|
На первую страницу сайта "Владимир ВЫСОЦКИЙ. Каталоги и статьи"
К оглавлению раздела
на этом сайте публикуется впервые - 12.08.2020 г.
ранее статья опубликована в альманахе "В поисках Высоцкого",
Пятигорск, № 39, июнь 2020 г.
Марк Цыбульский (США)
(Copyright © 2020)
Высоцкий в НИИ им. Склифосовского
в сентябре 1974 г.
Гастроли Театра на Таганке в Прибалтике ранней осенью 1974 г. начались для Высоцкого трудно и так же трудно закончились. Наиболее точная информация о тех днях содержится в дневниках его коллег по театру. Сначала процитируем Аллу Демидову:
"5 сентября. Высоцкий нервен. Ощущение, что всё время куда-то опаздывает. Везде ведёт себя как хозяин. Говорить с ним сейчас о чём-нибудь бесполезно – не слышит. Его несёт.
13 сентября. Высоцкий не может усидеть на месте больше пяти минут – чувствую, что сорвётся.
14 сентября. Высоцкий запил. Сделали укол. Сутки спит в номере. Дыховичный перегоняет ему машину в Москву..."*1
О событиях последующих дней читаем у Вениамина Смехова:
19 сентября. "Ваня Дыховичный „за друга”. Рассказы его хуже страха – о Володе, о клинической беспросветности. Балкон, рубка мебели, нож, злость и нежелание вшивать.
26 сентября. „Павшие” без Славиной и Высоцкого (он прилетел, но отдыхает".*2
В беседе со мной В. Смехов, вспоминая те дни, сказал: "Так плохо ему ещё никогда не было. Он был в ужасном состоянии, рвался куда-то бежать. Если бы не Ваня Дыховичный, который находился при нём неотлучно, может быть, Владимир и умер бы тогда".
Десять дней из жизни Высоцкого – с 15 по 25 сентября 1974 г. – в литературе пока не описаны. О них – мой рассказ, который, я точно знаю, понравится не всем.
В 1999 г. впервые была опубликована моя статья "Почему умер Владимир Высоцкий", в которой я, используя информацию из литературы и свои знания врача-психиатра, сделал предположение, что Владимир Семёнович страдал не только от алкоголизма и наркомании (с чем не спорит никто), но и от маниакально-депрессивного расстройства (с чем и по сей день спорят любители дистиллированного образа Высоцкого). Попробуем отвлечься от давних споров и попытаемся оценить возможный диагноз Высоцкого, используя информацию об одном лишь эпизоде, которая до сих пор широкому кругу исследователей не была известна.
В моём распоряжении есть копии из историй болезни Высоцкого, сделанные в разные годы в разных московских стационарах. В данном случае нас интересуют только несколько записей, сделанных в сентябре 1974 г. в московском НИИ Скорой помощи им. Склифосовского.
"Поступил 20 сентября в 2.50, выписан 21 сентября домой, Заключительный диагноз: Абстинентный синдром. В январе подшита эспераль. Последние 2-3 дня запил, сегодня хотел ехать пить, друзья не пустили, хотел выброситься из окна. 3 дня назад ударил себя ножом в грудь, врач скорой помощи наложил швы, оставил дома. Просит отпустить домой".
Остановимся на минуту. Название "абстинентный синдром" происходит от латинского слова abstinentia, то есть, "воздержание". Этот синдром развивается после долговременного употребления алкоголя и внезапной отмены, причём развивается не сразу. В данном случае врачом чётко фиксируется, что воздержание от алкоголя продолжалось менее суток, что делает диагноз весьма маловероятным.
"Осмотр старшего научного сотрудника Садовниковой 20/IX: „...беспокоен, поминутно срывается с постели, устремляется в коридор, сбрасывает тапочки на ходу, просит помощи, умоляет отпустить домой. Сообщает, что живёт один, родные живут отдельно, жена, якобы, живёт в Париже, одиночество :довело". Предоставленный себе засыпает поверхностным сном и через некоторое время вновь пытается встать.
Жалуется на боль в правом подреберье, неприятные ощущения голове. Дезориентирован в месте, времени. Алкогольная интоксикация. Надзор!"
Воспоминания Е. Садовниковой, опубликованные в сборнике интервью, составленном В. Перевозчиковым,*3 давно вызывали у ряда специалистов-высоцковедов сомнения относительно их правдивости. Теперь сомнения подтвердились. По словам Е. Садовниковой, она познакомилась с Высоцким в июле 1969 г. в институте им. Склифосовского. Тогда слова Высоцкого о том, что жена в Париже, врач приняла за психоз, но быстро узнала, что была не права. Если бы первая встреча с Высоцким действительно состоялась в 1969-м, как указывает мемуарист, то в 1974-м она не написала бы в истории болезни "жена, якобы, живет в Париже". Впрочем это так, к слову.
