Первые приезды в Киев

Датой первого приезда Владимира Высоцкого в Киев до сих пор считался июль 1950 года. Тот приезд подтверждён документально – фотографиями и письмом, которое двенадцатилетний Володя Высоцкий отправил матери в Москву.

Однако, похоже на то, что самое первое пребывание маленького Володи в Киев состоялось за несколько лет до этого. О нём вспоминает двоюродная тётя Владимира Высоцкого Людмила Ярёменко:

"Ему было тогда лет семь, мне – лет 15. Его привезли в Киев. Мальчишка небольшого росточка. Беленький, светленький такой – абсолютно блондин! А я была девушка с ветерком: высоченная акселератка – хотя такого слова тогда и в помине не было, худенькая.

Я водила Володю по Киеву, показывала новый Крещатик (новый Крещатик появился в начале 50-х гг. – Авт.), улицу Ленина. О чём разговаривали, уже не помню. Это было летом, солнечный день, жарко. Я ему купила мороженое. Он был в коротеньких штанишках до колен..." [1]

Разумеется, возраст племянника Л. Ярёменко перепутать могла легко, тем более, что особого интереса она к нему не испытывала ни тогда, ни позднее. По её собственному утверждению, "Володю я видела всего три раза. Последний – в гробу" [2], но свой возраст человек обычно припоминает точнее, чем чужой. Л. Ярёменко было 15 лет в 1945 году, в 1950 году ей было двадцать. Мы, как правило, без труда вспоминаем, когда мы были подростками, а когда – молодыми людьми. Таким образом, можно с большой долей уверенности предположить, что первый визит Высоцкого в Киев состоялся примерно в 1945-1946 годах.

Есть информация и о ещё одном приезде Высоцкого в Киев в 1940-е гг, исходит она от Лидии Николаевны Сарновой, племянницы Е.С.Лихалатовой, второй жены отца Владимира Высоцкого:

"Когда Сеня и Женя (Семён Высоцкий и Евгения Лихалотова – Авт.) вернулись из Германии, Володе сказали, что его забирают в Киев. Женя даже поехала с ним туда, показала школу, показала новую квартиру, в которой они с Сеней жили. (Высоцкие снимали квартиру в доме № 5 по Чеховскому переулку – Авт.) Володя сказал: "Нет. Я хочу жить с Лидиком (так Высоцкий называл Л. Сарнову – Авт.) и больше ни с кем". Он не хотел жить в Киеве. Ему было просто с нами интереснее, мы были моложе. Сестра моя тогда тоже у меня жила, она поступила в юридический институт. У нас собирались молодые люди, а друзья Володи – Володя Акимов, Гарик Кохановский, – приходили к нам, как к себе домой. Поэтому ему были с нами интереснее". [3]

Из Германии С.В. Высоцкий с сыном и Е.С. Лихалатова вернулись в сентябре или в октябре 1949 года. Согласно архивным документам, 6 октября 1949 г. Владимир Высоцкий был зачислен в 5 "Е" класс 186-й школы. Таким образом, получается, что тот приезд Высоцкого в Киев состоялся осенью 1949 года.

С датировкой следующего его визита в Киев вопросов, как было сказано выше, нет никаких. Главное свидетельство – письмо самого Володи Высоцкого, отрывок из которого мы приводим:

"19/VI-50

Здравствуй, дорогая мамочка!!!

Вот уже 10 дней как я приехал в Киев. За это время я не написал тебе ни одного письма. И сегодня я тебе решил написать. Мы доехали хорошо. Всю дорогу играли с Валериком в шахматы. Между прочим он очень хорошо играет и смотрели в окно на вокзале нас встретил папа и мы поехали к бабушке. Отдохнув мы пошли к бабушке на работу. Она очень хорошо нас встретила и всё время называла „Обезьянками”. Мы каждый день выходим с тётей Женей гулять по городу. Вчера мы ходили в ботанический сад. Дни в Киеве жаркие, все ждут дождя, а его нет..." (орфография и пунктуация сохранены – Авт.) [4]

Валерик – Валерий Николаевич Гукасов, – младший брат упомянутой выше Лидии Сарновой, и Саша Высоцкий, сын Алексея Владимировича Высоцкого, дяди главного героя этой документальной повести, всё время проводили вместе и запечатлены рядом на серии фотографий в киевском зоопарке.

Следующий приезд Высоцкого в Киев состоялся в июне 1952 года. И снова информация исходит от самого Высоцкого. 12 июня он пишет с дачи письмо матери, где, в частности, сообщает: "Тётя Женя до приезда папы будет на даче. 20 числа я вместе с ней поеду в Киев на несколько дней, чтобы заказать мне костюм и пальто" [5].

В том году Володя Высоцкий жил с родственниками на даче в посёлке Плюты под Киевом. "Моему сыну Виталику было полтора года. Значит, это 1952 год, – рассказывала Л. Сарнова. – В Плюты к нам приезжали Сеня с Женей. Там был большой дом, и жило там много народу – кроме нас с Володей, жила ещё моя бабушка, которой там очень нравилось. Потом там ещё жил Володя Давыдов, муж Нелли Килерог – это наши близкие друзья. Эту дачу нам именно Неллечка и сняла" [6].

Друг семьи Высоцких Нелли Михайловна Килерог рассказывала: "С Володей я познакомилась, когда ему было 12 лет. Поскольку он называл меня „тётя Неля”, то многие считали, что он мой племянник.

...Как-то в 50-х годах мы отдыхали в селе Плюты на Днепре под Киевом: Евгения Степановна с мамой и Володей, племянница Евгении Степановны Лидия Николаевна Сарнова, и я с сыном и бабушкой. Никто из нас плавать не умел, Володя же плавал отлично, прекрасно играл в водное поло (единственное свидетельство того, что Высоцкий увлекался этой игрой – Авт.) Вообще он с детства был очень спортивным" [7].

"Мои родители были лучшими друзьями Семёна Владимировича и Евгении Степановны, – сказал Марк Владимирович Давыдов, сын Н.Килерог, – они знали друг друга с 1947 года. Познакомились мы с Володей в 1952 году, когда мы все вместе отдыхали на даче под Киевом в Плютах. Володе было 14 лет, а я был совсем пацаном тогда, я 1945 года рождения. Мои родители снимали эту дачу, а Володю туда Женя привезла. Играли, купались. Мне было совсем немного лет, я мало что об этом помню" [8].

Про водное поло М.Давыдов точно не помнил, зато прояснил давно интересовавший многих высоцковедов вопрос происхождения странной фамилии Килерог. "Фамилия-то изначально была Горелик. Мой дед был третий секретарь компартии Украины по агитации и пропаганде. Он взял себе псевдоним Килерог – прочитал фамилию Горелик справа налево. Мама уже имела паспорт на эту фамилию" [9].

Когда мы поведём речь о концертах Высоцкого в Киеве в сентябре 1971 года, то снова вернёмся к воспоминаниям Н. Килерог и М. Давыдова, а сейчас нам нужно перенестись на несколько лет вперёд и обратиться к воспоминаниям Изы Константиновны Высоцкой, первой супруги героя нашего повествования, и её сокурсников.

 

В  Киев  –  на  свидания  с  женой

С выпускницей Школы-студии МХАТ Изой Жуковой (в девичестве – Мешковой) Владимир Высоцкий зарегистрировал брак 25 апреля 1960 г. Браку предшествовали продолжавшиеся два года встречи урывками и многочисленные приезды Высоцкого в Киев.

"Когда я заканчивала студию, приезжал Михаил Фёдорович Романов, он смотрел наш курс, и по его персональной заявке я была приглашена в Киевский театр имени Леси Украинки. И два года мы с Володей были и врозь, и вместе. Мы очень часто ездили друг к другу, мы каждый день писали, за редким исключением", – рассказывала Иза Константиновна журналисту В. Перевозчикову [10].

"Михаил Фёдорович Романов был строг и суров в работе, – рассказывала И. Высоцкая в другом интервью. – Зал во время репетиций был пустой – посторонние не допускались. Однажды, когда мы репетировали „Дядю Ваню”, Володя пробрался в бельэтаж и сидел там тихо-тихо, наблюдая за происходящим на сцене. Каким-то образом Михаил Фёдорович учуял присутствие в зале постороннего лица и грозно вопросил, обращаясь в тишину зала: „Кто там?!” – „Пока никто”, – ответил Володя. Ответ Романову понравился, и Володю оставили в покое...

Однажды, не помню, по какому случаю, Романов сказал мне о Володе: „Я его к себе в актёры не возьму!”

Где он мог видеть Володю на сцене, и почему у него сложилось такое мнение о Высоцком-актёре – для меня загадка" [11].

Премьера "Дяди Вани" была 29 февраля 1960 г., таким образом, краткий диалог Высоцкого с Романовым, судя по всему, состоялся в начале года. Но встречались ли они в дальнейшем?

Когда мы спросили И. Высоцкую, была ли у Владимира Высоцкого проба в театр имени Леси Украинки, её ответ был категоричен: "Нет. Никакой пробы не было и об этом даже речи не шло, потому что мы с ним должны были вместе работать в Театре имени Пушкина у Равенских" [12].

Сокурсник И. Высоцкой Алексей Одинец, в то время служивший с ней в одном театре, так же уверенно сказал прямо противоположное – проба была.

А.О.: У него (Высоцкого – Авт.) были лирические отношения с Изой Жуковой, которая училась на нашем курсе. Потом она получила назначение в киевский театр имени Леси Украинки. Володя приезжал сюда показываться главному режиссёру Романову, но произошёл казус – Романову он не понравился, и он решил Володю не брать. А Иза, хотя она весьма неплохо пошла здесь как актриса, решила уехать и работать вместе с Володей в Москве.

М.Ц.: Что именно Высоцкий показывал Романову, вы не помните?

А.О.: Этого я просто никогда не знал. Я знал, что показ состоялся, знаю, что ответа сразу не было, отказали ему позднее, но сам я на показе не присутствовал [13].

На первый взгляд, трудно предположить, что супруга не знает того, что знает её сослуживец, но как мы увидим чуть ниже, это не единственный случай, когда А. Одинец запомнил больше о Владимире Высоцком, чем И. Высоцкая.

Слова Алексея Одинца подтвердил и другой однокурсник Изы Высоцкой – Юрий Ершов:

"Я знаю, что он очень хотел поступить в театр имени Леси Украинки, где работала его жена Иза. У неё там всё очень хорошо началось, она вместе с Романовым играла в „Дяде Ване”, так в рецензиях сначала писали о ней, а потом уже о Романове, это была очень удачная её работа. Володя всё время в Киев приезжал, показался в театр, но его не взяли" [14].

Теперь слова главного режиссёра театра имени Леси Украинки перестают быть загадочными. Видел Романов Высоцкого на сцене. Видел, но не оценил.

А у его будущей супруги дела в театре шли хорошо. Соня в "Дяде Ване", Люциана в "Комедии ошибок", дочка губернатора в "Мёртвых душах", Аннушка в "На бойком месте"…

"Она там очень хорошие роли играла, – сказала подруга И. Высоцкой заслуженная артистка России Генриетта Ромодина. – И пока она была в Киеве, Володя ездил к ней чуть ли не каждую субботу. Она жила в маленькой комнатке в самом театре, и Володя почему-то всегда вёз ей всякую еду. Ездил в Киев на субботу, возвращался в воскресенье и шёл сразу на занятия.

М.Ц.: Дорого для студента так часто в Киев ездить...

Г.Р.: А он пристраивался где-то у проводников. Ездил всё время, потому что она там была совсем одна [15].

"Новый, 1959 год встречали мы вместе с Лёшей Одинцом и его подругой в круглом ресторанчике „Чайка” (на тот момент он находился по адресу ул. Свердлова, д. 30. Сейчас это ул. Прорезная, д. 24/39 – Авт.), – пишет И. Высоцкая в своей книге воспоминаний. – Потом „Чайка” превратилась в „Лейпциг”, и стали там кормить супом из бычьих хвостов и пресным клёцкми, и мы больше туда не ходили. А Новый год прошёл замечательно. Все были отчаянно веселы и до утра отплясывали „семь сорок”[16] ".

А. Одинец добавил в это повествование важный для нас эпизод: "Я помню такой случай. Володя приехал в Киев, и мы в одной компании встречали Новый год в ресторане „Лейпциг”. Наверное, в 1959 году. Когда ресторанный оркестр сделал перерыв, Володя подошёл к оркестрантам и попросил гитару. Они его спросили: „А ты умеешь?” Он ответил: „Сейчас посмотрите”.

Володя начал петь, а потом музыканты говорят: „Ну ладно, отдавай гитару, у нас перерыв окончен”. И тут весь народ в зале начал говорить: „Вы, ребята, отдохните, пусть вот этот попоёт”. И Володя один продолжал петь в ресторанном зале – под гитару и без микрофона" [17].

Когда мы передали этот случай И. Высоцкой, та ответила: "Ну если Алёша говорит, значит, так и было. У меня там свои дела – мы „Фрейлехс” танцевали. И вообще я на его гитару не обращала внимания, она мне просто надоела. Меня просто раздражало, когда он брал гитару – и начиналось... Я не относилась к тем, кто поддерживал этот его талант" [18].

Из киевского театра И. Высоцкая уволилась в 1960 году. Предполагалось, что они с мужем будут вместе работать в московском театре имени Пушкина. Не сложилось, – а вскоре и сам брак распался.

 

1965 год. "Месяц  май"

В 1965 году Высоцкий записал бобину своих песен дома у Нелли Килерог, проживавшей по адресу ул. Красноармейская, 85/87, кв.121. (Сейчас это ул.Большая Васильковская). Возможно, тот приезд в Киев был связан с пробой на роль Лёвы в картине режиссёра Г. Липшица "Месяц май", снятой на киностудии имени Довженко [19].

Согласно документам студии имени Довженко, кинопробы на этот фильм проходили в период с 16 апреля по 14 мая. В первоначальном списке актёров, отобранных для кинопроб Высоцкий не упомянут, а роль Лёвы отводилась "Бурундукову" (разумется, это описка, имелся в виду Борислав Брондуков).

Однако 26 мая 1965 года с Высоцким был заключён трудовой договор, хранящийся в Центральном государственном архиве-музее литературы и искусства Украины :

"1. „Киностудия” поручает, а „Актёр” принимает на себя исполнение роли „Лёва” в кинокартине под условным названием „Месяц май” в постановке кинорежиссёра Липшица Г.И.

2. За исполнение роли указанной в п.1 настоящего договора на условиях ненормированного рабочего дня „Киностудия” ежемесячно выплачивает „Актёру” 180 руб.

3. Срок действия настоящего договора устанавливается с 15 июня 1965 г. по 15 сентября 1965 г".

"Акт о проведении и окончании подготовительного периода по кинофильму „Месяц май”" от 14 июня 1965 года, утверждённый заместителем директора киностудии и подписанный начальником планового отдела, начальником сценарного отдела, режиссёром-постановщиком и директором картины официально закрепляет за Высоцким роль Лёвы.

"Расчёт оплаты актёров кинокартины „Месяц май”", подписанный директором картины Низгурецким и режиссёром Мокроусовым, информирует о том, что исполнителю роль Лёвы Владимиру Семёновичу Высоцкому актёру московского Театра драмы и комедии, студия выплатит 16 рублей 15 копеек за съёмочный день и 12 рублей 50 копеек за день озвучания. За весь фильм Высоцкому причиталось 557 рублей.

Казалось бы всё складывалось удачно, Высоцкий получил роль… Но в картине не снялся. На договоре с ним стоит красным карандашом резолюция: "Аннулирован". Что же произошло?

Видимо, неучастие Высоцкого в картине было обусловлено отсутствием свободного времени. Предполагалось, что Высоцкому потребуется 22 съёмочных дня, плюс один день на озвучание. Столько времени у него не было – летом 1965 года он был занят на съёмках фильма "Стряпуха", а осенью уже работал на "Беларусьфильме", снимаясь в картине "Я родом из детства". В итоге роль Лёвы в "Месяце мае" досталась его другу Всеволоду Абдулову, который приступил к съёмкам 1 июля 1965 года.

