|
На первую страницу сайта "Владимир ВЫСОЦКИЙ. Каталоги и статьи"
К оглавлению раздела
Дата публикации – 29.04.2005 г.
О Владимире Высоцком вспоминает
Василий Павлович АКСЁНОВ
М.Ц. – Василий Павлович, известно, что Вы хорошо знали Владимира Семёновича Высоцкого. А когда вы познакомились?
В.А. – Я думаю, что познакомились мы году, примерно, в 1966-м или 1967-м. Я о нём уже много слышал к тому времени, он был уже известный бард, песни его уже пелись. А лично мы познакомились в какой-то богемной компании. А немного попозже, когда начала приезжать Марина Влади, вокруг неё начал образовываться круг людей, в числе которых был и Володя. У них тогда, по-моему, уже начинался роман, и Володя очень старался, просто выкладывался на этих вечеринках. Он там многие вещи впервые пел. Я свидетелем был, как он говорил: "Вот это я вчера сочинил", – и пел, например, "Охоту на волков" или "Протопи ты мне баньку по-белому". Он очень был вдохновенный тогда, хотел, видимо, и на Марину впечатление произвести, да и на других тоже.
Я его никогда пьяным не видел. Хотя это всем известно, что он пил, но во время моих с ним контактов этого никогда не было.
М.Ц. – Вы принимали участие в документальном фильме "The Voice from Russia. The World of Vysotsky". Там Вы сказали такие слова: "Он был очень нестабильный". Что Вы имели в виду?
В.А. – Я имел в виду его жизнь. Он действительно был очень нестабильный. Он и пил-то от этого. Он пил от ощущения зыбкости жизни, уходящей куда-то. У него нервная система всегда была очень взвинчена.
М.Ц. – Официальное непризнание накладывало отпечаток?
В.А. – Это было делом второстепенным. Это было, да, но это всегда было второстепенным. Он как-то так, лукаво, к этому относился: "Ну, вот, опять мне концерт запретили, афиши сняли". Но, вообще-то говоря, конечно, горечь у него была, оттого что никогда не было афиш. Народ знает его, любит, его песни повсюду поют, и в то же время его как бы не существует.
М.Ц. – Позвольте задать Вам профессиональный вопрос. Ваше мнение о прозе Высоцкого?
В.А. – Он мне читал свою прозу. Это уже позже было, когда он жил на Малой Грузинской. Это были куски из повести, которую он задумал, о проститутках валютных ("Роман о девочках", – М.Ц.). Там было много интересного, но, конечно, всё это было ещё очень сыро. Он так и не закончил эту вещь.
М.Ц. – А другую повесть Высоцкого, "Дельфины и психи", Вы знаете?
В.А. – Нет, эту вещь я не читал.
М.Ц. – Кто пригласил Высоцкого в альманах "Метрополь"?
В.А. – Я, это была моя идея. Когда мы думали о возможных авторах, я предложил ему участвовать. Он с энтузиазмом к этому отнёсся, дал огромную подборку стихов. Мы потом отобрали то, что Вы читали в "Метрополе".
М.Ц. – В работе над "Метрополем" Высоцкий принимал участие?
В.А. – Нет, в работе он никакого участия не принимал, но иногда приходил на наши сборища. Эти сборища были такого, знаете, богемного характера. Он, конечно, был в курсе того, что делается, но он как бы был в стороне. Это была его такая постоянная позиция. Даже, может быть, не продуманная, а просто такая... Потому что его жизнь всё-таки в другой сфере была: мы все литераторы, а он был артистом.
М.Ц. – В предисловии к московскому изданию "Метрополя" В.Ерофеев писал, что Высоцкий начинал работать над песней о "Метрополе", даже спел из неё несколько куплетов. Вам что-нибудь известно об этой песне?
В.А. – Я, признаться, ничего об этом не слышал. Другие песни он пел нам. Он как-то нас ободрял в мрачные наши моменты. Он приходил с гитарой пару раз, и как-то всё взвинчивалось. Он же был ещё, к тому же, "выездной", а мы в то время были совсем наглухо заблокированы. Он пересекал границу без особых проблем, и вот он как бы привозил с собой воздух Парижа, Америки...
