|
На первую страницу сайта "Владимир ВЫСОЦКИЙ. Каталоги и статьи"
К оглавлению раздела
публикуется впервые – 11.01.2004 г. (дополнена 11.10.2004 г.)
Марк Цыбульский (США)
Данута Сиесс-Кжишковская (Польша)
(Copyright © 2004)
Два Дон Гуана Владимира Высоцкого
По странному стечению обстоятельств (или, если угодно, по закону парных случаев) последними ролями Высоцкого на радио и в кино стали роли Дон Гуана в "Каменном госте" Пушкина.
Любопытно, что даже работа над ролями шла почти параллельно. Сначала режиссёр М.Швейцер пригласил Высоцкого на пробы в фильме "Маленькие трагедии". Точную дату узнаём из дневников В.Золотухина:
"12.12.78 г. Вчера Володя пробовался на Дон Гуана".*1
О работе Высоцкого над этой ролью мы ещё будем детально говорить дальше, а пока скажем о другом Дон Гуане:
"Так странно случилось, что недели две-полторы назад мне позвонил Эфрос и говорит: "А ну-ка приходи, мы с тобой на радио запишем, – будешь играть Дон Жуана". Я говорю: "Меня уже позвали играть его в кино. Вы что, консультировались?" Он говорит: "Нет, я в отрыве".*2
На другом концерте, состоявшемся в марте 1979 г., Высоцкий сказал об этом чуть иначе: "Эфрос, совсем не зная, что я буду делать это в кино, предложил мне сделать это на радио. Мы недавно записали с ним (выделено нами, – авт.) Я, значит, играл Дон Гуана".*3
Таким образом, на протяжении всего четырёх-пяти месяцев Высоцкий дважды получил предложение сыграть одну из самых известных ролей в мировой драматургии.*4 К легенде о великом соблазнителе обращались поэты и писатели, жившие и до Пушкина (Тирсо де Молина, Мольер), и в одно время с ним (Байрон, Гофман), и после него (например, Леся Украинка и Проспер Мериме).
Дон Хуан (так это имя звучит на испанском, "Жуан" – его французская транскрипция, вошедшая в русский язык со времён Мольера) – личность историческая, сведения о нём содержатся в хронике Севильи. "Исторические факты почти полностью совпадают с легендой, за исключением обстоятельств таинственной гибели Дон Жуана, которую легенда приписывает вмешательству потусторонних сил, а хроника объясняет вполне реальными причинами".*5
Согласно хронике, Дон Хуан Тенорио жил в XIV-м веке в Севилье и принадлежал к одной из знатнейших фамилий этого древнего города. Отличался он и храбростью, и презрением к морали, был любителем дуэлей и красивых женщин, причём, и тут и там ему всегда сопутствовала удача. К тому же Дон Хуан был другом короля Испании, так что в случае осложнений защита была надёжной.
Впрочем, иногда и король бывает бессилен... Однажды Дон Хуан захотел похитить Дону Анну, дочь командора Гонсалеса де Ульоа. Ночью соблазнитель проник в дом командора, но хозяин ещё не спал. В завязавшемся поединке на шпагах победителем оказался Дон Хуан, – командор был убит.
Король выслал своего друга из Севильи, но родственникам убитого такое наказание показалось недостаточным: за смерть он должен был ответить смертью.
Подложное любовное письмо, приглашающее Дон Хуана прийти на свидание, сработало безотказно: он явился на свидание и был убит. Родственники командора, однако, опасаясь королевского гнева, распустили слух, что Дон Хуан оскорбил статую убитого им командора, которая волей Божьей ожила и низвергла развратника и убийцу в ад.
Такое объяснение, очевидно, устраивало всех, не исключая и короля, с которого снималась, таким образом, необходимость наказывать убийц друга. В таком виде история Дон Хуана и вошла в легенду.
Разумеется, каждый, кто обращался к легенде о Дон Хуане (только у Пушкина герой носит имя Дон Гуан), описывал его по-своему. У Тирсо де Молины – это исчадье ада, попавший за свои преступления туда, где ему и место. У Байрона "этот герой был поверхностным любителем дам, он "плыл по течению", сливаясь с любой средой, в которую попадал и совсем не выглядел злодеем".*6
Дон Жуан у Мольера – мерзейшее, озабоченное лишь сексом, существо, не отягощённое даже малейшими соображениями морали. У Гофмана он – "любимое детище природы, и она наделила его всем тем, что роднит человека с божественным началом... Без устали стремясь от прекрасной женщины к прекраснейшей..., неизменно надеясь найти воплощение своего идеала, Дон Жуан дошёл до того, что вся земная жизнь стала ему казаться тусклой и мелкой".*7
Под пером Бернарда Шоу Дон Жуан вообще превращается в образец человеколюбия: он не мог отказать ни одной женщине, которые, оказывается, сами добивались его любви. Словом, сколько авторов, столько и трактовок образа.