 

1968 год.  "Карантин"

Воспоминания режиссёра-постановщика кинофильма "Карантин" Суламифь Цыбульник, впервые опубликованные в сборнике "Владимир Высоцкий в кино" (Москва, 1989 г.), были перепечатаны многократно, так что любители творчества Высоцкого прекрасно знают, что ранней весной 1968 г. режиссёр отправилась в Москву, чтобы предложить Высоцкому написать песню для фильма "Карантин". Высоцкий вместо одной песни написал две, в мае того же года приехал в Киев. На киностудии песни были записаны на магнитофон, но в фильм вошла только одна в исполнении Юрия Каморного.

Был известен факт, но не более того. Однако для того и существуют высоцковеды, чтобы выяснять детали. Москвич В. Тучин вступил в переписку с С. Цыбульник и выяснил подробности, возможно, незначительные с точки зрения непрофессионала, но для исследователей и биографов Высоцкого исключительно важные.

"Я установила точно по моему личному архиву, что 3 января 1968 года был утверждён режиссёрский сценарий и начался подготовительный период, – писала С. Цыбульник В. Тучину. – Я, очевидно, была в Москве в связи с подбором актёров и в это время встречалась с Высоцким. Значит, это конец февраля или, вероятней всего, начала марта 1968 г.".

"Документально установлено, что он приезжал и записывал песни 16 мая 1968 года. Был он в Киеве один день – от утреннего экспресса из Москвы до вечернего – в Москву... Следует предполагать, что он приехал неожиданно. Если бы я знала, хотя бы за два дня раньше, я бы на этот день не заказывала съёмку на натуре. Это во-первых. Во-вторых, запись в тонателье была организована оперативно, а не запланировано. После отъезда Высоцкого мне кто-то рассказывал, что у него в этот же день были концерты в городе. После записи в тонателье он поехал обедать в ресторан „Лейпциг”. Говорят, пел там..."

Архивы за давностью лет не сохранились. Думаем, что в день его приезда был заключён договор, записана песня и произведён расчёт. Собственноручный текст, написанный красными чернилами и подписанный, Владимир Высоцкий вручил редактору фильма Владимиру Константиновичу Чернову" [20].

С. Цыбульник в переписке с В. Тучиным неоднократно подчёркивает, что многие документы, относящиеся к подготовительному периоду над "Карантином" не сохранились, дата визита Высоцкого в Киев определена ею по личному дневнику.

Обратимся к архиву занятости Высоцкого в Театре на Таганке. Согласно этому документу приезд 16 мая в Киев абсолютно невозможен: утром в этот день он был занят на репетиции, а вечером участвовал в спектакле. Допустим на минуту, что в копию архива занятости, которой я располагаю, вкралась ошибка, но совершенно невозможно абстрагироваться от рукописи песни "Давно смолкли залпы орудий..."! Эта рукопись датирована автором, что у Высоцкого встречается очень редко. Более того – автор указал не только дату, но и место написания песни: "Поезд 21 мая 1968 года".

Таким образом, датировка С. Цыбульник неверна, но остаётся вопрос: а что же, собственно, вёз Высоцкий в Киев для показа на студии?

Естественно, в фильм предлагалась песня "Вот и разошлись пути-дороги вдруг…", записанная в тонатаелье студии, но ей места в фильме не нашлось, и это не случайно – она только приблизительно ложится на канву фильма, поставленного по сценарию Ю. Щербака и рассказывающего о том, как группа врачей-эпиде-миологов, занятых разработкой вакцины против опасной болезни, сами этой болезнью и заражаются.

Безусловно, для "Карантина" написана песня "Не кричи нежных слов, не кричи..." Об этом свидетельствует список произведений Высоцкого, переданный в конце 1980-х гг в Комиссию по творческому наследию Высоцкого, Валерием Абрамовым, братом Людмилы Абрамовой. Как отмечает А. Крылов, в то время председатель Комиссии, список этот, "хоть и не имеющий авторских пометок, но составленный явно с участием самого автора" [21]. В этом списке среди прочих записей указано: "К/ф „Карантин” 1. Не кричи нежных слов, не кричи..."

"Я догадываюсь, чем руководствовался Высоцкий, адресуя стихи „Не кричи нежных слов…” для "Карантина, – пишет В. Тучину С. Цыбульник. – У нас в сценарии была линия, которая могла восприниматься, как тема неразделённой любви, но она не была главной для фильма. Если память мне не изменяет, Высоцкий не предлагал нам этих стихов, вероятно, решив самостоятельно, что они не подходят для фильма" [22].

Главная линия фильма – сравнение мирного времени с военным. Напоминание о том, что с окончанием войны рай на Земле не наступил. Если точнее, то, говоря словами Высоцкого из вошедшей в картину песни, "есть мирная передовая, беда, и опасность, и риск". Без песни, где содержалась бы эта тема, в Киев Высоцкому ехать было просто незачем.

"Рискну предположить, – заметил в цитированной выше статье в „Ваганте” А. Крылов, – что песня „Отгремели раскаты боёв...” принадлежит именно Высоцкому и является если не первоначальной редакцией песни из „Карантина”, то, во всяком случае, предназначалась для него же" [23].

А. Крылов, на наш взгляд, совершенно прав, утверждая, что в пользу этой версии говорит как сам факт совпадения темы песен, так и то, что эта песня соседствует с песней "Красивых любят чаще и прилежней...", про которую документально известно, что она в "Карантин" предлагалась. Более того – обе песни сохранились в единственном исполнении (фонограмма записи у П. Леонидова 1968 г.)

Отгремели раскаты боёв,

Зацветают ромашки во рвах.

Рано слушать ещё соловьёв.

Может, рано ещё забывать?

На сегодняшний день полный текст этой песни был включён только в одно собрание сочинений Высоцкого. (Стихотворение помещено во 2-м томе собрания сочинений, выпущенного в Туле в 1990-е гг под редакцией С. Жильцова и находится в разделе "Песни, авторство которых сомнительно".) После первой публикации в журнале "Вагант" (Москва, № 1. январь 1990 г. С. 9.) эта, в томе, выпущенном в 1998 году, была второй и пока остаётся последней. Причин тому несколько. Во-первых, существуют разногласия текстологов по поводу авторства песни. О. Терентьев, Б. Акимов и А. Крылов вполне допускали, что песня принадлежит именно Высоцкому и А. Крылов, как мы видели, свою точку зрения аргументировал, а С. Жильцов считал, что для автора написанных к тому времени "военных" песен "Я „Як”-истребитель", "Их восемь, нас – двое...", "Спасите наши души" и других "Отгремели раскаты боёв" – вещь крайне слабая.

Спорить с этим, разумеется, не приходится, но не забудем: нам известно единственное, возможно, самое первое исполнение этой песни. Не исключено, что автор просто наметил себе здесь тему и размер и в дальнейшем кардинально переработал первоначальный текст, но как мне кажется, в любом случае это была именно та песня, которую Высоцкий вёз на студию имени Довженко. (Хотя, повторяю, нельзя исключить, что текст был полностью переработан). Однако по дороге в Киев к Высоцкому посетило вдохновение – и "Отгремели раскаты боёв" оказалась уже не нужна.

В целом, контакт Высоцкого со студией имени Довженко оказался достаточно удачным. Песня "Давно смолкли залпы орудий..." вошла в картину, где её весьма достойно исполнил Ю. Каморный (правда, заметим, что в титрах фильма имени Высоцкого нет, так что зрители и не догадывались, чью песню они слушают, а участие в картине самого Высоцкого и не планировалось.) Хоть и сообщала "Винницкая правда", что "киностудия имени Довженко, которая поставила эту широкоэкранную картину, пригласила для участия в ней артистов Владимира Заманского, Людмилу Хитяеву, Владимира Высоцкого и других" [24], но это, безусловно, не соответствует действительности.

19 сентября 1968 г. состоялось заседание художественного совета Второго Творческого Объединения по обсуждению кинофильма "Карантин", стенограмма которого хранится в Центральном государственном архиве-музее литературы и искусства Украины. Во время обсуждения песня Высоцкого была упомянута лишь однажды, но удостоилась нескольких тёплых слов от директора киностудии им. Довженко В. Цвиркунова: "Песня хорошая. Она не только украсила фильм, она в сюжете, она несёт сюжетную, даже идейную нагрузку".

В тот майский приезд 1968 года у Высоцкого состоялось несколько встреч с ныне хорошо известными деятелями украинской культуры, среди которых был и режиссёр Сергей Параджанов, снявший на киностудии им. Довженко не только свой знаменитый фильм "Тени забытых предков", но и ряд других менее известных, но достаточно интересных картин – "Первый парень", "Украинская рапсодия", "Цветок на камне".

"Однажды мы с Высоцким встретились в Киеве, он снимался там в какой-то картине, – рассказал известный фотограф Леонид Лубяницкий. (Сразу отметим, что мемуарист делает ошибку: Высоцкий на киевской студии не снялся ни разу. Вероятно, что встреча с Параджановым произошла в то время, когда Высоцкий был в Киеве в связи с фильмом "Карантин" – Авт.). – Я точно не помню, какой это был год, но примерно середина шестидесятых. Володя позвонил мне и пригласил в гости к Параджанову. Тот встретил нас в очень красивом халате, обвешанном какими-то бусами. Когда мы с Володей вошли, то попали в огромную пустую комнату, в которой стоял только один старинный стол, заваленный огромными антоновскими яблоками, издававшими совершенно потрясающий запах. Это запомнилось..." [25]

О других встречах Высоцкого, имевших место в тот его приезд в Киев, рассказал художник киностудии им. Довженко Анатолий Мамонтов (он работал на таких фильмах, как "Юнга со шхуны „Колумб”", „Белая птица с чёрной отметиной”, „Вавилон ХХ” и многих других):

"Мы были знакомы с Высоцким. Он приезжал в Киев на киностудию Довженко. В этот приезд он был в Киеве несколько дней, и мы виделись, наверное, пару раз. А встретились мы с ним не у меня, а в квартире моего товарища оператора Игоря Белякова. (И. Беляков как оператор снимал фильмы "Прыжок", "Пегий пёс, бегущий краем моря", "Карусель" и др.– Авт.) Жили мы тогда в одном доме возле киностудии, на ул. Довженко, 12. С Высоцким тогда была какая-то девушка, выше него на голову. А потом они уехали, кажется в Одессу.

Когда это было? Наверное, ещё в 60-е годы. Было лето. С Беляковым Высоцкий был знаком ещё с Москвы, вот к нему он и пришёл. Позвали меня, позвали ещё Мишу Беликова, режиссёра (постановщик удостоенных призов различных кинофестивалей фильмов "Ночь коротка", "Как молоды мы были", "Распад" и др. – Авт.), ещё кто-то был. Потом, помню, мы и у Миши сидели (он на том же этаже жил). И ко мне, кажется, заходили.

Я, если честно, тогда Высоцкого не воспринимал как что-то особенное, какое-то явление в нашей жизни. Я восхищался тогда Окуджавой, его песни слушал. Кстати, Высоцкий ни разу не спел тогда. Во время второй нашей встречи он даже посмеялся, сказав, что любит сюда приходить, что тут его не просят петь. Мы действительно только разговаривали на разные темы" [26].

Интересную и нигде более не встречающуюся информацию находим мы в воспоминаниях оператора Григория Сигалова: "В 1968 году на киностудии им. Довженко снимался фильм „Карантин”. Три песни к нему записывал Высоцкий (На самом деле песен было две – Авт.) По просьбе съёмочной группы он устроил в тонателье четырёхчасовой концерт. Больше всех посчастливилось тем, кто проник в тонателье. Но и в коридоре было столько народу, что пошевелиться не представлялось возможным. Студия на эти четыре часа замерла – люди куда только ни пристраивались, чтобы услышать того, в ком почувствовали пророка. Вот с тех пор я „болею” Высоцким" [27].

В 1982 году бывший оператор студии им. Довженко, в дальнейшем гражданин США Григорий Сигалов снял первый документальный фильм о Владимире Высоцком "Пророков нет в отечестве своём".

22 мая 1968 г. Высоцкий дал домашний концерт у киевлянина Григория Лубенца и подписал для него и его жены конверт гибкой пластинки с песнями из "Вертикали": "Дорогому Григорию Матвеевичу и Нине от Володи Высоцкого. Теперь спасибо за вечер в Киеве! 22/V-68. Высоцкий". О контактах Высоцкого и Г. Лубенца известно очень мало, но встречались они, как минимум, дважды. Коллекционерам известен скан фотографии, на которой запечатлён Высоцкий с четой Лубенцов и неизвестной женщиной. На обороте фотографии указано: "Февраль 1968 г. Володе 30 лет. 1 мес. Гриша и Нина Лубенец, Людмила Бараз". Сделана ли фотография в Киеве или в Москве, пока неизвестно.

Есть информация, что в том же 1968 году Высоцкий был в Киеве ещё раз и даже выступал. Об этом рассказывает киевлянка Елена Богатырёва. По её словам, познакомилась она с Высоцким в Ленинграде в августе 1968 года, когда попала в одну с ним компанию и даже нагадала ему на картах любовь к блондинке.

"Вскоре я вернулась в Киев – к первому сентября. Рассказала подружкам про Чехословакию, про Вьетнам – никто, конечно, не поверил. Сообщила, что познакомилась с Высоцким, – тем более подняли на смех.

Прошло несколько месяцев. Перед 7 ноября в кафе „Эврика” на бульваре Леси Украинки возле Печерского моста в течение нескольких дней проводились вечера отдыха для студентов. Кто-то из моих соседок по комнате в общежитии взял билеты на столик, и мы вчетвером отправились туда.

Это было накануне праздника, но не 6-го – значит, четвёртого или пятого.

Сидели мы у самой эстрады (я – лицом к ней), угощались: столики с самого начала были накрыты. Играл оркестр, кто-то пел, были танцы.

Вдруг по залу от дверей покатилась волна аплодисментов. Видно было, что они адресованы вошедшей группе людей. И, обгоняя аплодисменты, зашуршал шепоток: „Высоцкий! Высоцкий!”

И вот сам Высоцкий, в коричневой кожаной куртке и вельветовых брюках, отделился от компании, поднялся на эстраду и сходу спел – причём, мне запомнилось, что сказал перед этим: „Я вам не спою, я вам покажу песню – „Охоту на волков”.

Подружки стали меня подзуживать:

– Ты же знакома с Высоцким, вот и подойди к нему!

А мне, конечно, неудобно было вылазить, тем более без уверенности, что он меня вспомнит.

Тем временем Высоцкий спустился с эстрады, куда-то отошёл со своими спутниками. Затем появился с бутылкой шампанского – и неожиданно направился к нашему столу.

Я была потрясена! А он, подойдя, встал между моими соседками и заявил:

– Вот эта девушка мне как погадала – всё сбылось! Как в воду смотрела.

(Кстати, про Марину Влади мы тогда и не слышали).

Разлил по нашим бокалам шампанское, посидел минут пять, побалагурил. А после говорит:

– Я ведь ещё отблагодарить тебя должен! Какую хочешь благодарность?

Я ответила что-то в том смысле, что лучшей благодарностью с его стороны будет песня.

Вставая из-за столика, он попросил мой адрес. Я на салфетке записала: Киев, улица Киквидзе, номер общежития, комнаты – 94 и фамилию (тогда ещё девичью – Коструба).

– Я для тебя пою, – сказал Высоцкий и вернулся на эстраду.

Спел ещё пару песен. Шуточную (я практически её не запомнила) и „Здесь вам не равнина...” После этого под аплодисменты вставшей с мест публики вышел из кафе.

Я была вполне довольна его благодарностью, но перед Новым годом получила ещё и бандероль. Там оказалась катушка магнитной ленты" [28].