Гораздо важнее, что в истории болезни диагноза "абстиненция" уже нет, а есть "алкогольная интоксикация". При этом больной дезориентирован в месте и времени. Насколько велика дезориентация во времени, непонятно (одно дело, когда больной путает 20-е сентября с 21-м и пятницу с субботой и совсем другое, когда он не знает месяц или год – но на разбор таких "деталей" у доктора, видимо, не было то ли времени, то ли желания), но дезориентация в месте – это уже серьёзно. Возможно ли это при одной лишь алкогольной интоксикации и отсутствии других заболеваний? Однозначно – нет. Такое может быть при алкогольном делирии известном в России как белая горячка, но этот синдром развивается не раньше чем через 72 часа после прекращения приёма алкоголя, а в данном случае, как уже отмечено выше, этот интервал был менее суток. Значит, было что-то ещё, прошедшее мимо внимания врача, которая, кстати, даже не попробовала выяснить, а почему же больной ударил себя в грудь ножом всего за три дня до госпитализации!
Читаем историю болезни дальше.
"21/IX. Спокоен, настроение ровное. Просит о выписке, волнуется, что "сорвал концерт". После выписки намерен сразу же ехать в Ригу на гастроли - "там вся труппа, не хочется подводить товарищей". Установка на трезвость. Выписан домой".
Алкогольный делирий – состояние крайне опасное, требующее лечения в стационаре. Тот факт, что он, якобы, закончился через несколько часов после начала, совершенно чётко свидетельствует, что он и не начинался. Причиной состояния Высоцкого было что-то иное…. 21 сентября он был выписан из стационара (видимо, не позднее полудня), а уже вечером 22-го снова оказывается там.
"Высоцкий Владимир Семёнович, 36 лет.
Поступил 22.09.74 г., выписан 24.09.74 г. под расписку. Отделение реанимации.
Доставлен в институт Склифосовского в 22.55 по вызову, принятому в 21.55.
Диагноз при поступлении и выписке: Стенокардия покоя. Хроническая коронарная недостаточность. Сердечно-сосудистая недостаточность.
Зав.отделением Дорфман.
"Осмотр в реанимационном отделении: Доставлен из дома. Со слов больного сегодня днём возник сильный болевой приступ, боли локализовались за грудиной с иррадиацией в левую лопатку. После приёма нитроглицерина, папаверина боли исчезли, однако через 5 часов повторились вновь, но были менее интенсивными. Подобные приступы повторялись и раньше, купировались после приёма нитроглицерина. Систематически не лечился, хотя страдает стенокардией в течение 4-х лет".
Осмотр проф. Жилиса: "Данных за острый делирий нет".
Как будто нынешний визит Высоцкого в институт никак не связан с предыдущим? Делирия нет. Вроде бы он аккуратно описывает болевой синдром, рассказывает о том, что ранее от болей помогало. Однако, почитаем дальше.
"23.09.74 г. Осмотр психиатра ст. научного сотрудника Садовниковой: Несколько дней назад выписан из психосоматического отделения после купирования состояния абстиненции. (Какой же абстиненции, если буквально два дня назад Е. Садовникова своей рукой записала в истории болезни, что у больного алкогольная интоксикация! – М.Ц.) Дома вновь "попробовал" вино, возникло состояние стенокардии.
В сознании, грубо ориентирован в месте, собственной личности. Дезориентирован во времени, в окружающей обстановке. Ориентация недостаточная, временами двойная: „Я внизу (нижний стационар – психосоматическое отделение), нет, я – дома”. Врача узнал, попросил ни о чём не говорить матери. Предоставленный себе – засыпает поверхностным сном, затем вновь ищет помощи, хватает всех за руки, просит забрать его куда-то".
Отмечаем: пациент пил вино 22-го, осмотрен психиатром 23-го. То есть, алкогольной интоксикации быть уже не может, а для алкогольного делирия слишком рано. И тем не менее – он дезориентирован во времени и месте, но врача это снова не настораживает и не вызывает сомнения в диагнозе.
"24.09.74 г. Повторный осмотр психиатра совместно с проф. Жилисом. Даны рекомендации, советы. Рекомендовано подшивание эсперали.
15.00. Настаивает на выписке из стационара. Выписан под расписку.
Я, Высоцкий Владимир Семёнович, выписываюсь из отделения реаним[ации] по собственному желанию. О возможных последствиях, сопряжённых с операцией (вшивание эсперали – М.Ц.) – предупреждён. 24 сентября 1974 г. Высоцк"
Процитированный выше А. Дорфман рассказал мне о своих контактах с Владимиром Высоцким следующее:
"М.Ц. – Когда вы познакомились с Высоцким?
А.Д. – Познакомились мы, когда он впервые поступил к нам в Институт в 1969 году. Это был единственный раз, когда Высоцкий лежал достаточно долго, был на аппарате искусственного дыхания.
