ещё не получил постановочное вознаграждение, а тут заваливалась картина... А тогда как вопрос решался? Были студии первой категории, второй и третьей. Студия второй категории в год должна была сдать пять фильмов, а если она сдаёт четыре, то переходит в третью категорию. А это значит, что меньше фонд зарплаты, и вообще большое количество всяких несчастий для нас, конкретных производителей.
Одесская студия как раз оказалась под угрозой перелёта в третью категорию. Мне позвонил директор студии, сказал: "Я умоляю, досними картину". Скрипя сердце, поскольку тема не моя, я согласился, но поставил условие: я картину досниму, если разрешат Высоцкому написать туда песни. Збандут очень любил Володю, и он как бы потакал мне в этом. Если бы не он, то песен Высоцкого там бы не было. Каким-то образом он отбрехался в Госкино, потому что Володя так и оставался изгоем. И в итоге Володя написал две песни – "Пословица звучит витиевато..." и "Долго же шёл ты в конверте листок..."
М.Ц. – У Вас не было идеи снять Высоцкого в этой картине?
Г.Ю.-Х. – У меня была идея снимать Высоцкого во всех фильмах, но... Вопрос стоял так: "Или Вы вообще ничего не снимаете, потому что Вы не соображаете, что это не роль Высоцкого, или Вы снимаете без него". Не говорилось, что Высоцкий плохой актёр, а говорилось, что это не его роль. Я ведь пробовал снять Володю и в "Дерзости"... Но там я вообще ужас что наделал. Я снимал Володю и Панова, танцовщика, диссидента, который потом сбежал. Конечно, в Госкино меня за эти проделки ненавидели. Приехала комиссия на студию, и пробы Панова просто уничтожили, чтоб и следа не было.
А вместо Высоцкого мне назначили Николая Олялина. Он как раз отснялся в эпопее "Освобождение", и мне сказали, что вот, если, значит, хотите снимать эту картину, то, пожалуйста, снимайте Олялина. Знаете, Коля – очень хороший парень и очень неплохой актёр, и это безумно трудно категорически, глядя в глаза, сказать, что не хочешь его снимать.
В "Опасных гастролях" Высоцкого тоже было утвердить очень трудно. Я вызывал на пробы самых разных актёров – и Юру Каморного, и Ланового, и Тихонова Славу... Кого мне только не пихали! Но я каждому из них говорил: "Ребята, вами хотят заменить Высоцкого". Кто-то отказывался от проб, кто-то в кадре дурака валял. Каморный, например, на пробах был совершенно пьяный. Короче, каждый каким-то путём доказал, что он не годится для этой роли.
М.Ц. – И Шалевича Вы пробовали...
Г.Ю.-Х. – Шалевич, кстати, в этом участия не принял, и очень обиделся на меня, когда узнал, что пробы – это фикция.
М.Ц. – А что с ролью Д’Артаньяна в Вашем фильме ? До сих пор ходят слухи, что Высоцкий хотел исполнить эту роль.
Г.Ю.-Х. – Это враньё. Высоцкий и не предполагал там сниматься. Вы знаете, американцы легко взяли и сняли в роли Д’Артаньяна Майкла Йорка – блондина маленького роста, но мы все, включая меня, в то время не могли воспринять такое. Если у Дюма описан герой так-то, то мы не могли снимать прямую противоположность. Это я потом этому научился и снял в роли графа Монте-Кристо красавца Витю Авилова. Это был в какой-то степени мой протест против того дерьма, которое мы вынуждены были есть каждый день. Это же не случайно, что всё поколение спилось. Все люди, хоть что-то собой представляющие, были алкоголиками, потому что жить под этим прессом человек свободомыслящий не мог.
М.Ц. – В Вашем фильме "Туфли с золотыми пряжками" тоже ведь звучит песня Высоцкого.
Г.Ю.-Х. – Да, там "Ярмарка" есть. Я всюду старался вставить его песни. Володя говорил: "У меня есть примета. Если встречаю Хила – это к деньгам". Я заказывал ему больше песен, заранее зная, что войдёт меньше. Скажем, для "Цунами" я заказывал пять песен, прекрасно понимая, что войдёт две. Но договор-то составлялся на пять! В "Туфлях" было то же самое – заказали четыре песни или даже шесть, а я точно знал, что войдёт одна. С деньгами-то у него дела были далеко не сахар.
М.Ц. – Вы сказали, что Высоцкий плохо воспринимал критику...
Г.Ю.-Х. – Володя вообще к критике относился тяжело. Я не знаю, почему, но он обмирал, замирал и скисал. Однажды Андрон Михалков совершенно пьяный приехал к Володе на день рождения, который праздновали у Севы Абдулова. И вдруг Андрон говорит: "Володя! Кроме "Баньки" и "Охоты на волков", всё, старик, дерьмо полное!" И к Марине: "Марина, ну чего ты у этого дурака Юткевича снимаешься? Снимайся у меня!" И Володя так сник... И Андрона всё спрашивал: "Ну а эта песня? А эта?" А тот: "Ну, так, ничего, но..." Кончилось дело тем, что Андрона побили. Но я не об этом говорю, а о том, что Володя никогда не чувствовал себя гением.
Однажды зимой 1974 года мы с ним были под Москвой в пансионате "Сенеж".*6 Это было такое потрясающее философско-художественное повышение квалификации для профессиональных художников, оформителей и дизайнеров. Проводил курсы Марк Александрович Коник, потрясающий человек. Я Володе рассказывал про эти курсы, а он был человек любопытный, говорит: "Давай поедем?" И мы поехали. Володя был просто потрясён увиденным и услышанным. Потом он сам пел, и люди сходили с ума.
Там недалеко находятся курсы "Выстрел".*7 Ну как недалеко... В двадцати семи километрах. Каким-то образом там узнали, что Высоцкий приехал. И вот видим – к нам приближается облако пара. Это был сорокаградусный мороз. Подбежал парень, поцеловал Володе руку и сказал: "Мы с тобой, Володя, поднимем оружие против любого". И побежал обратно. Это Володю просто потрясло!
Мы ехали обратно вдвоём в старом автобусе, и у Володи была просто истерика со слезами: "У меня такая слава... Я недостоин её..." И вот я понял тогда, понял на всю жизнь, что у него совершенно не было ощущения собственной величины.
Ощущения не было, а величина была! Я помню, в сентябре 1973-го он на гастроли с театром приехал в Ташкент, где я тогда жил. У меня была квартира на третьем этаже. Пришёл Володя и начал петь. Я вышел на балкон покурить. Взглянул и говорю: "Володя, иди-ка посмотри".
Под окнами – толпа народа. Все ступеньки были облеплены народом, все арыки. Сотни людей сидели, стояли – и слушали издалека, с третьего этажа, доносящийся голос.
А потом был совершенно фантастический случай. Мы с Володей летели из Ташкента. Это уже было в 1978-м, когда он приезжал в Ташкент с концертами. Мы сели в последний ряд, спрятались, Володя натянул кепку. Ну, совершенное инкогнито!
Прилетели в аэропорт в Домодедово. Вышли на площадь. И представьте: сколько хватало глаз, стояла толпа. Уже и оцепление успели выставить. К Володе тянули руки, просили дать автограф. Один мужик тянул партбилет: "Володя, распишись!" Он говорит: "Ну как же я тебе на партбилете распишусь? Тебя ж из партии выгонят". – "Да и чёрт с ним! Распишись!"
1.03.2008 г.
Беседу вёл Марк Цыбульский (США)
(Copyright © 2008)
_______________________________________________
<<< (обратно к тексту)
|