Интересный рассказ, но к нему нужно отнестись с изрядной долей скептицизма. В августе 1968 году Высоцкий совершенно точно не мог быть в Ленинграде, потому что весь месяц был в Сибири на съёмках "Хозяина тайги". Выступить в Киеве 4 или 5 ноября он тоже не мог – был занят в спектаклях. Словом, не всё до конца прояснено в этой истории...

 

1970 год. Что  было  и  чего  не  было

В мае 1970 года в Киеве умирает Дарья Алексеевна Семененко, бабушка Высоцкого по отцу. У неё в гостях в доме № 20 по улице Ивана Франко Владимир Семёнович бывал часто в детстве и юности. В литературе о Высоцком встречается информация о том, что он виделся с бабушкой за день до её смерти. Возможно ли это? Давайте читать и анализировать.

Первоначальная информация исходит от режиссёра Г. Юнгвальд-Хилькевича, причём, всякий раз он этот эпизод рассказывал по разному. В книге "За кадром" (Москва, 2000 г.) режиссёр поведал, как они с Высоцким прибыли в Одессу поездом после тяжёлой попойки в поезде.

"Володя пришёл в себя и говорит: „Отправьте меня в Киев. У меня там бабушка, мне срочно надо в Киев… Посадили мы его на самолёт. А спустя время узнали, что Высоцкий провёл с бабушкой день, а на следующий – она умерла буквально у него на руках. Мистический был человек. Жил в каком-то другом измерении" [29].

Через двенадцать лет этот рассказ значительно видоизменился. Теперь режиссёр сказал, что они с Высоцким были пьяными не в поезде, а в самолёте, Юнгвальд-Хилькевич остался в Волгограде, а "Высоцкий за это время, продолжив летное турне, снова оказался в Одессе, сильно пьяный, и явился к Пушкину. Так прозвали знаменитого Володю Мальцева – его весь кинематограф знает, такой уникальный тип сверхобаятельного городского сумасшедшего...

Высоцкий очень настойчиво требовал отправить его в Киев: „У меня бабушка там умирает”. Пушкин решил, что это пьяный бред, но Володя не успокаивался. Удивительно, но бабушка действительно умирала, и Высоцкий успел последние часы провести с ней. Он все так остро чувствовал – и пьяный, и трезвый" [30].

Совсем иначе повествует об этом упомянутый выше администратор Владимир Мальцев, который, заметим, тоже был не чужд принципу "красиво не соврать – историю не рассказать":

"Уже кто-то приехал, уже его искали, а он у меня сидел. „Надо срываться, всё. Поеду”.Там у него какая-то родственница в Киеве".

– Бабушка.

– Бабушка, да. Или двоюродная. В общем, поеду к бабушке. И не доехал. Стоим с ним в аэропорту. А Юра Перегудов, был такой зам. начальника аэропорта, бывший лётчик, мой товарищ. „Юра, надо билет до Киева”. – „Сейчас сделаю”. Всё. Пошёл. Я отдал ему паспорт. Мы стоим при входе, курим. Вдруг идёт „крылатка”, человек шесть. В форме лётной, но такая форма, что крутая, нашивки, и девушка тут. Поговорили, глазами так чего-то. Один: „Это Высоцкий? Можно познакомиться? Я говорю:

– Володя, тут пилоты хотят с тобой познакомиться.

– Здравствуйте.

– А вы что, летите?

– Да. Но вот стою и думаю, что может быть, мне не лететь в Киев.

– А вы не хотите с нами во Владивосток?

– Ой, это же чудо б было!

– Так в чём же дело?

– Интересно. Ребята, честно говоря, во Владивосток я не хочу, в Магадан я хочу.

– Так это ж легче лёгкого. До Иркутска летим. Там передаём вас экипажу. И прямиком наверх.

...И вот он мне потом рассказывал, что он-таки прилетел в Иркутск" [31].

Когда в период работы авторы обсуждали эту информацию, то пришли к выводу, что описанное выше абсолютно не соответствует действительности. Ирина Алексеевна умерла 10 мая 1970 г. В это время Высоцкий был в больнице. С 8 мая он проходил лечение в московской больнице № 15, затем – в медсанчасти № 10. "Людмила Ярёменко мне говорила, что на похоронах его не было точно. Были оба сына, муж Ирины Алексеевны, Евгения Степановна Лихалатова. Причём похоронили её не сразу, а дня через четыре – ждали одного из сыновей" [32].

Таким образом, мы совершенно точно выясняем – со ссылкой на присутствовавшую на похоронах Л. Ярёменко, что в мае 1970 года Высоцкий на похоронах бабушки не был, но в 1970 году он всё-таки побывал в Киеве.

Тот приезд был связан с выходом на экран картины Одесской киностудии "Опасные гастроли". В начале июня 1970 г. директор студии Г. Збандут получил телеграмму из Киева: "Просим принять участие украинской Кинопанораме. Ваш приезд, режиссёра Юнгвальда (Г. Юнгвальд-Хилькевича – Авт.) и исполнителя главной роли фильма „Опасные гастроли” желателен 12 июня. Стоимость проезда оба конца и гостиница каждого – наш счёт. Директор Власов, главбух Буряченко. Киев" [33].

О судьбе картины "Опасные гастроли" рассказал её постановщик Г. Юнгвальд-Хилькевич:

"Полгода картину нашу не выпускали на экраны. Мы жестоко пили. Тогдашний министр кинематографии господин или, точнее, товарищ Романов орал на Збандута: „Вы положите партбилет! Это профанация революции!”

Потом классику советского кино Дзигану была заказана жуткая статья в журнале „Искусство кино” после которой только в тюрьму сажают. Этот журнал расхватали! Там было довольно много фотографий из фильма. Например, такой кадр, где Высоцкий играет на гитаре, а сзади девушки танцуют, задрав ноги так, что видно исподнее. Под кадром было написано: „Вот так актёр Бенгальский представляет себе Октябрьскую революцию”.Так много было подобной подлости.

И потом вдруг что-то изменилось. Нас со Збандутом вызывают в Москву, и мы понимаем, что его сейчас выгонят из партии, а меня вообще посадят.

Прилетаем мы, вызывают нас к Романову, и вдруг мы слышим: „Кто сказал, что это плохая картина?! Наконец, мы начинаем рекламировать нашу революцию!” Мы ушам своим не верим, ничего не понимаем. Мы решили, что что-то изменилось в политике государства, а оказалась совсем другая история, которую я узнал в доме Сергея Александровича Абрамова. Это очень известный писатель, по произведениям которого я снял три фильма – „Выше радуги”, „Двое под одним зонтом” и „Сезон чудес”. Известен он ещё и тем, что редактировал брежневскую конституцию, чтоб она была красиво написанной.

Я был у него в гостях и встретился с внучкой Микояна, которая дружила с женой Абрамова. И вот она рассказывает: „Ой, вы знаете, какая была смешная история с вашим фильмом ‘Опасные гастроли’!”

Так как там было много замечательных кадров и много Володиных песен, и так как любителей Высоцкого в ЦК КПСС было не меньше, чем в любой подворотне среди простого люда, то картину, когда она практически уже была закрыта, привезли на показ в ЦК. Анастас Иванович Микоян зашёл на просмотр фильма, разрыдался и сказал, что он с Литвиновым вот точно так возил оружие. (У нас в сценарии тоже было сначала оружие, но нам запретили упоминать винтовки, поэтому мы стали возить листовки.) Микоян сказал, что лучше фильма он не видел, и благодаря тому, что ему понравился фильм, картину открыли и сразу пустили в Москве в семидесяти двух кинотеатрах! Успех картины был фантастический. За год фильм посмотрели 87 миллионов зрителей, многие смотрели его по два-три раза" [34].

Таким образом, картина в глазах даже партийных чиновников была реабилитирована, фильм получил первую категорию, прошёл по всей стране. Как видим, в Киеве даже хотели включить рассказ о картине в "Кинопанораму". И чем же кончилось?

"А ничем, – сказал режиссёр. – Запись состоялась, но в эфир она не пошла, её не показали" [35].

 

1971 год. Гастроли  Театра  на  Таганке  в  Киеве

Для Театра на Таганке это первые гастроли за пределами РСФСР. Произошли они исключительно потому, что вмешался тогдашний первый секретарь ЦК КПУ Пётр Шелест.

"К началу сентября многие столичные театры после летних гастролей вернулись в Москву, – пишет Ф. Раззаков. – Однако несколько коллективов в те дни ещё разъезжали по стране: Малый театр был в Ереване, Ленком – после гастролей в Воронеже и Днепропетровске отправился в Краснодар, а „Ромэн” – в Ростов-на-Дону. В начале сентября в гастрольную поездку поехал ещё один московский театр – Драмы и комедии на Таганке, путь которого лежал в город Киев. Это было поистине эпохальное событие, поскольку за все семь лет своего существования Театр Юрия Любимова по воле официальных властей ни разу (!) не выезжал с гастролями дальше подмосковного Загорска. А тут – сразу в столицу Украины! Произошёл такой „прорыв” благодаря стараниям первого секретаря ЦК КП Украины Петра Шелеста, который весьма благосклонно относился к Театру на Таганке и часто посещал спектакли, если находился в столице. Однажды, в один из своих приездов в Москву, Любимов стал „плакаться в жилетку”: мол, совсем достали власти, даже на гастроли не выпускают. А Шелест ему ответил: „А ты к нам, в ‘вильну Украину’, приезжай. И ничего не бойся, я все устрою”. И ведь действительно устроил: вызвал к себе опальный театр. А перечить Первому ни у кого духу не хватило, поскольку Шелест в те годы был членом Политбюро"[36] .

Ссылок бульварный журналист Ф. Раззаков, как всегда не даёт, но, в общем, выглядит история достаточно правдоподобно. Гораздо правдоподобней, чем рассказ бывшего министра культуры Украины Ростислава Бабийчука:

"В 1971 году жена первого секретаря ЦК КПУ Петра Шелеста Ираида Павловна пригласила в Киев Московский Театр на Таганке. Но в то время репертуар у них был, мягко говоря, проблемный. За это Московский горком партии даже объявил взыскания главному режиссёру Юрию Любимову и директору театра. Поэтому я не разрешил гастроли Таганки в Киеве. И секретарь ЦК КПУ по идеологии Фёдор Овчаренко меня предупредил: „С огнём играете и можете иметь большие неприятности”. Когда я рассказал об этом Фурцевой, она посоветовала: „Вам с этим держимордой работать – лучше я дам указание, пускай едут”. Министр культуры СССР решила таким образом избавить меня от неприятностей…

– Чем же вам не понравился репертуар москвичей?

– Спектакль „Десять дней, которые потрясли мир” по Джону Риду меня просто возмутил. Это была постановка не о революции, а просто порнография какая-то: за марлевой сеткой виднелись лишь силуэты. На спектакле „Десять дней…” в Театре музкомедии мы с Ираидой Павловной сидели по разные стороны прохода. После финальной сцены я поклонился ей, повернулся и ушёл. А супруга Шелеста побежала к сцене аплодировать. На следующий день в 10 часов утра мне позвонил тот же Овчаренко: „Я думал, что вы культурный человек. Как вы осмелились? Ираида Павловна пошла к сцене аплодировать, а вы повернулись и ушли”. – „В таком тоне я с вами прекращаю разговаривать", – ответил я и положил трубку.

Страшно устав от всего этого подхалимства, написал заявление об увольнении в связи с выходом на пенсию" [37].

Конечно, в СССР жёны первых секретарей ЦК имели весьма большие привилегии, но всё-таки пригласить в республику театр без ведома супруга – это было бы чересчур...

Окончательно прояснил ситуацию разговор с сыном П.Е. Шелеста Виталием Петровичем Шелестом:

"Мой отец, бывая в Москве, часто посещал Театр на Таганке. Когда он узнал, что театр де-факто был невыездным даже в пределах Советского Союза, он сказал: „Я этот вопрос решу”. Он договорился с кем надо – с Сусловым и прочими, – и Таганка приехала в Киев, что стало первой их гастролью за пределами России" [38].

В Киеве "Таганка" провела почти весь сентябрь. Гастроли театра проходили в помещении киевского Театра оперетты (ул. Красноармейская, дом 53). Репертуар был следующий:

3 сентября – 10 дней, которые потрясли мир. (19.00)

4 – Добрый человек из Сезуана (19.00)

5 – Антимиры (12.00), 10 дней… (19.00)

6 – Добрый человек из Сезуана (19.00)

7 – А зори здесь тихие (19.00)

8 – 10 дней, которые потрясли мир (19.00)

9 – Час пик (19.00)

10 – Пугачёв (19.00), Антимиры (22.00)

11 – Час пик (12.00), А зори здесь тихие (19.00), Антимиры (22.00)

12 – Добрый человек из Сезуана (12.00), 10 дней… (19.00)

13 – Тартюф (19.00)

14 – Пугачёв (19.00)

15 – 10 дней, которые потрясли мир (12.00), Час пик (19.00)

16 – Тартюф (12.00), А зори здесь тихие (19.00)

17 – Час пик (19.00)

18 – Час пик (12.00), А зори здесь тихие (19.00), Антимиры (22.00)

19 – Пугачев (12.00), Добрый человек из Сезуана (19.00)

20 – А зори здесь тихие (12.00), 10 дней… (19.00)

21 – Пугачёв (19.00), Антимиры (22.00)

22 – Тартюф (12.00), Час пик (19.00)

23 – Тартюф (12.00), А зори здесь тихие (19.00)

Успех гастролей был огромный. "Прилетели мы днём, разместились в гостинице „Украина”, а вечером уже репетировали в помещении Театра оперетты. Наш приезд для города явился чем-то из ряда вон! Народ в потрясении, у театра милицейские кордоны...", – вспоминал артист Таганки Дмитрий Межевич [39].

Из семи спектаклей театра Высоцкий был занят в четырёх, но при этом сумел дать более двадцати концертов в различных НИИ и на заводах.

Как удалось организовать так много выступлений Высоцкого в столь короткий промежуток? Пишет киевский краевед Михаил Кальницкий: "Рассказывают, что в то время творчеством Высоцкого увлекался Виталий Шелест – учёный-физик, сын всемогущего руководителя Компартии Украины Петра Шелеста. Это облегчало организацию концертов. Позже Владимир Высоцкий выступал перед киевлянами и в 1972-м, и в 1973-м. Но после того как Петра Шелеста „ушли” на пенсию, а Виталий переехал в Москву, прекратились и приезды певца..." [40]

Насколько это предположение верно? "Элементы действительности здесь есть, но не более, – ответил Виталий Петрович Шелест. – В сентябре 1971 года Таганка приехала в Киев. Вместе с театром приехал Владимир Семёнович Высоцкий. Популярность его уже тогда зашкаливала. Мы постарались организовать концерт в Институте теоретической физики Академии наук. Там только что была проведена международная конференция, отстроено роскошное здание. Я попросил Владимира Семёновича, чтобы он приехал на концерт. Был великолепный концерт, на который съехались люди, никакого отношения к институту не имеющие. Концерт был очень большой в двух отделениях.

Владимир Семёнович попросил организовать ему контакты для следующих его выступлений в Киеве. Он и артист „Таганки” Васильев хотели встретиться с руководством Театра музыкальной комедии в Киеве. Я подвозил Высоцкого и Васильева туда, они встретились там, с кем нужно. После этого мы иногда виделись с Высоцким на Таганке. Встречались в кулуарах и друг друга узнавали. Вот этим наши контакты и ограничивались. Я знаю, что после этого он бывал ещё в Киеве, но подробностей не знаю" [41].

На самом деле организацией концертов Высоцкого в Киеве занимались Игорь Бровин, в описываемое время работавший заместителем директора УкрНИИгипронефть (позднее ВНИИПК-нефтехим) и его друг Владислав Мокринский, сотрудник Института ботаники им. Н.Г. Холодного АН УССР.

"Я договаривался по три концерта в день, он приезжал обычно на два-три дня, – рассказывает Владислав Мокринский, организатор киевских гастролей барда. – Высоцкий спрашивал у меня: „А почему не больше концертов?” Я отвечал: „Да ты что, больше?! Ты же физически не потянешь”. Он на это: „Если будет четыре-пять – ты давай, договаривайся. Ты за мое горло не бзди. Я как‑нибудь вытяну”.