М.Ц. – Существует серия снимков, сделанная в Институте имени Склифосовского Юрием Рыбчинским. Кто он такой и почему он оказался там во время лечения Высоцкого?
А.Д. – Рыбчинский был фотокорреспондентом журнала "Советский Союз", у нас в Институте он провёл недели полторы. Был очерк обо мне, о лечении тяжёлых реанимационных больных. Незадолго до этого была серьёзная авария на мосту, машина пробила трубу, и двое оказались на этой трубе, как на шампуре. Я эту трубу на улице разрезал, потом лечил пострадавших. Рыбчинский просто оказался в Институте, когда туда поступил Володя. Он сделал много снимков, в том числе и наши совместные снимки с Володей. Я все снимки отдал в музей, а у меня теперь копии. Там есть одна очень хорошая фотография, на которой Володя написал четверостишие для меня.
М.Ц. – "Послав бутылку к праотцам
И дальше к альмаматерам,
Стерильного, как скальпель, сам
Дарю себя моим друзьям,
Моим реаниматорам".
Вы об этом говорите? Это не фото Рыбчинского.
А.Д. – Да-да, именно.
М.Ц. – На одном из снимков вы с ним стоите прижимаясь лбами друг к другу. Это постановочный снимок?
А.Д. – Нет, это я ему вшиваю эспераль, которую Марина привезла из Парижа. В те времена вшивали эспераль в переднюю часть груди. Не помню, то ли я в этот момент швы снимал, то ли, наоборот, накладывал.
М.Ц. – Высоцкий провёл в отделении реанимации всего два дня и сразу был выписан под расписку. Ничего нельзя было сделать, чтобы оставить его подольше?
А.Д. – Абсолютно ничего. Он был очень самостоятельный человек. Он поступил в алкогольном делирии, на следующий день захотел уйти. Он поехал сразу на гастроли в Ригу, откуда мне потом позвонил и сказал, что он не может больше терпеть и вынимает эспераль. Вот так он поступал несколько раз и сразу уходил".*4
Алкогольного делирия у Высоцкого не было, что отметил руководитель реанимационного отделения профессор Б. Жилис. Но что-то же у него всё-таки было?
А был у него, судя по всему, очень серьёзный приступ мании, одно из проявлений маниакально-депрессивного состояния. Все имеющиеся у нас данные об этих двух неделях из жизни Высоцкого прямо указывают на эту патологию – и нервозность, невозможность усидеть на месте, описанные А. Демидовой; и ярость с рубкой мебели, упомянутые В. Смеховым; и суицидальная попытка, зафиксированная в истории болезни, но не привлекшая внимание психиатра, не желавшей в своих рассуждениях выходить за рамки алкогольной зависимости пациента; и дезориентация во времени и пространстве – серьезнейший симптом, требующий логического объяснения, но не получивший его. Установка на эспераль – "и всё, и бал окончен". А то, что пациент через несколько дней от эсперали избавился – так это же было за пределами стационара, и врачи за это ответственности не несли… Очередная возможность помочь Высоцкому прошла мимо внимания психиатра.
В заключение приведу короткий рассказ фотографа Юрия Александровича Рыбчинского. Из рассказа делается понятным, сделанных им фотографий было много, но на сегодняшний день коллекционерам известно пять. На них Высоцкий запечатлён вместе с лечащим врачом Александром Григорьевичем Дорфманом и профессором Борисом Губертовичем Жилисом.
"В 1974 году я работал в журнале „Советский Союз” и получил задание снимать фоторепортаж об институте им. Склифосовского. Я приходил туда и днём, и ночами. Однажды – помнится, это было вечером, – я вошёл и стал снимать в приёмном покое. Уже на тот момент хорошо знакомые мне ребята – Дорфман и его окружение, – стали меня зазывать: „Юра, иди сюда! Сними этого человека”.
Ну просят люди… Я зашёл в комнату. На кушетке лежал человек ещё не старый. Я стал его снимать и думаю: „Что-то физиономия знакомая”. Ну я быстро разобрался, что это Высоцкий. Медсестра что-то ему делала, какую-то процедуру, связанную с лечением.
Я снял его, снял тех ребят, которые стояли поодаль. После этой процедуры Высоцкий пробежал мимо них – видимо, в палату. Я так понял, что в институт его привезли, когда меня ещё на съёмке не было.
Когда он выписывался, мы случайно оказались рядом на лавке, где он ждал свою одежду и ждал Дорфмана. Мы сидели рядышком и имели возможность посидеть и поговорить десять-пятнадцать минут.
После этого последовала ещё одна съёмка, когда он прокатил нас на своём автомобиле по Садовому кольцу. Больше я с Высоцким не встречался".*5
_______________________________________________
<<< (обратно к тексту)
|