Впрочем, в данном случае нас интересует только трактовка этого образа Пушкиным и то, как её видели режиссёры А.Эфрос и М.Швейцер, у которых роль Гуана исполнил Высоцкий.
"У Пушкина Дон Гуан не бессовестный соблазнитель, откровенно попирающий законы людские и божеские, не святотатец, не отъявленный негодяй, – говорил А.Эфрос. – Он в первую очередь – поэт. В "Каменном госте" Пушкин выразил свои чувства, свою боль, стремление к любви...".*8
Видимо, такая была режиссёрская задумка, но не так это звучит на плёнке. Дон Гуан Высоцкого в радиоспектакле Эфроса – это смертельно усталый человек. В его жизни всё уже было и ничего нового он уже не ожидает.
"Я никого в Мадрите не боюсь", – говорит он Лепорелло. В это верится легко: он действительно никого и ничего не боится. Но вовсе не потому, что храбр, хотя в храбрости ему не отказать... Здесь отсутствие боязни совсем другого рода: так человек, страдающий неизлечимой болезнью и знающий, что конец его близок, не страшится смерти. Смерть страшна тем, кто полон сил...
Нельзя сказать, что Дон Гуан сдался. Он пытается бороться со смертельной тоской привычными для него средствами, – самовольно покидает место ссылки и возвращается в столицу, чтобы явиться к Лауре.
В исполнении Высоцкого вовсе не чувствуется, что Дон Гуана хоть сколько-нибудь влечёт к Лауре, его уже ни к кому и ни к чему не влечёт. "Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем", – сказано в книге Екклесиаста. Таков Дон Гуан в спектакле Эфроса. Просто он не знает другого способа жить, делает то, что делал прежде, когда любовные приключения и дуэли ещё горячили кровь.
Кстати, очередная дуэль уже близка. В гостях у Лауры – Дон Карлос. Он требует немедленного удовлетворения за убитого на дуэли брата, но Дон Гуана и это не выводит из состояния тоски.
"Я завтра весь к твоим услугам", – отвечает он Дон Карлосу, но в этой фразе – вовсе не нетерпение получить ласки Лауры, а одна лишь безмерная усталость... Дуэль? Для поединка необходимо возбуждение, а у Дон Гуана его нет. Дон Карлос, однако, настойчив, – он хочет отомстить за убийство брата. Над Дон Гуаном нависает смертельная опасность, но он остаётся невозмутим. "Ежели тебе не терпится, изволь", – отвечает он бесстрастным голосом.
"Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было", – снова слышатся слова Екклесиаста. В жизни Дон Гуана было много, слишком много дуэлей... Он сражается, подчиняясь лишь правилам чести – испанский гранд отступать не может – и многолетнему инстинкту. Страсти борьбы в нём нет.
Нет в нём и любви к Доне Анне. Правда, нет и азарта соблазнителя. "Слушай, Лепорелло, я с нею познакомлюсь", – говорит Дон Гуан. Да, он познакомится, и будет пытаться делать то, что годами делал до этого, – постарается влюбить её в себя. Но как же скучно звучат его слова любви! Так произносит текст школьник-отличник, вызубривший, но не прочувствовавший его.
Дон Гуан устал. Всё, что он делает, – делает в силу привычки. Так надо, так поступал он всегда, иного он не умеет. Но, Боже мой, как надоела ему эта роль!
Зачем оскорбляет он статую Командора? У Пушкина Дон Гуан делает это из озорства. Он атеист, не верит ни в Бога, ни в чёрта. Сколько раз, по мнению богобоязненных христиан, он должен был быть наказан, а – всё ещё живой и невредимый. Значит, и бояться нечего! Пришла в голову забавная мысль пригласить статую стать "на стороже в дверях", – он её тут же высказывает, не заботясь о последствиях (точнее, не ожидая последствий).
Не таков Дон Гуан в спектакле Эфроса. Слова, обращённые им к статуе, – это даже не оскорбление. Это какая-то отчаянная попытка вырваться из тисков предсказанного Екклесиастом – "что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было"... А может быть, всё-таки будет что-то такое, чего ещё не было? Вдруг удастся ещё вдохнуть тепло в остывающую кровь, познать небывалое, увидеть невиданное? Дон Гуан не признаётся самому себе, но в этом – его надежда на возрождение к жизни. Иначе – не было смысла бежать из ссылки, и не нужны ни Лаура, ни Дона Анна... Иначе – круг замкнут, выхода нет.