По словам Мокринского, у барда была норма – 22-23 песни на каждый концерт. А ещё певец очень любил отвечать на вопросы, особенно когда спрашивали о театре: всегда хотел, чтобы им интересовались ещё и как актёром. И терпеть не мог, когда просили что-то исполнить специально.

Концерты Высоцкого в Киеве проходили, как правило, в институтах: например в НИИ микробиологии, НИИ ботаники, на заводе имени Патона. Техническая интеллигенция боготворила Высоцкого, да и обстановка на заводах в 1970-е годы была более демократичная, по словам Мокринского, чем, к примеру, в гуманитарных вузах.

"В Университете имени Шевченко я пытался договориться [о выступлении Высоцкого], но это было просто невозможно: там с точки зрения воспитательной работы всё было жёстче, – вспоминает Мокринский.

– Делали билетики такие, со штампом профсоюзной организации предприятия [где проходил концерт], с датой и чьей-то подписью, – вспоминает Мокринский. – Меня это не интересовало. Моё дело было договориться, получить деньги и Володе их отдать". Он уточняет, что с этой подпольной билетной деятельностью связан не был, а работал на Высоцкого бесплатно.

"Самому барду доставалось за один концерт обычно по 250‑300 руб. – сумма по тем временам немалая", – рассказывает Мокринский. У самого этого киевлянина, работавшего в то время инженером, месячная зарплата была раза в два ниже – 140 руб. При этом в ресторане, куда они вместе с Высоцким закатывались вечером каждого гастрольного дня, певец никогда не расплачивался. Это делал сам киевский организатор выступлений, у которого порой оставались небольшие суммы от концертных сборов.

"Мне бабки нужны", – неизменно объяснял свою прижимистость и готовность отрабатывать по несколько концертов в день Высоцкий. "Я у него всё время спрашивал: „Куда тебе столько?” – вспоминает Мокринский. – А он мне говорил: „Так это ж надо иметь такую жену [французскую актрису Марину Влади, третью и последнюю супругу поэта] в Париже!”"  [42]

"Уже в то время его популярность была огромной, – вспоминает цитировавшаяся выше Нелли Килерог. – В гостинице (Высоцкий жил в гостинице „Украина” – Авт.) Володе приходилось даже менять номера, чтобы избавиться от чрезмерно назойливых почитателей.

Вспоминается ещё один эпизод. В тот же приезд Володи в Киев он изъявил желание поехать со мной по работе на съёмки моделей одежды – в то время я была заведующей редакцией журнала „Краса и мода”. ( Журнал располагался по адресу ул. Ленина, дом 6 – Авт.) Когда автобус уже должен был отъезжать, в салон поднялся Володя. Все манекенщицы от неожиданности и восторга замерли – сцена напомнила мне финал „Ревизора!”" [43]

Об упомянутой фотосъёмке вспоминает её участница Воля Михайловна Котляренко (Войнова):

"Я работала в Доме моделей в Киеве с 1969 года. Дружила с Нелли Михайловной Киллерог. Однажды в сентябре 1971 года, когда „Таганка” приехала в Киев, мы собирались на фотосъёмку наших девочек-моделей на натуре. Уже садились в автобус, как Киллерог зашла в автобус и всем объявила, что с нами едет Володя Высоцкий. Новость оказалась лично для меня ошеломляющей – тот самый Высоцкий! В автобусе было человек 15-20. Все конечно с большим интересом проводили глазами Высоцкого, который прошёл, улыбаясь, в конец автобуса. Весь он такой светлый был, фигура идеальная, хорошо заметен был аромат парфюма.

Приехали мы на окраину Киева, в район ипподрома возле ресторана „Млын”. Прекрасно отработали съёмку, погода была тёплая и солнечная. Володя наблюдал за съёмкой со стороны и не без интереса. Как сказала Нелли Михайловна, она пригласила его чтобы он немного отдохнул от бешенного темпа во время гастролей – спектакли, концерты каждый день.

Тогда же была сделана серия фотографий нашим фотографом Крастышевским, но у меня сохранилась фотография, сделанная не им, а другим нашим фотографом – Ганкиным. Назову всех кто на ней.

Справа налево: Люда Байдюк, манекенщица, далее Шевченко Нина, Неля Михайловна, я, Можаев и Крастышевский. На фото снят момент, когда Володя рассказывает об интересной зажигалке, которую недавно привезла Марина Влади" [44].

Первым из известных на сегодняшний день концертов Высоцкого прошёл в ВНИИПКнефтехим. Он состоялся 6 сентября. Рассказывает организатор многих киевских выступлений Высоцкого Игорь Бровин:

"Я работал в НИИ, в „почтовом ящике”, там зал на шестьсот человек. В то время институт носил название УкрНИИгипронефть. У него было отделение на Крещатике, большое помещение на Кудрявском спуске 5, а самый большой корпус располагался по адресу: проспект Паладина, дом 46" [45].

Дополнительную информацию сообщил нам Григорий Рябой, тоже участвовавший в организации этого выступления Высоцкого:

Г.Р.: Я был знаком с человеком по имени Марк Давыдов. Его родители были хорошо знакомы с Высоцким. Он меня спросил: "Ты хочешь, чтобы у вас в институте выступил Высоцкий?" Я сказал: "Ну, конечно, хочу". Марк ему позвонил, я договорился – вот и всё.

М.Ц.: Вы говорили с Высоцким, когда он был ещё в Москве или уже в Киеве на гастролях?

Г.Р.: Кажется, он был ещё в Москве, но я точно не помню, столько лет прошло...

М.Ц.: Как прошёл концерт?

Г.Р.: Ну скажу вам так: из двухсот пятидесяти человек, работавших в то время в институте, был только один который сказал: "Чего?! Ещё деньги платить?!"

Выступал Высоцкий у нас в спортивном зале на первом этаже, зал был забит. Даже ярый коммунист, наш председатель профкома, первым ратовал за то, чтоб этот концерт состоялся. Я должен был к нему обратиться. Надо же было официально продать билеты, чтобы заплатить Высоцкому 250 рублей.

М.Ц.: Значит, билеты были по рублю?

Г.Р.: Да. Высоцкий много пел, у него даже сломалась гитара. Или это на втором концерте она сломалась? Не помню уже.

М.Ц.: Так значит у вас в институте было два выступления Высоцкого?

Г.Р.: Два раза, но в разных местах. Сначала он пел в проектном отделении, а потом, через пару дней – в научном отделении. Институт располагался в городе, а научное отделение было за городом, в Святошино. На концерте у нас Высоцкого увидели директор и замдиректора института. И замдиректора, Гринштейн Владимир Соломонович, сказал: "Высоцкий обязательно должен выступить у нас". И они уже сами с Высоцким договаривались. Там зал в два раза больше, чем у нас, человек на четыреста. В организации второго концерта очень активно участвовал Игорь Бровин.

Потом я приехал к Высоцкому в гостиницу, отдал ему деньги. Он их даже не пересчитывал, я попрощался и ушёл" [46].

"Ажиотаж был дикий, – сказал присутствовавший на концерте Владимир Прицкер, – в зале не только что яблоку – иголке упасть было негде. Кто мог из сотрудников, привели своих супругов. Высоцкий очень много пел, потом ему задавали вопросы. Была очень непринуждённая, дружелюбная обстановка" [47].

Следующим из известных на сегодняшний день выступлений Высоцкого в Киеве был концерт в Доме учёных Института теоретической физики АН УССР, состоявшийся 9 сентября. Об этом выступлении много лет назад писал киевский высоцковед Юрий Тхорик:

"Директором института был в то время Н.Н. Боголюбов, проживавший не в Киеве, а в Москве и в институте бывавший редко. Фактически руководил институтом В.П. Шелест, заместитель директора, – сын П.Е. Шелеста, бывшего в то время первым секретарём ЦК КПУ. Собственно говоря, институт был построен „под Шелеста-младшего”...

В.П. Шелест пригласил в институт практически всю группу ТнТ (Театра на Таганке – Авт.) во главе с Ю.П. Любимовым. На встречу были приглашены члены руководства институтов Отделения физики АН УССР, поэтому в конференц-зале присутствовали вовсе не любители творчества В. Высоцкого (во всяком случае, их было мало). В зале были свободные места! – ведь информации о такой встрече не было никакой, и приглашённые получили свои приглашения всего за несколько часов до начала встречи, так что едва хватило времени добраться до института...

Встреча с творческим коллективом ТнТ состояла из двух отделений. В первом отделении – краткий рассказ Ю.П. Любимова о театре, отрывки из спектаклей (особенно запомнились „Павшие и живые”). Затем (без перерыва) второе отделение – В. Золотухин объявляет: „А теперь – наш дорогой Владимир Высоцкий”.

Владимир Семёнович – в короткой красной куртке. Немногословен. Исполнил 7 или 8 песен, среди них „О слухах”, „Поездка в город”, „Я не люблю”" [48].

13 сентября состоялся концерт на Заводе шампанских вин (ул. Сырецкая, д. 27). После концерта Высоцкий оставил в книге отзывов экспромт:

Сегодня выступал. Один!

Нет не один – вдвоём с гитарой!

Виват! Завод шампанских вин!

Я Ваш навек –  поклонник старый!

О самом выступлении рассказала присутствовавшая на концерте Эмилия Ващук:

"Я в то время о Владимире Высоцком знала немного, но, войдя в клуб, с удивлением обнаружила там необычно большой наплыв публики. Люди сидели не только на стульях, но и на подоконниках, на полу – везде, где только можно было приткнуться. Сцена, как ожерельем, была опоясана готовыми к записи магнитофонами...

И вот на сцену вышел молодой человек некрупного телосложения, русоволосый, с приятными чертами лица. Это был Владимир Высоцкий...

...Когда он пел, было страшно за него: делал он это с таким напряжением, что казалось, вот-вот у него порвутся голосовые связки или разорвётся сердце...

Концерт окончился, публика разошлась, а организаторы концерта стали приглашать Высоцкого в дегустационный зал завода, чтобы он, так сказать, ознакомился с продукцией предприятия. Однако Высоцкий вежливо, но решительно отказался. Подарил мне, как единственной женщине среди сопровождающих, все цветы, которые ему вручили после концерта, распрощался со всеми и уехал" [49].

На следующий день, 14 сентября, Высоцкий дал два концерта. Первый был в Институте электросварки АН УССР им. Патона (ул. Горького, д. 69) . Вспоминает Карл Кузьмич-Янчук, работавший в то время начальником связи института:

"После выступления к радистам, записывавшим артиста, прибежала женщина из Московского райкома. Она схватила плёнку с песней „Товарищи учёные”. Попросила отдельную комнату, магнитофон, кричала, что это антисоветчина и бобину нужно уничтожить. Запись забрала с собой, чтобы её прослушали в райкоме. Но песня быстро разошлась по городу. Ведь „правильная” женщина увидела только один магнитофон „Днепр”, а записывали ребята через усилитель со всех углов зала" [50].

Как относиться к данному свидетельству? Как минимум с осторожностью, поскольку оно представляет собой либо апокриф, либо относится к другому выступлению Высоцкого в Институте электросварки. Идея песни действительно родилась у Высоцкого в Киеве, но написана она была позднее, а исполнил её автор впервые лишь в феврале 1972 года.

Зато другая информация от К. Кузьмич-Янчука сомнения не вызывает: во время концерта он снимал Высоцкого на кинокамеру. "Высоцкий, увидев камеру, удивился: „Я борюсь с магнитофонщиками. А вот на кино меня снимают впервые”. Я с камерой разместился в первом ряду. Потом снимал на сцене, с трибуны. Жаль, но немецкая плёнка, которую случайно купил, была совсем маленькая. Я экономил её, снимал по частям – немножко рассказов и песни. Не был уверен, что из съёмки что-то получится – плёнка высокочувствительная, а в нашем зале не было специального освещения. Повезло" [51].

Эта чёрно-белая запись действительно существует. В 2000-е гг она была оцифрована, показана по украинскому телевидению, и теперь её знают все почитатели творчества Высоцкого.

Как рассказал И. Бровин, на концерте в Институте электросварки присутствовал его руководитель академик Борис Патон. Слушал Высоцкого и руководитель другого крупнейшего киевского предприятия – Генеральный конструктор Опытно-конструкторского бюро (ОКБ-153) авиаконструктор Олег Антонов. Концерт в ДК ОКБ состоялся 14 сентября. Зрителей, на нём побывавших, пока обнаружить не удалось, зато очень интересное свидетельство удалось получить от лётчика-испытателя Марины Попович:

"Я помню, как однажды, ещё до нашего знакомства с Володей (М. Попович познакомилась с Высоцким в 1975 г. – Авт.), в Москву приехал Антонов, генеральный конструктор, и говорит: „Марина, отведи меня в тот театр, где играет Высоцкий”. Я говорю: „А для чего?” А я тогда как-то настороженно к нему относилась. Говорили, что он любит иностранную девушку – как будто своих мало.

Антонов мне сказал: „Говорят, там в театре есть стена, на которой пишут отзывы о нём. Я тоже хочу свой автограф оставить и написать, что я от него в восторге”" [52]

15 сентября Высоцкий выступал в Институте кибернетики (пр. Академика Глушкова, д. 40). "Когда Высоцкий приехал в Киев на гастроли с театром, я ещё с родителями жил, – рассказал упомянутый выше Марк Давыдов. – Он пришёл и говорит: „Ты знаешь, надо подзаработать немножко денег”. Я говорю: „Вова, нет проблем, я тебе устрою выступление”. Я работал тогда в Институте кибернетики, устроил концерт у нас и ещё несколько выступлений устроил в киевских институтах, где у меня были товарищи.

Честно вам сказать, я уже не очень хорошо помню эти концерты. Я знаю, что в некоторых институтах надо было утверждать всю программу, нужно было согласие парткома. У нас это было несколько проще, институт кибернетики был более лояльный к этим делам. Пришли всякие академики, которые хотели увидеть и послушать Высоцкого" [53].

Бывший сотрудник института кибернетики Юрий Викторович Москаленко тоже запомнил тот концерт Высоцкого:

"Организацией концерта в нашем институте занимался наш сотрудник Игорь Попов. Вроде бы его племянник знал кого-то из окружения Высоцкого, и вот таким образом, через Попова был организован концерт. После концерта Попов даже водил Высоцкого по НИИ и рассказывал, чем мы занимаемся. Я когда видел снимки с „нашего” концерта, он там выглядит так же, как и на известных снимках в ДСК-3. Высоцкий сидит рядом с микроскопом, около него стоит Попов, потом ещё один человек и ещё две сотрудницы как бы выглядывают из-за дверей. После концерта Высоцкого отвозили на машине на другой концерт, где – не знаю. (Очевидно, речь идёт о НИИ электродинамики – Авт.) Запись концерта производилась из радиорубки нашим радистом по фамилии Халявка. Но запись была некачественная, она сильна фонила" [54].

В тот же день состоялся и концерт Высоцкого в Институте электродинамики (пр. Победы, д. 56) , доказательством чему является сохранившаяся фонограмма выступления. О самом концерте рассказал присутствовавший на нём Григорий Бронштейн:

"Организовывали этот концерт люди из НИИ кибернетики. (То есть, судя по всему, организатором был Марк Давыдов – Авт.) У нас был довольно большой зал – человек на 250. Он был абсолютно полон, и в проходах тоже стояли люди. Причём, были люди не только из нашего института, но из трёх или четырёх соседних НИИ – гидромеханики, теплофизики, механики и ещё, наверное, НИИ газа. Концерт записывался на магнитофон, делали фотографии. По-моему, кто-то снимал и на камеру. Я отвечал за аппаратуру. Высоцкий до концерта был в комнате, где была аппаратура, оттуда был выход на сцену. Потом ходили слухи, что он перед концертом выпил – заявляю точно, что этого не было" [55].