М.Ц. – Вы в те годы встречались и вне связи с "Метрополем"?
В.А. – Он часто приезжал ко мне советоваться. Просто вдруг, ни с того, ни с сего приезжали ко мне с Мариной (я тогда в Переделкино жил). Часто это было после срывов его страшных, и он, как-то так, слегка дрожа, советовался со мной. Главная идея была – отъезд.
М.Ц. – Какие это были годы?
В.А. – Это, примерно, семьдесят седьмой – семьдесят восьмой год. Эта идея тревожила его постоянно, он всё время думал об этом и много говорил. У него была идея открыть русский клуб в Нью-Йорке, насчёт Парижа тоже возникали какие-то идеи. Была идея фильма в Голливуде, он даже говорил мне: "Давай напишем сценарий". Мы даже начинали на эту тему размышлять.
Короче говоря, идея отъезда сидела в нём, а так как я был из всех, кого он знал, наиболее, так сказать, путешествовавший человек и наименее зажатым "совком", то он ко мне с этим приезжал. Советовался он со мной и по поводу своих проблем с алкоголем, но главной темой был его отъезд. То есть, он предполагал стать таким не политическим, но невозвращенцем.
М.Ц. – И что Вы ему советовали?
В.А. – Я говорил: "Конечно, Володя, если хочешь, то оставайся там, пошли ты их всех. Они этого заслужили. Так что если ты действительно хочешь, если есть идеи такие... Но, мол, учти, что нас там никто не знает, даже тебя никто не знает. Но вообще-то говоря, уже ради того, чтобы их послать, может быть и стоит". Вот такие были разговоры.
М.Ц. – Вы вместе с Высоцким встречали Новый, 1980-й год. Пожалуйста, расскажите об этом.
В.А. – Собственно говоря, мы встречали Новый год на своей даче очень маленькой компанией, а потом мы договорились, что придём на дачу к Володарскому. Там был и Володя. У Володарского дача была тёплая, а у Володи очень холодная, я не знаю, как они могли там жить зимой.
У Володарского собралось много народу. Володя был очень взволнован тогда. Он был совершенно трезв, вообще не пил. Все вокруг сидели жутко мрачные. Мы-то пришли весёлые и вдруг увидели человек тридцать, мрачно сидящих перед телевизором. Помню, Володя сказал: "Я их видеть всех не могу". А первого числа он на машине разбился. Я уже потом сообразил, что он поехал за "иголочкой".
М.Ц. – Это была Ваша последняя встреча с Высоцким?
В.А. – Нет-нет, не последняя. Я с ним виделся на премьере "Дома на набережной" в Театре на Таганке,*1 и потом ещё несколько раз встречались.
Месяца за два до кончины он позвонил мне и сказал: "Я тебе хочу дать тысячу рублей". Я говорю: "Володя, зачем?" Он ответил: "Ну, чтобы ты мог жить так, как ты живёшь". Такой был жест, он знал, что мне нигде уже нельзя заработать. Я его поблагодарил, сказал: "Спасибо, ничего, я обхожусь".
Потом он мне сказал: "Ты знаешь, я тут умер". Я говорю: "Как это "умер"?" – "А вот я был в Средней Азии, рыбу какую-то съел и отравился. Со мной врач был, Толя, он мне укол в сердце сделал". По-моему, это был наш последний разговор.
М.Ц. – У Вас было ощущение, что Высоцкий близок к концу жизни?
В.А. – Нет. Очень он был весёлый, энергичный. Но я задним числом вспоминаю... Мне кажется, что он уже очень сильно зависел от "иголочки". Потому что я помню: он мрачный бывал, потом вдруг куда-то исчезал и появлялся молодой, весёлый, живой, со сверкающими глазами. А ощущения близости его конца у меня не было. Я, когда узнал о его смерти, – это было, как удар, как извержение вулкана...
22.10.1994 г.
Беседу вёл Марк Цыбульский (США)
(Copyright © 2005)
_______________________________________________
<<< (обратно к тексту)
|