Лишь один раз в спектакле голос Высоцкого-Гуана обретает силу и страстность, – когда он видит откликнувшуюся на приглашение статую Командора: "Всё кончено. Дрожишь ты, Дон Гуан".
"Я? Нет. Я звал тебя и рад, что вижу", – в этой фразе у Пушкина нет ни одного восклицательного знака, но не так произносит её Высоцкий.
"Я?! Нет!!! Я звал тебя и рад, что вижу!!!", – вот так это слышится на пластинке.
Видно, что Дон Гуан действительно рад. Наконец, случилось нечто, что стряхнёт с него скуку и депрессию. Увы... До конца трагедии – и до конца жизни Дон Гуана – остаётся всего пять строк...
Как мы помним, А.Эфрос пригласил Высоцкого участвовать в радиоспектакле весной 1979 г. Первая (она же последняя для Высоцкого) запись была пробной: он читал за Дон Гуана, Эфрос – за всех прочих персонажей. Через год после смерти Высоцкого Эфрос вернулся к задуманному: голосу Высоцкого, оставшемуся на магнитофонной плёнке, подыгрывали актёры московского театра на Малой Бронной. Так родился дискоспектакль "Маленькие трагедии".
Как получилось, что Высоцкий исполнил роль Дон Гуана так, а не иначе (скажем, – не так, как в фильме М.Швейцера, о котором речь пойдёт ниже)? Выполнял ли он режиссёрское задание или предложил свой рисунок роли, с которым Эфрос согласился? Об этом мы уже никогда не узнаем, но есть некоторые основания думать, что Высоцкий не был простым исполнителем воли режиссёра. Не исключено, что он вовсе не случайно именно тогда, в марте-апреле 1979 года, сыграл своего Дон Гуана таким, как мы его услышали.
Вспомним, что именно в описываемый период в Театре на Таганке шла работа над спектаклем "Преступление и наказание", в котором Высоцкий исполнял роль Свидригайлова.
Судя по всему, хоть эта роль по объёму не слишком велика, для Высоцкого она была очень важной. В конце жизни, уже практически прекратив выступать в театре, он оставил за собой три роли: Гамлета, Лопахина и – Свидригайлова. Каким же видел актёр своего героя?
"Я играю такого человека, который уже "оттуда", потустороннего такого господина Свидригайлова в этом спектакле. У меня настроения сейчас все потусторонние", – рассказывал Высоцкий в день генеральной репетиции спектакля.*9
Не в этих ли словах находится ключ к разгадке исполнения роли Дон Гуана в спектакле Эфроса? Ведь испанский гранд, как и русский барин, уже – "потусторонний человек". Обоих к жизни привязывает лишь привычка жить, но Свидригайлов последнюю нить порывает сам, а Дон Гуану "помогает" статуя Командора.
Дон Гуан в фильме М.Швейцера "Маленькие трагедии" – совсем другой человек. Кажется, – с тем Дон Гуаном, из радиоспектакля, их связывает только общее имя. Когда Гуан-Высоцкий самовольно покидает место ссылки, то его словам, сказанным в ответ на замечание Лепорелло: "Сидели б вы себе спокойно там", – веришь абсолютно:
"Слуга покорный! я едва-едва
Не умер там со скуки. Что за люди,
Что за земля! А небо... точный дым".
Этот Дон Гуан полон жизни. Такой человек действительно не сможет сидеть в глуши, даже зная, что тут, в столице, его, возможно, ждёт гибель. (А ему есть чего опасаться, – жизнь его уж точно безгрешной не была).
Под пером Пушкина Дон Гуан не выглядит таким злодеем, как в произведениях Тирсо де Молины или Мольера. Он не просто соблазняет женщин, – он влюбляется в них. Когда Дон Гуан говорит:
"Бедная Инеза!
Её уж нет! Как я любил её!" ,
то в это легко верится. И в самом деле: с какой стати испанский гранд будет изображать чувства, которых он никогда не испытывал, перед собственным слугой?!
Хотя в ответ на замечание Лепорелло: "Что ж, вслед за ней другие были", – Дон Гуан соглашается:
"Правда", –
здесь слышится вовсе не легкомыслие мотылька, порхающего с цветка на цветок, а просто нежелание утончённого человека обнажать свою душу перед простолюдином. Пусть думает слуга, как ему хочется, – что за забота Дон Гуану!