17 сентября Высоцкий побывал на заводе "Арсенал" (ул. Московская, д. 3), имеется фонограмма этого выступления, Для киевлянина Олега Баратова это было уже третье выступление Высоцкого в Киеве на котором он побывал, а вообще их было пять. Случай просто уникальный!

"Я был на Заводе шампанских вин, в институте имени Патона, на „Арсенале”, в каком-то НИИ и в ДСК-3, – рассказывал Олег Георгиевич. – У меня очень много друзей и каждый куда-то приглашал. „Арсенал” – это уже был третий концерт Высоцкого, на котором я присутствовал. Сидел в третьем или в четвёртом ряду. Высоцкий, играя, посмотрел на меня, сделал паузу. Видимо, удивился и пожал плечами, потом улыбнулся. Я подумал: „Сейчас он решит, что я из КГБ”" [56].

18 сентября состоялось выступление Высоцкого в ЦКБ при заводе "Ленинская кузница" (ул. Электриков, д. 26). О том выступлении рассказал присутствовавший на концерте Лев Примак:

"Концерт у нас состоялся таким образом. В Киеве гастролировал Театр на Таганке, Высоцкий жил в гостинице „Украина”. Мы с приятелем узнали об этом, туда пришли, его не было – как сказали, он уехал кататься на катере. Когда он вернулся, мы с ним договорились о концерте в нашем ЦКБ. Предприятие было режимное, поэтому возникли проблемы, как провести туда Высоцкого. Но провели.

Зал у нас был человек на триста, а присутствовало, наверное, человек, семьсот – стояли в проходах, сидели, где можно. Выступал Высоцкий часа полтора, я думаю. Он заметил в зале магнитофоны, но не возражал, чтобы его записывали. После концерта мы вызвали такси и отвезли его на спектакль" [57].

Всё сходится – действительно, 18 сентября Высоцкий был занят лишь в одном спектакле из трёх, данных в тот день, а именно – в "Антимирах", который начинался в 22 часа, так что у него вполне было время, чтобы дать концерт.

Работавшая в 1970-х гг на "Ленинской кузнице" Светлана Дыгас о выступлении Высоцкого на том предприятии вспоминает так:

"С Высоцким я познакомилась осенью 1971 года. Мой хороший знакомый, Игорь Бровин, организовал концерт у нас на предприятии. Зал у нас в КБ большой и весь этот зал был забит народом до отказа – сидели, стояли, … лежали даже перед сценой – так все хотели послушать Высоцкого. Наш профсоюз оплатил полностью концерт, так что по цехам завода спустили разнарядку – количество желающих было регламентировано. Но, сами понимаете, не только все сидения в зале были заняты, но много людей стояло вдоль стен. Высоцкий тогда сказал, что только что приехал с выступления в НИИ (не помню названия) и сейчас очень рад петь перед рабочими. Пел он тогда больше запланированного – более часа. Одет был в тёмный гольф.

После концерта вызвали такси, и мы (Высоцкий, я, Бровин и ещё кто-то) поехали на квартиру к моей подруге Алле, которая жила на ул. Пугачева. Помню, там Высоцкий пел нам ещё много песен (всю ночь) и презентовал театральную постановку на основе своих песен „Зеркало души”, которую должны были ставить на Таганке. Когда читал стихи, то запрыгивал на диван. Моя подруга – хозяйка квартиры, очень переживала за обшивку дивана, который она только недавно купила. Высоцкий тогда не пил ни грамма спиртного, а в Киев он приехал заработать, у него тогда было трудное финансовое положение. Тогда он познакомился с сестрой хозяйки – Светланой. Она была очень похожа на Марину Влади, и Высоцкий, наверное, влюбился. Он потом долго слал ей телеграммы и даже приезжал несколько раз к ней (она жила на Лесном массиве), но она отвергла его ухаживания, понимая, что Высоцкий – это увлечение мимолётное и свою семью она разбивать не хотела. Но он приезжал к ней несколько раз, помню – летом был. То есть, он бывал в Киеве не только тогда, когда у него были здесь концерты" [58].

20 сентября у Высоцкого было выступлении в НИИ радиоэлектроники (ул. Димитрова, д. 5). Мы нашли в Интернете воспоминания присутствовавшего на том выступлении Владимира Гутковского:

"В сентябре 1971 года Театр на Таганке, в котором работал В. Высоцкий, приехал в Киев. Гастроли проходили в Театре оперетты (ул. Красноармейская, 53). А поскольку мой „ящик” располагался в двух кварталах от театра и был очень солидным учреждением (только комсомольская организация насчитывала около 2000 вполне активных на тот период членов), то ничего удивительного, что нашей дружине доверили участвовать в обеспечение порядка в театре.

Помню, как перед началом спектакля „Десять дней…” Золотухин с гармошкой и Высоцкий с гитарой пели у входа частушки, а вокруг здания театра прогромыхала два круга тачанка с матросами и пулемётом, пока кони не притомились.

Само собой часовые, заменявшие билетеров, на штык которых полагалось накалывать входные билеты, и прочий революционный антураж.

Я входил в состав наряда, который охранял калитку, ведущую к чёрному ходу театра и который состоял из одного милиционера, трёх дружинников и старшого от райкома партии. Работа на охраняемом участке была непыльной, а главное старшой оказался добродушным дядькой и, когда раздавался третий звонок, отпускал нас посмотреть. Мы успевали через чёрный ход забежать в здание, перескакивая через ступеньки, подняться на самую верхнюю галерею, козыряя повязкой дружинника, преодолеть последний заслон дежурных старушек и усесться на газетке в проходе.

Таким образом, я увидел три спектакля (один из них с Высоцким) – „Десять дней…”, „Зори здесь тихие” и „Час пик”. Больше не получилось, конкуренция за участие в дружине была очень велика.

...Никаких афиш или объявлений по институтскому радио, разумеется, не было, но в этот день уже с самого утра все знали – у нас будет выступать Высоцкий. Высоцкий! Это фантастика!

Насчёт времени ходили разные толки – то в два, то скорее в четыре или в пять – но это неважно. Начальникам подразделений сверху было спущено строжайшее указание: усилить контроль над трудовой дисциплиной. Все сотрудники должны оставаться на своих местах до 17.15 – окончания рабочего дня. Мне повезло – мой начальник болел, я был свободен, и я на всякий случай выдвинулся в район актового зала к 14 часам.

Оба входа с противоположных сторон были заперты, и на лестничных клетках было ещё сравнительно пусто – по десятку человек не больше. Время от времени дверь приоткрывалась, и внутрь проскальзывал человек, очевидно, имеющий на то право.

Когда мне удалось протиснуться ко входу, то за стеклянной дверью я обнаружил хорошо знакомого мне командира нашей институтской дружины. Увидев меня, он сделал каменное выражение лица и одновременно движением щеки изобразил нечто ободряющее. И действительно, приотворив дверь перед очередной важной персоной, он слегка придержал того вытянутой рукой и резко дёрнул меня за рукав. Не успев ничего сообразить, я непроизвольно оказался внутри святилища.

Войдя в зал, я обнаружил, что он переполнен. Все шестьсот его мест были заняты, и уже начали формироваться жиденькие ручейки, стоящих у простенков.

Мой богатый опыт подсказывал, что, если сейчас стать у стенки, то очень скоро перед тобой выстроится ещё несколько шеренг, и ничего рассмотреть не удастся. На газетку здесь тоже вряд ли усядешься. Поэтому я подошёл к третьему ряду и стал вплотную к крайнему креслу. Здесь я был в полной безопасности и вне пределов досягаемости институтского начальства, которое уже располагалось в двух первых рядах.

Я не зря упомянул о святилище. В битком набитом зале царила абсолютная тишина. На протяжении двух часов все сидели тихо и смирно. Я бы сказал, смиренно.

Где-то ближе к четырём между створок занавеса просунулась чья-то рука и обозначила махательные движения. Зал понял, что-то назревает, и оживился. Особенно, когда со своего места поднялся зам. директора по режиму и неспешно двинулся вовне. Все догадались: чтобы лично через проходную провести Высоцкого. (Этот зам был суровой личностью чекистского закала. Летом он отлавливал на территории женщин в сарафанах или босоножках и отправлял домой переодеваться. Но к Высоцкому по этой части претензии вроде не должно было быть).

И действительно через некоторое время занавес раздвинулся и на сцене обнаружился Высоцкий. С гитарой. И стул. Гром аплодисментов.

Высоцкий даже для своего роста был невысок. Тёмные брюки допустимого покроя, чёрный свитер – всё по дресс-коду. Он был не очень оживлён, кратко поздоровался и приступил к делу.

Пел он, стоя или опираясь ногой на стул, или ещё в какой-то позе – точно не помню. Начал с „Яка” и сразу пресёк восторг публики, попросив, а затем и потребовав не аплодировать. Песни он иногда предварял краткими вступлениями и не сбавлял темпа. Когда же воодушевление публики всё же прорывалось хлопками, он как-то по-детски обижался: – Я же просил! – говорил он. – А то я подумаю, что эта песня вам понравилась, а остальные нет.

Выступление продолжалось около часа. По окончанию народ ринулся на сцену, и Высоцкий попытался уйти через задний ход. Но не тут-то было. Рослые красавицы, члены комитета комсомола сёстры Григорьевы с подготовленными букетами перехватили его и прижали кумира в углу с такими откровенно фанатскими намерениями, что певец выглядел явно испуганным. Я из ближнего ряда одним из первых выскочил на сцену, и всё это видел своими глазами. Представителям администрации удалось отбить гостя и его быстренько эвакуировали лифтом на проходную. Концерт мне показался коротким, а Высоцкий уставшим и потухшим" [59].

С помощью В. Гутковского удалось связаться ещё с одним свидетелем концерта – Виталием Лукасевичем, который кратко поделился своими воспоминаниями:

"В те годы практически на всех предприятиях создавались „Клубы книголюбов”. Был такой и в нашей конторе. Именно эти инициативные ребята разного возраста, как я думаю, проявили инициативу и договорились с Высоцким о возможном концерте в нашем актовом зале, вмещающем до 600-800 человек. В зале была хорошая сцена, занавес. Открывались 3 входные двери.

Основная проблема состояла в необходимости согласовать всё с руководством нашей конторы. Как это удалось, кто этим непосредственно занимался, не знаю.

Могу предположить, что в райкоме партии книголюбы нашли поддержку, т.к. гастроли проходили в театре оперетты, который был вблизи нашей конторы и нашего райкома партии, в котором у нас было много знакомых.

У замдиректора по кадрам (по режиму) были опасения, что в зале во время выступления могут возникнуть осложнения. Да и со входом могли возникнуть сложности, т.к. концерт начинался сразу после окончания рабочего дня практически во всех подразделениях и желающих попасть могло оказаться намного больше, чем вмещал зал, и все эти люди могли появиться у входных дверей практически одновременно.

Я в то время был одним из руководителей народной дружины и принимал участие в совещаниях у замдиректора, который поручил нам организовать пропуск сотрудников в зал и в разных точках зала разместить своих ребят. Также предупредил, что перед концертом у нас будут гости из соответствующей организации, и кое-кто из них будет присутствовать на концерте.

Вход в зал организовали нормально – билетов никаких не было.

О самом концерте ничего особенного сказать не могу. Проходил он по традиционному сценарию. Разговор о своём театре, о своём творчестве. Просьба, чтобы поменьше аплодировали и т.д. Как всегда и везде. Репертуар стандартный.

Принимали очень хорошо. Никаких происшествий, которые беспокоили руководство конторы, не было. В конце – цветы, бурные аплодисменты и т.д.

После выступления некоторые пытались что-то спросить, сказать, взять автограф, но не всем это удалось. В целом концерт прошёл спокойно, без ажиотажа" [60].

Больше всего информации существует о концертах Высоцкого в киевском ДСК-3 (пр. Отрадный, д. 103). Там было два выступления – 21 и 22 сентября. Более тридцати лет назад своими воспоминаниями о тех днях поделился один из организаторов выступлений Лев Куперштейн. Под заголовкой "Вспоминая Владимира Высоцкого" они были опубликованы в газете "Новое русское слово" (Нью-Йорк), а позднее перепечатаны московским журналом "Вагант" (1991 г. № 6, стр. 6).

По собственному опыту публикаций в "Новом русском слове" мы знаем, что редактор иногда урезал текст и менял его без согласования с автором, поэтому мы разыскали Л. Куперштейна и попросили его рассказать о визитах Высоцкого в ДСК-3 ещё раз. И не прогадали – рассказ мемуариста оказался и полнее, и интереснее того, что был опубликован в газете.

"Дело было в 1971 году, когда московский Театр на Таганке приехал в Киев. От наших знакомых я узнал, что Высоцкий не прочь был дать у них на работе концерт, но у этих знакомых не было такого помещения, как у нас, в ДСК-3. Начальником комбината был очень приличный человек, Григорий Асташкевич, который страстно любил Высоцкого. Я к нему пришёл и говорю: „Есть возможность сделать у нас концерт Высоцкого”. Он загорелся: „Ну конечно!”

Созвонились с Высоцким. Тот сказал, что в один из дней он может приехать в наш обеденный перерыв. Мы сообщили всем, кому могли, к 12 часам собрался полный клуб, человек двести-триста.

Я, как один из организаторов, поехал в гостиницу „Украина”. Там меня уже должны были ожидать люди, которые связывались с Высоцким. Я захожу в гостиницу – никого нет. Я узнал, что Высоцкий живёт на втором этаже, побежал туда. Идёт мне навстречу худенький симпатичный паренёк. Я его спрашиваю: „Вы не знаете, в каком номере живёт Высоцкий?” Он говорит: „А, это вы за мной. Идёмте”.

Завёл он меня в свой номер, а там сидело несколько артистов. Он говорит: „Ребята, вы знаете, за эту ночь у меня возникла мелодия”. Сел, взял гитару и что-то сыграл. Потом он оделся, мы вышли – и тут стоят те ребята, что с Высоцким договаривались. Они хотели, чтоб он ехал с ними, но я уже его не отпустил.

Приехали как раз вовремя – без десяти или без пяти минут двенадцать. Я его завёл сначала в кабинет Асташкевича, а потом мы сразу пошли на сцену. Я вышел и объявил: „У нас выступает Владимир Высоцкий!” Было тепло, поэтому большие окна клуба были открыты. Высоцкому ужасно понравилось, что во дворе на подъёмных кранах сидели рабочие и тоже приготовились слушать концерт.

Сначала он много рассказал о театре, о том, как работает „Таганка”, что лично он там делает – и перешёл на песни. Пел замечательно, давно закончился перерыв, но никто не обращал на это внимания, концерт продолжался. Всё выступление продолжалось часа полтора. Он закончил, и мы зашли в кабинет Асташкевича. Высоцкий сказал, что он не прочь был бы повторить в этом клубе концерт вечером.

Сказано – сделано. Асташкевич поехал в главк приглашать свою публику, а я – свою публику. Вечером на концерт собрался совсем другой контингент. (Здесь мемуарист ошибается. Второй концерт в ДСК-3 был не 21-го, а 22-го сентября. Вечером 21-го Высоцкий выступать попросту не мог, поскольку был занят в двух спектаклях – сначала в „Пугачёве”, а потом – в „Антимирах”. – Авт.) Приехали почти все руководители Киевгорстроя, было много людей из горсовета... Снова полный зал собрался.

После концерта снова зашли к Асташкевичу. Слово за слово – и Асташкевич пригласил его к себе домой. Он жил на улице Красноармейская, в двух кварталах от Театра оперетты, где выступала Таганка. Высоцкий согласился, определили дату, когда Высоцкий мог уйти из театра пораньше.

На этом вечере были Асташкевич с женой, начальник Киевгорстроя Гусев с женой (он вскоре стал председателем киевского горосовета), я и ещё один парень, который занимался магнитофонами и на нём лежала обязанность записать то, что Высоцкий будет петь.

Мы все пришли раньше Высоцкого, Гусев показал мне маленький магнитофон, который он принёс, чтобы тоже запись сделать. Пришёл Высоцкий, мы сразу сели за стол – и пошёл разговор. Надо сказать, что Гусев был очень толковым человеком, он очень много ездил и очень много видел. Высоцкий к тому времени тоже кое-где побывал, и получилось так, что почти всё застолье шёл разговор между ними. В какой-то момент у Высоцкого проскользнула жалоба, что у него с квартирным вопросом проблема. Гусев сказал, что у него хорошие отношения с Промысловым (председателем Моссовета – Авт.), так что он мог бы позвонить ему. Высоцкий сказал: „Нет, не надо. Я сам”. (Здесь тоже неточность. С помощью В. Гусева Высоцкий помог решить квартирный вопрос уже упомянутому выше киевлянину И. Бровину – Авт.)

Высоцкий спросил, можно ли ему позвонить в Париж. Телефон был в другой комнате, он вышел, не закрыл за собой дверь, так что его разговор с Мариной Влади был слышен. Запомнилось, что он начал со слов: „Здравствуй, это я!”

После разговора он вернулся и начал петь, но такие песни, которые он со сцены не пел. Вот тогда я впервые услышал „Баньку по-белому” и „Баньку по-чёрному”. Пел он минут сорок. Потом Гусев предложил подвезти его до гостиницы.

Асташкевич мне потом рассказывал, что когда Таганка уезжала в Москву, он пошёл проводить Высоцкого и сделал ему какой-то подарок. А у меня от тех дней осталась фотография Высоцкого, сделанная на концерте в ДСК-3 с надписью: „Льву – от человека” [61].

Воспоминания Валентины Ивановны и Александра Григорьевича, вдовы и сына Григория Семёновича Асташкевича, в некоторых деталях отличаются от воспоминаний Л. Купертшейна.

А. Асташкевич: "Отец с матерью пошли на спектакль (Театра на Таганке – Авт.) По окончании отец прошёл за кулисы и обратился к Высоцкому с просьбой выступить перед работниками Домостроительного комбината №3, который он тогда возглавлял. Высоцкий сразу согласился... Решено было провести два концерта, 21 и 22 сентября. Повесили объявления, сделали билеты – у меня даже один сохранился. Точно помню, что он стоил 1 рубль... Оба концерта были вечером, в семь часов" [62].

В. Асташкевич: "Во время второго концерта товарищ, который сопровождал Высоцкого, передал мне фотографию с его автографом: „Валентине Ивановне с надеждой на приглашение”. Я говорю: „Да, конечно. Я сегодня вас жду после концерта”. А сама, когда они были в кабинете мужа, обзвонила приятелей: „Ребята, быстро организуйте стол”, – тогда это было просто.

Потом Высоцкий вышел, мы сели в машину и поехали к нам... Позже я поинтересовалась, какую еду он любит. „Вареники с творогом. Мне вообще-то нельзя, чтобы не терять формы, но я себе позволяю”. И к следующему разу я приготовила для Высоцкого вареники" [63].

То, что Высоцкий был дома у Г. Асташкевича не один раз, как полагает Л. Куперштейн, а два подтверждает и упомянутый выше Владимир Алексеевич Гусев:

"Асташкевич пригласил Высоцкого к себе домой на дружеский ужин, был там и я. Мы беседовали, шутили. Володя много пел и рассказывал. Разошлись мы после полуночи. Через несколько дней состоялась ещё одна такая встреча у Асташкевича" [64].

Запись, сделанная дома у Г. Асташкевича, не сохранилась, зато существует сорокапятиминутная фонограмма, сделанная после второго концерта в его кабинете. По словам А. Асташкевича, магнитофон был установлен в соседнем помещении, поэтому запись вышла далеко не идеального качества.

24 сентября, уже после окончания гастролей театра, Высоцкий дал два концерта в Институте ботаники. АН УССР (ул. Терещенковская, д. 2). Вспоминает организатор того выступления Высоцкого Владислав Мокринский:

"С Высоцким меня познакомил Игорь Бровин, который дружил с ним. Было это где-то в 1968 году.

Бровин позвонил и спросил, не могу ли я помочь организовать концерт Высоцкого у нас в институте ботаники (я тогда там работал). Я переговорил с соответствующими людьми, и концерт состоялся, вернее, два концерта с небольшим перерывом. Концерт проходил непосредственно не в нашем институте, а в соседнем конференц-зале Академии наук (угол Владимирской и Ленина). Народу было очень много, на двух концертах. После концертов Высоцкому организовали экскурсию по музею природоведческому. И музей, и институт, и конференц-зал объединены в такой комплекс зданий, так что – всё рядом. Сотрудница музея водила его по залам. Высоцкий даже расписался в книге посетителей музея" [65].

Сотрудница института Татьяна Добычина вспоминала:

"В нашем музее хранится книга отзывов посетителей. Так вот в этой книге Высоцкий оставил запись после просмотра экспозиции. Экспозицию ему показывала наша сотрудница (ныне покойная). Он ходил по залам около часа. Я знаю, что ему очень понравились наши диорамы – с видами Карпат, Крыма. А потом начался концерт в конференц-зале Академии наук. Концерт организовал наш сотрудник – Володя Мокринский. Директор института, Дарина Никитовна Доброчаева, дала добро и концерт состоялся. Одет он был в светлый такой гольф, в общем как-то так скромно для артиста был одет. Зал этот большой и на концерте свободных мест не было, многие стояли. Кроме наших сотрудников были люди и из других институтов – у нас же комплекс зданий, а зал для всех один. Я, сидя в зале, несколько раз ловила на себе его взгляд. А я тогда была с длинными светлыми волосами. Я потом много позже сообразила, что может он увидел во мне сходство с Мариной.

Говорят, что был еще один концерт, но я на нём не была и не знаю, кто его организовывал. Может зоологи?" [66]

Ещё одна сотрудница института Надежда Скрипник тоже запомнила те концерты:

"Я была на двух его концертах в нашем конференц-зале. Промежуток между ними, наверное, с год. Я помню, он был одет в клетчатую рубашку и джинсы. Вот только когда он так был одет – на первом или втором концерте, я не вспомню. На первом концерте он пел военные, спортивные и немного шуточных песен. Публика больше всего реагировала на шуточные песни. И вот во второй приезд он уже пел больше шуточных, юморных песен. В оба раза людей в зале было очень много. Я, например, стояла в проходе. А некоторые даже в дверях, выходящих в холл, стояли" [67].

Запись в книге посетителей, упомянутая Т. Добычиной, сохранилась. Написано буквально следующее: "24 сентября 71 г. Жаль, что так мало времени и не успел посмотреть и послушать многого, но и то, что успел – великолепно. Это, поистине, лучший музей в этой области – и работники – сама наука... о вежливости. Высоцкий". (Авторская пунктуация сохранена – Авт.)

Высоцкий дал и ещё ряд концертов в Киеве, точная датировка которых неизвестна, но сам факт выступлений не подлежит сомнению. О выступлении Высоцкого в НИИ микробиологии и вирусологии АН УССР рассказывает Наталья Преображенская:

"Впервые я услышала Высоцкого, когда он выступал в Доме учёных (ул. Владимирская, д. 55 – Авт.) в 1971 году и уговорила его выступить у нас. Встречу назначили у гостиницы „Украина” (ныне – „Премьер Палас”). Пока ехали в машине, предупредила Владимира Семёновича, мол, не удивляйтесь, если увидите научных сотрудников не в белых халатах, а в валенках и фуфайках – многие на ваше выступление приедут прямо с уборки картошки. Владимир Семёнович только заулыбался. А в институте народу собралось столько, что вскоре людей перестали пускать в зал – даже стоять негде было.

...Выйдя на сцену, Высоцкий попросил о двух вещах. Во-первых, не записывать на магнитофон. Во-вторых, не аплодировать после каждой песни. „Чтоб я больше успел спеть”, – пояснил Высоцкий. Полуторачасовое выступление прошло замечательно, и в конце Владимир Семёнович сказал: „Мне тут Наташа рассказала, что вы были на картошке. Обещаю вам, что к следующему выступлению, если, конечно, вы меня пригласите, обязательно напишу песню об этом”. Он сдержал слово. Через год, в 1972-ом году, снова выступая у нас в институте, Высоцкий начал программу с теперь уже широко известной песни, слова которой стали крылатыми: „Небось, картошку все мы уважаем, когда с сольцой её намять…”. Зал был приятно удивлён тем, что Высоцкий не забыл о своём обещании и спел впервые эту песню именно у нас" [68].

В те сентябрьские дни 1971 года Высоцкий выступил и в Киевском высшем инженерном радиотехническом училище ПВО им. маршала авиации А.И. Покрышкина (КВИРТУ ПВО). Об этом выступлении рассказал присутствовавший на нём Игорь Набойченко:

"Никаких объявлений расклеено не было, но все узнали об этом как-то сразу, хотя визит официально объявили просто как приезд артистов Театра на Таганке. Высоцкого мы не просто любили – это было что-то небывалое. Откровенно фанатели от него, от его песен, которые доходили до нас лишь в виде любительских магнитофонных записей – только потом стали появляться первые пластинки. Втихаря переписывали на малогабаритные подпольные катушечные магнитофоны и так же втихаря слушали, ибо согласно известному грозному приказу запрещено было без особого разрешения держать личные радиоприёмники, магнитофоны и фотоаппараты. Время от времени наша аппаратура подвергалась изъятию, а порою и уничтожению, плёнки рвали. Правда, справедливости ради надо сказать, что все эти карательные операции были откровенно неприятны и для их исполнителей. Для записи песен Высоцкого доставали дефицитные тогда ленты на лавсановой основе – на него использовали лучшее. Но многократные перезаписи оставляли желать лучшего, да и плёнки не всегда выдерживали, и мы их склеивали лаком для ногтей. Особенно нас гоняли за песню „Солдаты группы ‘Центр’”. Утверждали, что запрещённая.

И вот Бард приехал. Мы ринулись в зал, расположенный в центральном городке, в старом здании с метровыми стенами старой кладки. Что нас поразило – все первые ряды, почти треть зала, были заполнены преподавателями, профессорами, начальством с жёнами и детьми. Впрочем, наши преподаватели были в большинстве своём фронтовиками, выжившими в жестоких боях, знавшими истинную цену жизни, часть были чисто гражданскими, но весьма умными и известными в стране людьми. И, судя по некоторым моментам, имевшими своё, в чём-то отличавшееся от официального, мировоззрение. Кстати, мировых светил у нас хватало, но только немного позже, когда я повзрослел, то понял, что песни Высоцкого для них имели не меньшую ценность, чем для нас, практически пацанов.

Володя вышел на сцену просто. Как к своим давним товарищам. Тёмные брюки, свитер „без горла”, гитара на тонком ремешке за спиной. Долго, спокойно и добро говорил. Затем, как-то без перехода, переместил гитару и запел. То самое, запрещённое: „По выжженной равнине, за метром метр, идут по Украине солдаты группы ‘Центр’”. В зале тишина. Потом ещё несколько песен, и ещё. Некоторые я потом никогда не слышал.

Время концерта пролетело незаметно. Выходили молча. На сцену никто из ребят не пробился. Впрочем, мы, потрясённая молодёжь, об этом как-то тогда и не подумали. Но Высоцкий навсегда остался в душе" [69].

Разумеется, следует поправить автора воспоминаний: песня "Солдаты группы „Центр”", разумеется, не только не была запрещённой (да и почему?!), но и звучала в спектакле Театра на Таганке "Павшие и живые". Впрочем, это пустяк. Больше интересует вопрос: Высоцкий приезжал в КВИРТУ один или с актёрами Таганки?

Высоцковед Виталий Рыбин обнаружил на просторах Интернета воспоминания присутствовавшего на концерте Александра Арцова:

"В 1972 или 73-м (точно не помню) к нам в КВИРТУ приезжали Высоцкий, Золотухин и Демидова (поскольку при жизни Высоцкого Таганка была в Киеве только один раз, то понятно, что речь идёт о сентябре 1971 г. – Авт.) В училище очень большой концертный (актовый) зал.

Запомнилось: Высоцкий спел пару песен – „На братских могилах”, „Солдаты группы ‘Центр’". Демидова читала стих „Уберите Ленина с денег”. А Валерий Золотухин, выйдя на сцену, сказал – ходят слухи будто бы в „Хозяине тайги” не он поёт песню „Ой, мороз-мороз...” Золотухин взял стойку с микрофоном, оттащил её в дальний угол, сам подошёл к краю сцены и кааак спел! Огромный зал раскачал своим голосищем!.." [70]

"Высоцкий в КВИРТУ был не один, – подтверждает киевский краевед, собравший очень большое количество информации о предках Высоцкого по материнской линии, Михаил Кальницкий. – В 1971 г. в Киеве гастролировал Театр на Таганке. Я попал на дневной спектакль „10 дней, которые потрясли мир” с Высоцким – Керенским. (Попал, между прочим, только потому, что был рабочий день, и мама, которая достала билет для себя, не могла уйти со своего строго режимного завода им. Артёма. А я отпросился в школе у учителей. Помнится, среди них был знаменитый учитель математики Яков Каплан, вскоре уехавший в Израиль. Это был очень суровый препод, но меня он без лишних слов отпустил, посмотрев с нескрываемой завистью. Театральная жизнь в Киеве была тогда страшным болотом, и гастроли Таганки вызвали до сих пор, по-моему, никем не превзойденный ажиотаж.

Был я также на одном из нескольких прошедших в те же дни концертов Высоцкого (в НИИ радиоэлектроники, где у меня оказался блат через родичей соученика; по-моему, 20 сентября), но об этих концертах довольно много уже известно, и я ничего добавить не могу, а записи по малолетству не делал. А вот об одном малоизвестном киевском выступлении Высоцкого стоит сказать. Это было 18 сентября 1971 г. в клубе Киевского высшего инженерного радиотехнического училища (КВИРТУ) по ул. Мельникова, 79-81. Там состоялась закрытая творческая встреча артистов Таганки с сотрудниками завода им. Артема (там работали мои родители, взявшие приглашение и на мою долю). Были, в числе других, Золотухин, Хмельницкий, Славина и Высоцкий. Высоцкий там пел не особенно много, соло и в группе. По-моему, в основном были классические военные песни. Я, признаться, не столько вслушивался в пение (всё это у меня было в записях), а всматривался в Высоцкого, которого впервые видел достаточно близко и без грима. Неожиданно для меня он оказался невысокий, но крепкий, под светлой водолазкой отчётливо обрисовывались мускулы. К сожалению, в последующие годы возможности увидеть Высоцкого мне уже не представилось" [71].

Ещё на нескольких выступлениях Высоцкий совершенно точно выступал не один, а с актёрами Таганки. О двух таких выступлениях упомянула в выпуске от 14 сентября 1971 года газета "Кiiвская правда":

"В цехах киевского завода „Большевик” не раз звучали художественное слово, песня и музыка. Хорошей традицией тут стали встречи с актёрами театров и другими художественными коллективами, которые проводятся в обеденный перерыв.

Вчера (то есть, 13 сентября – Авт.) на предприятие приехали артисты Московского театра драмы и комедии на Таганке, которые гастролируют в нашем городе. Об этой встрече на заводе было объявлено заранее. Когда гости прибыли, инструментальный цех сразу же заполнили рабочие. На импровизированную сценическую площадку поднимаются артисты. Заместитель секретаря парткома завода В.А. Дибчинский приветствовал гостей. Потом к присутствующим обратился директор театра Н.Л. Дупак.

...После короткого вступительного слова Н.Л. Дупак познакомил присутствующих с актёрами. Перед рабочими выступили Владимир Высоцкий, Валерий Золотухин, Виталий Шаповалов, Анатолий Васильев, Зоя Пыльнова, Татьяна Жукова, Станислав Холмогоров, Леонид Филатов, Лилиана Малкина.

...Вчера московские гости также побывали у трудящихся Броварского района" [72].