Впрочем, похоже, Дон Гуан, сам того не понимая, путает любовь с влюблённостью. В испанскую столицу он явился, чтобы встретиться с Лаурой, – но тут судьба посылает ему встречу с Доной Анной...
В Дон Гуане вспыхивает страсть.
"Слушай, Лепорелло,
Я с нею познакомлюсь", –
говорит он. Тут ещё о любви и помина нет. Откуда ей, в самом деле, взяться, если он Дону Анну ещё и не видал:
"Чуть узенькую пятку я заметил".
Для любви, и точно, немного. Пока ещё нет даже влюблённости, – Дон Гуан спешит к Лауре. Это всего лишь мужской интерес к знатной даме, которую ревнивый муж держал из ревности взаперти так, что никто её не видел. Но он увидел её – и тут происходит перерождение...
Наедине с самим собой говорит Дон Гуан, скрывшийся в монастыре и одетый монахом:
"Я скрылся здесь – и вижу каждый день
Мою прелестную вдову..." .
Здесь нет притворства, – Дон Гуан один, притворяться попросту не перед кем. Он впервые познал истинную любовь.
Менее всего Дон Гуан собирается соблазнять Дону Анну. В этом случае надо было бы оставаться Диего де Кальвадо, – прикрываясь этим именем, добиться своего – и исчезнуть. Возможно, когда-то Дон Гуан так бы и поступил, – но не теперь!
Дона Анна если и не влюблена ещё сама, то заинтригована:
"И любите давно уж вы меня?" –
спрашивает она не без интереса.
У Пушкина Дон Гуан отвечает без запинки:
"Давно или недавно, сам не знаю,
Но с той поры лишь только знаю цену
Мгновенной жизни..." .
Дон Гуан-Высоцкий отвечает иначе:
"Давно!"
Это слово вырывается у него легко, привычно – сказывается многолетний опыт сердцееда-соблазнителя. Но Доне Анне он лгать не хочет, не может. И тогда – после паузы – следует:
"Или недавно... Сам не знаю..." .
Потом он признается ей во всём – в присвоении чужого имени, в убийстве мужа... Соблазнитель так не поступит. Лишь влюблённый мужчина, не считающий возможным иметь тайны от любимой женщины, может сделать это.
Но это будет позднее, а пока:
"Я счастлив,
Я петь готов, я рад весь мир обнять".
Дон Гуан не просто полон жизни, он – на вершине блаженства, на самом пике. В таком состоянии теряется ощущение реальности. Кажется, что всё можно, хочется поозорничать. Хоть и безбожник Дон Гуан, а не додумался бы пригласить статую Командора к его вдове в час его, Дон Гуана, свидания с нею, если б Лепорелло не вспомнил о статуе не вовремя. А раз вспомнил –
"Проси её пожаловать ко мне –
Нет, не ко мне – а к Доне Анне, завтра".
Свершается неожиданное – статуя кивает в знак согласия! Шутка, похоже, оборачивается неприятностью, но Дон Гуан легко забывает об этом – ведь впереди свидание с Доной Анной.
Похоже, что Дон Гуан вовсе забыл о том, что пригласил статую Командора, но –
"Что там за стук?... о скройся, Дон Гуан".
В фильме здесь следует резкий перевод камеры на мгновенно напрягшийся профиль Высоцкого – Дон Гуана. (Отличная работа оператора!) Он вспомнил! Он всё понял! Но... лишь мгновение помедлив, он идёт к парадным дверям и широко распахивает их.
"Всё кончено. Дрожишь ты, Дон Гуан", –
говорит статуя Командора.
Нет, Дон Гуан не дрожит. Он знал, кто явился, услышав стук, и мог бы скрыться в боковые двери. Но тогда он не был бы Дон Гуаном.
Последним усилием оттаскивает он упавшую Дону Анну от Командора. Последние слова его обращены к ней. Это не смерть прелюбодея и богохульника, настигнутого Возмездием. "Эта смерть – не заслуженное возмездие за грехи. Это высокая трагедия. Так и понял своего Гуана Владимир Высоцкий", – говорил А.Эфрос.*10
Премьера третьей серии фильма "Маленькие трагедии" проходила в день, когда Высоцкий давал концерт. "Вы-то её успеете посмотреть, а я-то уже нет", – сказал Высоцкий, обращаясь к зрителям.
Был вечер 3 июля 1980 года...
_______________________________________________
<<< (обратно к тексту)
|