О выступлении Высоцкого и актёров Театра на Таганке в киевском ДК "Днепр" стало известно из статьи в многотиражной газете объёдинения "Киевский радиозавод":

"Совсем случайно ко мне попала фотография (она сопровождает публикацию – Авт.). Оказалось, что сделал её начальник заводской киностудии Юрий Кучеренко. Не тратя времени, обратился к своему старому другу и попросил прокомментировать этот снимок:

„Это было весной 1972 года. Владимир Высоцкий с группой московских артистов приехал в Киев и любезно согласился принять участие в Доме культуры ‘Днепр’ (мемуарист путает дату, концерт состоялся в сентябре 1971 года. Тот сентябрь был очень тёплый, многие очевидцы, вспоминая тот приезд ‘Таганки’, полагают, что дело было весной – Авт.) Заводчане принимали его прекрасно. После концерта мы разговаривали с ним в неофициальной обстановке. Ещё раз поблагодарили за искренние, правдивые песни, за его бескомпромиссную борьбу против зла и насилия" [73].

Существуют отдельные упоминания в литературе и о других концертах, которые Высоцкий дал в Киеве в сентябре 1971 года, но, не имея ни одного воспоминания непосредственных свидетелей тех выступлений, мы решили эти упоминания в текст документальной повести не включать.

 

Встречи  во  время  гастролей

Разумеется, в жизни Владимира Высоцкого и актёров Театра на Таганке были не только работа и не только концерты, но и развлечения, встречи, беседы. Не стали исключением и киевские гастроли 1971 года.

"„Таганка” прибыла в город Киев, и начались бурные гастроли в столице УССР, – писал Вениамин Смехов. – В самые первые дни мы собрались в доме друзей Виктора Некрасова: Ю. Любимов, В. Высоцкий, И. Дыховичный, Б. Хмельницкий... – „узкий круг революционеров”. Виктор Платонович „правил бал”, делал шутливые напутствия гастролям кого любить, кого опасаться, ярко обматерил местных шефов Союза письменников, припомнил свою речь над Бабьим Яром, но начал вечер незабываемо: давайте помянем Никиту Сергеевича Хрущёва, накануне почившего в Москве. Виктору Некрасову крепко досталось от „Никиты”, много судеб сломала неуёмная, немудрая „культурная политика” героя XX съезда. Прозвище „туриста с тросточкой” на слух безобидно, а по жизни писателя накликало больше беды, чем шуток. Хрущёвская метла начисто выметала – от Б.Л. Пастернака до В.П. Некрасова. Но своим серьёзнейшим тостом Вика обратил нас к несчастной истории России, а на этом фоне дело и имя Хрущёва звучали добром и редкостью. Реабилитация сталинских жертв, безуспешная репетиция свободы в рабской стране, приоткрытый „железный занавес” и такие перемены в кремлевских теремах, что впервые вождю-изгнаннику дали умереть своей смертью, – по мнению писателя, будущая Россия, если не сгинет в пропасть, а чудом обретет цивилизованный вид, будет благодарна Никите Хрущёву за великий риск первого шага" [74].

Ещё одна история от В. Смехова. "В Киеве, на гастролях, Володя обещал потрясти нас с Ваней Дыховичным вкусным рестораном. Ваня за рулём, едем, отпираться бессмысленно, хотя времени до спектакля – в обрез. Володя показывает дорогу, удивляет знанием географии и местной жизни. Новый красавец: загородная забегаловка „Млын”. Вошли, слюнки нам уже агитатор распустил. Ну и где еда? Володя к шефу: прошу меню, у нас спектакль. А шеф вяло и бессердечно:

– Ну и шо? Йишьте соби, шо е.

– А шо е?

– Тильки горылка тай кавуны.

Невероятно, но факт: Высоцкий, не моргнув глазом, убедил нас в том, что это – большая удача, ибо лучшей водки нам не найти, а арбуз – лучшая в мире закуска, а кроме того в арбузе – такие достоинства (подробно перечислил) и только один недостаток: быстро выводит всю гадость через мочу, и актёр оказывается сыт, здоров и строен, как сам пропагандист. Мы с Ваней выпили, а Володя так и столько съел арбуза, что лично я с тех пор даже на дыню глядеть не могу" [75].

Побывала "Таганка" и в гостях у кинорежиссёра Сергея Параджанова. Как пишет редактор журнала "Украинская культура" А. Яремчук, "очень колоритная публика приходила в квартиру 64 по бульвару Тараса Шевченко... В те времена побывать в Киеве и не зайти к Параджанову считалось почти неприличным" [76].

В том же сентябре состоялась встреча Высоцкого с будущим знаменитым советским футбольным тренером Валерием Лобановским. Об этом рассказал журналистам хозяин квартиры, где эта встреча произошла – журналист Николай Чернета. "В его квартиру Высоцкого привёл композитор Александр Билаш. Тогда соседом Николая Чернеты был Валерий Лобановский. Узнав, что у меня в гостях будет Высоцкий, Валера сказал, что тоже придёт – он его очень любил и мечтал с ним познакомиться. Хозяева встречали гостей роскошным обедом: вареники с индейкой, домашняя колбаса, сметана. Но Высоцкий больше всего налегал на сало. Пили мы тогда коньяк и водку – все, кроме Лобановского, Валера соблюдал спортивный режим, он почти ничего и не ел, – рассказывает Чернета. – Высоцкий говорил очень мало, больше слушал, мне казалось, что его что-то тревожит". На прощание Высоцкий по просьбе хозяев спел знаменитые одесские куплеты из "Опасных гастролей". На память об этой встрече у Николая Чернеты долгие годы хранилась фотография, которая позже сгорела вместе с книгами во время пожара. "Когда Высоцкий с Билашем уезжали, к подъезду сбежались все соседи. Ещё бы! Такое событие в доме! – говорит Николай Михайлович. – Лобановский после этой встречи долго молчал – был настолько впечатлён. Потом смог сказать о Высоцком только одно слово: „Мыслящий…”" [77]

На всякий случай, мы связались с Николаем Михайлович, который подтвердил, что всё, изложенное а газете, – правда и добавить к сказанному практически нечего. По его словам, в описываемое время он был киноактёром и поэтому был знаком со многими деятелями кино, в том числе, с будущим Героем Украины композитором А. Билашем, работавшим с Высоцким на фильме "Опасные гастроли" и сохранившим с ним приятельские отношения и в дальнейшем.

В те же дни Высоцкий встречался с людьми, ставшими его добрыми знакомыми на долгие годы – Анатолий Бышевцем, Натальей Преображенской, Игорем Бровиным. Об этих встречах рассказали они сами, тексты бесед помещены в главу "Киевляне рассказывают о Высоцком", помещённую ниже.

 

1972 год. Неудача  на  украинском  телевидении

Об этом эпизоде из жизни Высоцкого стало известно в 2000 году, когда Владимир Луговский, постановщик четырёхсерийного телевизионного фильма "Неизвестный, которого знали все" (фильм был снят в 1972 году, премьера на украинском телевидении состоялась 13 ноября 1973 г.), рассказал о своей неудачной попытке включить в телефильм три песни Высоцкого.

Сначала режиссёр приглашал написать титровую песню киевских поэтов и композиторов, однако, получалось не так, как он хотел – по выражению самого В. Луговского, "то текст слишком примитивный и очень заполитизированный, то плохо прикрытый плагиат мелодии" [78]. Решил обратиться к Высоцкому, а тот так увлёкся сценарием, что согласился написать не одну, а целых три песни – титровую, которую просил режиссёр, и ещё две к различным сценам фильма.

Осенью 1971 года режиссёр получил по почте маленькую бобину с тремя песнями Высоцкого – и тут началось хождение по мукам... Сначала в ужас пришла главный редактор студии Н. Лучина, затем – директор студии "Укртелефильм" Р. Фуртак. Как вспоминал режиссёр, директор "посмотрел на меня с таким укором, как будто поймал на подлости. „О Высоцком и разговора нет!” – отрезал жёстко и категорически. – „Ну что вы, в самом деле?! У нас на Украине такой певучий и талантливый народ! Ищите дома..." [79]

У В. Луговского оставалась надежда на А. Путинцева, в те годы главного редактора Комитета радио и телевидения УССР. "У нас сложились дружеские отношения, мы часто бывали друг у друга дома, случалось, и по чарке выпивать. Поехал к нему. Честно всё рассказал, показал тексты Высоцкого и для сравнения – киевских авторов.

Альберт Григорьевич морщил высокое чело, читал, слушал и наконец, печально сказал: „Неужели ты не понимаешь, что этот бард – фигура одиозная? В Москве легче утрясти вопрос о его участии. Там он имеет влиятельных поклонников, они его защищают. А кто у нас захочет подставить свою голову?”

На этом моя борьба и закончилась. Но самые позорные минуты я пережил, когда сообщил Володе о моём фиаско. Всё смешалось – и собственное бессилие, и обида, и злость на функционеров, перепуганных системой.

Однако Высоцкий спросил весело: „А что, разве вам это впервые? Я, например, уже привык. Мы делаем свою работу, они – свою”. – „Бобину передать поездом или переслать почтой?” Володя минуту подумал, потом сказал: „Оставьте у себя. Я вам её дарю. Возможно, какую-нибудь из песен используете в следующем своём фильме”.

Оригинал фонограммы (на ней три песни – „Зарыты в нашу память на века...”, „Запомню, оставлю в душе этот вечер...” и „Подумаешь, в семье не очень складно...” – Авт.) я недавно передал в музей Высоцкого, которым заведует его сын" [80] – так заканчивает свои воспоминания В. Луговской. В 2000 г. эта фонограмма была издана студией “Solyd records”.

 

Концерты  1972  года

В Киеве в апреле 1972 года Высоцкий оказался проездом из Молдавии и остановились в уже хорошо известной ему гостинице "Украина". Дал в городе несколько концертов.

"Организовывал я концерт в проектном институте на Леси Украинки (бульвар Леси Украинки, д. 26 – Авт.) – ЗНИИЭП, – сказал уже известный нам В. Мокринский. – Там когда-то работал мой отец – был зам. директора, работала там и жена. В тот раз Высоцкий приезжал вместе с Иваном Дыховичным – они возвращались с гастролей из Молдавии (он мне тогда привёз в подарок бочонок вина). Я заехал за ним в гостиницу „Украина”. Он всегда останавливался в одном и том же номере на одном из средних этажей. Я захожу, он что-то пишет за столом и спрашивает: „Есть ещё время?”. Я сказал, что есть немного, и через несколько минут мы поехали в институт. В этом институте состоялось два концерта. Между концертами случилась неприятность – один из сотрудников позвонил в КГБ и рассказал, что проходит нелегальный концерт Высоцкого. Приехали „товарищи” в штатском. Мы посадили их в первый ряд, и я наблюдал за ними из-за кулис. Увидев, что они искренне реагируют на песни Высоцкого, я успокоился и понял, что „пронесло” – никаких репрессий не было.

Тогда ребята из института сделали фотографии Высоцкого – снимки очень качественные, размером 30 на 40. У меня хранится один снимок с автографом Высоцкого.

После концертов мы с Высоцким на „Жигулях” одного товарища, который был заядлым охотником (угощал нас своими трофеями) поехали к знакомой Высоцкого на ул. Ворошилова, которая работала манекенщицей в доме моделей. С нами была ещё моя жена и двое её подруг из ЗНИИЭП. Всей этой компанией мы приехали по адресу и находились там, наверное, до 12 или 1 часа ночи. Володя тогда не пел, только Дыховичный что-то исполнял.

Был он и у меня дома, на Васильковской. А у меня тогда только недавно дочь родилась, да ещё и приболела. А мы ведь шумим. Жена попросила поехать куда-нибудь. Я позвонил своему товарищу Жене Ткаченко, и мы с Володей поехали к нему на ул. Ломоносова. Уже ночью, когда мы выходили из подъезда, Володя вдруг запел, без гитары: „…На горе стоит ольха…”, да так громко. А потом мне Женя рассказывал, что ему рассказывали во дворе как слышали кто-то пел жутко похожий голосом на Высоцкого… А Женя уверял, что это был именно Высоцкий, но ему никто не верил" [81].

Евгений Михайлович Ткаченко вспоминал: "Со Славой Мокринским мы подружились ещё во время учёбы в институте. В 1972 году, летом, я пришёл из армии и, наверное, в этом же году Слава познакомил меня с Высоцким. Наверное, осенью это было. Я присутствовал на одном из концертов в каком-то НИИ, вернее – два концерта тогда было, один за другим. А после этих концертов мы поехали ко мне домой. Сам Высоцкий предложил, что мол, давай поедем к тебе. А я тогда холостой ещё был и жил только с отцом. Высоцкий именно потому и предложил, что ему хотелось тишины, чтобы никто не приставал с просьбами попеть. Приехали мы ко мне на ул. Ломоносова. С нами ещё была его знакомая Светлана, кажется манекенщица. (Не исключено, что речь идёт о той самой Светлане, которую упоминает С. Дыгас – Авт.) Взяли коньяк грузинский, закуску. Но Высоцкий тогда вообще не пил. Сидели мы допоздна. Не помню уже каким образом, но я сказал одному из своих товарищей со двора, что у меня в гостях сегодня Высоцкий. И вот, когда мы выходили из подъезда, во дворе собралось несколько человек ребят, и они стали просить Высоцкого спеть что-то. Володя без лишних слов спел один куплет своей песни. Ребята, конечно, были в восторге.

Потом Высоцкий и все, кто с ним был, уехали на серых „Жигулях”.

Позже я был ещё на нескольких его концертах в другие его приезды. Вот только вспомнить я не могу, где проходили эти концерты. Несколько раз обедали вместе в ресторанах, общались. Он, конечно, удивительный был человек, а какой рассказчик. Мне кажется, что он на ходу прямо придумывал истории разные. Анекдоты прямо сыпались" [82].

Несколько слов добавила Елена Петровна Горшкова: "Я работала в ЗНИИЭП. В начале 70-х годов, весной или осенью это было. У нас проходил его концерт, в нашей столовой. Пел он замечательно. А после концерта вечером Мокринские, которые с ним дружили, пригласили меня в компанию где-то на квартире знакомой Высоцкого на Лесном массиве. С Высоцким был ещё актёр Иван Дыховичный. Кстати, Высоцкий тогда не пел совсем, а только рассказывал что-то. Кажется Дыховичный что-то пел" [83].

Помнит о встрече с Высоцким и Михаил Пудовкин, работавший в ЗНИИЭП: "Самойленко Володя фотографировал его. Есть фото, где он вместе с Высоцким. И на этом фото Высоцким надписал „Володе от Володи”, что-то вроде этого. Фотографировали Высоцкого и в фотолаборатории нашей, что на первом этаже у входа была. Потом они просто сидели, Высоцкий ждал отпечатанных снимков. Рассказывают, что как только Высоцкий вышел из здания, к нему подошли люди и пригласили с ними проехать. На улице стоял милицейский „воронок”, и Высоцкий поехал с ними. Что было дальше не знаю" [84].

Таким образом, в "Каталог выступлений В.С. Высоцкого" добавляются две строки – информация о двух концертах в ЗНИИЭП собрана более чем убедительная.

Ещё об одном выступлении Высоцкого мы узнали спустя тридцать лет. Оно состоялось в НИИ целлюлозно-бумажной промышленности, расположенном по адресу ул. Кутузова, дом 18/7.

"Детали забылись, но осталось общее впечатление, – вспоминает бывший младший научный сотрудник Ефим Беляев. – Наверное, так всегда бывает, когда видишь кумира своими глазами. Честно и прекрасно пел целый час, но потом, сколько ни просили, сколько ни аплодировали, – ушёл. Возможно, для него это было просто подработкой, хотя плата за билет была символическая – рубль. Профком, организовавший эту встречу в актовом зале нашего института на улице Кутузова, предупреждал, чтобы не делали никаких записей во время концерта. Да разве кто послушается... Портативные магнитофоны прятали под одежду, ставили рядом на кресла, а кто и просто держал на коленях. Блатные песни не пел – вёл себя осторожно. Всё-таки коллектив незнакомый..."

"Мне Высоцкий показался красивее, чем в кино или на фотографиях, – рассказывает бывшая заведующая лабораторией вышеуказанного института Дина Цешковская. – Я сразу в него влюбилась, хотя раньше не увлекалась им как актёром. Друзья давали послушать кассеты с его песнями (в продаже тогда их не было), а я отказывалась, боялась. Воспитывали тогда, сами знаете как: пионерка, комсомолка. Хотя на тот момент мне исполнилось 46 лет. Про Высоцкого ходили слухи, что он против власти. Всё же на концерте милиции не видно было, а он такой... интересный. Вёл себя просто. В обычном тёмном свитере. Но глаза... В них было что-то такое... И удивительно красивые. Я сидела в первом ряду, так что видела его вблизи. А ещё поразила энергетика певца. Сильная! Он заражал весь зал" [85].

Дополнительные детали припомнил бывший сотрудник НИИ Л. Богачук: "Я работал в институте с августа 1971 года. Концерт состоялся где-то в 1972 году, но не зимой. Высоцкий был одет в чёрную курточку, которую снял в начале концерта и повесил на стул. Песни пел, опершись одной ногой на стул. Между песнями давал какие-то комментарии. Я помню, что в зале несколько человек производили запись на магнитофоны. Один наш сотрудник принёс японский магнитофон. Именно с этого магнитофона по институту „ходили” наиболее качественные записи. У меня тоже была копия, но со временем плёнка испортилась, и бобина где-то затерялась.

Одна наша сотрудница (Кирьян Надежда Леонидовна) жила неподалеку от института. Она сказала, что хочет записать концерт, и я ходил к ней домой, чтобы принести магнитофон.

О концерте мы узнали за несколько дней, так как по отделам составлялись списки желающих (а желающих было очень много), и потом продавались билеты по рублю. Зал наш рассчитан на человек 200, наверное, но зрителей было конечно больше.

В конце концерта он ответил на пару вопросов, быстро как-то так попрощался и вышел из зала. А гитару и куртку потом забрал его товарищ, приехавший с ним" [86].

Хотя точной даты приезда Высоцкого в НИИ Лев Махайлович не помнит, но при повторном разговоре сказал, что концерт состоялся весной 1972 года. По всей вероятности, это действительно так. Припомним слова мемуариста относительно чёрной куртки, в которой приехал Высоцкий. На упоминавшихся выше концертах в ЗНИИЭП ( а они совершенно точно состоялись в апреле 1972 года) Высоцкий был именно в такой куртке, о чём свидетельством является серия фотографий, сделанных в том институте.

Поздней осенью того же года Высоцкий снова приезжает в Киев – на этот раз не проездом, а специально для проведения концертов. В театральном расписании образовалось два небольших "окна" – ни спектаклей, ни репетиций у Высоцкого не было 10-12 и 14-18 ноября, таким образом, нельзя исключить, что приездов в Киев было не один, а два.

На сегодняшний день есть достоверная информация о пяти выступлениях Высоцкого – существуют фонограммы концертов Высоцкого в Институте электросварки им. Патона, Институте ботаники АН УССР, Институте газа АН УССР (ул. Е.Телиги, д. 1).

Вспоминает Александр Боборыкин, в те годы работавший заместителем директора института:

"Впервые я увидел Высоцкого в 1966 году в Баксанском ущелье, где я находился в альплагере. Высоцкий тогда снимался в фильме „Вертикаль”. От места съёмок до нашего лагеря было где-то полчаса езды.

В один из дней осени 1972 года мне позвонила моя бывшая супруга Боборыкина Тамара Григорьевна, которая работала на заводе „Ленинская кузница” и спросила, хочу ли я чтоб в институте выступил Высоцкий с концертом. Я, конечно, ответил утвердительно. Со всех желающих собрали по одному рублю и стали ждать.

Примерно дня через три-четыре концерт состоялся. Как-то так получилось, что ждали его в один день. Потом сказали, что концерт переносится на день, потом на два, а потом ещё на два, но он приехал всё равно неожиданно, на день раньше. С ним приехала Тамара и ещё несколько человек на „Жигулях”. Концерт был назначен на вечер после работы (был рабочий день), и примерно час Высоцкий находился в моём кабинете. Мы разговаривали на разные темы. Я сказал, что видел его в горах в 1966 году. Я сказал, что я альпинист. Высоцкий мне показался как „тигр в клетке” – вечно ходил по кабинету, то там присядет, то там.

Одет он был по погоде – в кожаной куртке.

Наш зал рассчитан примерно на 200 человек. Желающих было очень много. Перед концертом Высоцкий попросил не записывать его, но наш радист, Сергей Паперник, всё же сделал запись того концерта.

Перед одной из песен Высоцкий сказал, что, мол, в зале есть альпинисты, и он хочет спеть новую песню, посвящённую альпинизму. Я не помню уже, что это за песня была.

Пел он минут 45-50. Его просили исполнить ещё что-то, но он отговорился, что у него ещё один концерт запланирован, и что он спешит. Кажется, наш профком выплатил ему гонорар, рублей 200, и он с той же компанией уехал" [87].

Вышеупомянутая Тамара Боборыкина сообщила, что в тот приезд Высоцкий снова выступал на "Ленинской кузнице". Подтверждает это и С. Дыгас.

О выступлении Высоцкого в Институте микробиологии и вирусологии известно от цитировавшейся выше Натальи Преображенской (её воспоминания будут приведены ниже.). О пятом концерте – в средней школе №200 на улице Семашко упоминается в статье Н. Позняк "Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним", опубликованной в киевской газете "Без цензуры" (2004 г. №4, 30 января – 5 февраля).

Должен был состояться концерт и в киевском НИИ электродинамики, но он был сорван буквально в последнюю минуту. "Сорвал концерт райком партии, – сказал Григорий Бронштейн, – не знаю, по чьему указанию, но в институте запретили открывать зал, чтобы концерт не состоялся. Приехал представитель райкома – насколько я помню, это был заместитель секретаря по идеологии, – и стоял перед залом" [88].

"Это был скандал, – дополняет воспоминания супруга Лариса Бронштейн. – Концерт должен был состояться после окончания рабочего дня. Все остались, но тут приехали какие-то товарищи из райкома... Наш секретарь парторганизации был отважный человек. Он стал звонить в обком, пытался доказать, что это просто вечер, ничего особенного там не будет. В общем, очень долго это всё тянулось, большинство сотрудников разошлись. Очень было неудобно перед Высоцким, но что мы могли сделать?" [89]

О концерте, который первоначально планировался в НИИ физической химии, но состоялся в школе № 108, вспоминает Борис Мисчанчук, в то время работавший в НИИ инженером:

"Я был на том концерте, который планировался сначала у нас в институте, но провели его в близлежащей школе. Была такая у нас начальник первого отдела Шубенкова. Та к вот она больше всех высказывалась против проведения концерта Высоцкого. Кстати, на том концерте никого из руководства нашего института не было.

О концерте мы узнали дня за два. Непосредственно перед концертом была какая-то суета и, в конце концов, Высоцкий выступил в школе. Концерт проходил то ли в актовом зале, то ли в спортзале – не помню. Помню, что помог провести тот концерт наш сотрудник Гриша Мельниченко – он учился раньше в той школе и, видимо, ему удалось договориться. Но организовывала выступление Алла Михайловна Соколова, наш библиотекарь.

Никто из сотрудников не знал как выглядит Высоцкий и представляли его таким огромным и здоровым. Я на этот концерт пришёл с братом, а он как раз такого мощного телосложения. Так некоторые косились в нашу сторону, явно думая, что это Высоцкий.

Все расселись, вышел Высоцкий. Он, кстати, приехал не один, а в компании каких-то людей, несколько человек. Кто-то из наших привёз его на машине частной. Одет был просто – брюки клёш, свитер или гольф. Причёска – волосы не короткие, но и не длинные особо.

В зале я заметил одного человека, который писал концерт на магнитофон. Но где-то в середине концерта микрофон у Высоцкого зафонил, и он попросил не писать концерт, потому как качество всё равно будет плохое, а он бы не хотел. Я так подозреваю, что концерт писался и в школьной радиорубке, но не уверен.

Был у нас такой сотрудник, пожилой уже в то время, Револьт Николаевич. Он воевал на фронте, и во время концерта, под конец, он попросил Высоцкого исполнить песню „Про Магадан”. Высоцкий сказал, что песню эту он тоже любит, но петь её не стал. Пел он примерно час, может немного больше" [90].

Очень подробно и эмоционально рассказала о том выступлении Высоцкого упомянутая Б. Мисчанчуком Алла Соколова:

"Были у меня в Москве очень высокопоставленные знакомые, которые имели отношения к литературе и искусству. От них я узнала, что Высоцкий собирается в Киев. Нашли канал, связали меня с Валерой Янкловичем. В НИИ физической химии я была председателем Клуба интересных встреч, и я начала подготовку к концерту.

Приходит ко мне человек из спецчасти: „Не вздумайте устраивать концерт Высоцкого. Это антисоветчик”. Я говорю: „Я не знаю антисоветчика, я знаю киноартиста Высоцкого”. Потом приходит замдиректора по общим вопросам. А тогда очень много евреев уезжало, в том числе и тех, что у нас работали, и наш институт был в „чёрном списке” райкома партии. Замдиректора говорит: „У нас и так большие неприятности, а вы ещё Высоцкого сюда привозите”.

А мы уже деньги собрали. Валера Янклович сказал: „Надо двести рублей”. А ко мне всё продолжали бегать – и парторг, и председатель месткома. Всё упрашивали меня не делать концерт. А я им сказала: „Ребята, за рубль – удовольствие до конца жизни”. Ответственные товарищи говорят: „Мы не пойдём”. Я им говорю: „Искусство не пострадает, если вы не придёте”.

И вот уже завтра концерт, а мне говорят: „Вот как хотите – но в институте концерта не будет. А вас мы уволим”. Я им: „Я вам спасибо скажу. Так я сама никогда не уйду, потому что очень люблю институт, а если уволите – спасибо скажу. Вы мне надоели – и я вам надоела”.

Наконец, пришли два замдиректора по науке: „Аллочка! Делай, что хочешь, но не в институте”. Ну хорошо. Будем думать... А мы были шефами школы, которая была неподалёку. Реактивы им разные давали для уроков. Я звоню директору, представляюсь и говорю: „У нас есть культурная программа в Клубе интересных встреч, но нам негде её провести. Можете ли вы предоставить нам своё помещение?” Он согласился: „Хорошо, пусть приезжают. Я дам спортивный зал. Но сделаем так: ваши ребята ставят скамейки, а после концерта относят всё на место”. На этом и договорились.

Через какое-то время приезжает Высоцкий на чёрной „Волге”, я его встретила. Он говорит: „Проблемы какие-то были?” Я отвечаю: „Конечно, были, но мы их побороли”. Высоцкий говорит: „Предупредите, пожалуйста, чтобы никто ничего не записывал”.

Длился концерт очень долго, а потом он говорит: „А почему вы мне не задаёте никаких вопросов? Мне очень интересно общаться с научной публикой”. И тут один наш физик – он забулдыга такой был и на концерт тоже пришёл пьяный, – кричит: „Володя, спой про Магадан!” А Высоцкий говорит: „Я уже такие песни не пою. Блатной романтики больше у меня нет”. А так он очень много песен спел. Как я и говорила, все остались на всю жизнь довольными. Я после концерта вручила ему деньги, и он уехал" [91].

По словам А. Соколовой, она слышала о концертах Высоцкого в разных НИИ города, но подробности она не знает.

Упомянутая выше Т. Боборыкина, бывшая одним из организаторов концерта Высоцкого на "Ленинской кузнице", помнит, что в тот же его приезд в Киев состоялось выступление на судостроительной площадке (ул. Жилянская) возле вокзала, но никакие детали того концерта ей не известны.

Авторам известно ещё об одном выступлении Высоцкого в Киеве в 1972 году – на заводе "Радиоприбор" им. Королева (б-р И. Лепсе, д. 8). К сожалению, прямых свидетелей выступления обнаружить пока не удалось, есть только информация о том, что Высоцкий там действительно выступал и сфотографировался с руководством завода.

 

Концерты  1973  года

Последние из известных на сегодняшний день концерты Высоцкого в Киеве состоялись в ноябре 1973 года. Мы имеем разной полноты информации о трёх выступлениях.

Известна фонограмма концерта в НИИ Гипросельстройиндустрии, а кроме того, нам удалось поговорить с несколькими свидетелями того концерта.

"У Высоцкого в Киеве было два-три свободных дня, – сказал Валерий Баскин. – Материальное положение у него, как я понимаю, было не очень, он хотел подработать. Мой приятель спросил, не могу ли организовать выступление Высоцкого в нашем НИИ. Я сказал, что поговорю с начальством. В итоге, я получил „добро”, и концерт действительно состоялся. Концерт был вечером, после работы. Были напечатаны билеты, дружинники обеспечивали порядок. Я недооценил популярность Высоцкого. Народу было огромное количество! Высоцкий предложил зрителям меньше аплодировать, чтоб он успел побольше спеть, потом отвечал на вопросы...

В итоге так всем понравилось, что удалось на следующий день организовать ещё один концерт, но уже не у нас, а в какой-то школе. Я не помню, ни номера школы, ни адреса, но это могло быть на Ярославском валу. Там на концерте у нас был то ли директор, то ли завуч. Ему так понравилось, что он обратился ко мне, чтобы я спросил Высоцкого, не согласится ли он выступить у них.

Правда, уже на следующий день поступил сигнал, КРУ (контрольно-ревизионное управление – Авт.) вызывало людей... Но ничего, обошлось без плохих последствий" [92].

Владимир Владимирович Музыченко, бывший парторг института, сделал всё возможное, чтобы концерт состоялся:

"Организацией выступления занимался Баскин. Он был знаком с людьми, которые непосредственно общались с Высоцким. Были изготовлены билеты, я каждый подписал.

Наш актовый зал на втором этаже. С Высоцким приехало человек пятнадцать, и они заняли весь первый ряд. Пел он около двух часов. Хотя он спросил, будут ли у зрителей вопросы, вопросов не последовало. Высоцкий был одет в тёмный свитер, гитара обыкновенная, простенькая. Билетами и местами занимался Слуцкий. В то время директора института не было, его замещал главный инженер Ивашко. Я долго его уговаривал разрешить провести концерт, он, наконец, согласился" [93].

Супруга В. Музыченко, Нина Самуиловна: "Концерт проходил в тёмное время суток, начинался примерно в семь часов вечера. На улице было слякотно и холодно. Высоцкий был в бежевом или светлом пуловере. Во время исполнения какой-то песни он сломал или повредил ноготь. Было заметно, что эио его беспокоит и мешает играть. Запомнилось, что очень сильное впечатление я получила от „Бега иноходца”. После нашего концерта Высоцкий спешил на другое выступление, назначенное на 9 часов" [94].

О втором из ныне известных киевских концертах того периода сообщила режиссёр фильма "Карантин" С. Цыбульник в письме московскому высоцковеду В. Тучину:

"Приведу вам рассказ моей родственницы, физика Пекарь Людмилы Соломоновны.

„В 1976 году, осенью или зимой, во всяком случае, время года было холодное, состоялся концерт Владимира Высоцкого в Институте физики АН УССР.

Объявление не было. Но было известно, что выступит Высоцкий. Люди собрались, притащили стулья из лаборатории. Входы внешних архитектурных балконов, окружавших зал, были закрыты, чтобы не было столпотворения.

Когда зал был заполнен до отказа, все расселись и приготовились слушать, неизвестно откуда появился Высоцкий.

На экране он заметней. Значительней. Был он не в концертном костюме, а в коричневой рубашке, какую носят все. Гладко выбритый. Моложавый. Гитара обыкновенная.

Пел ровно час, столько, сколько длился обеденный перерыв, песню за песней. Всех предупредил: ‘Вы – люди учёные, времени у вас мало, не надо тратить его на аплодисменты’.

Исполнял: спортивный цикл (в том числе ‘Про иноходца’), ‘А вчера не вернулся из боя’ и ещё несколько военных песен.

Ничего не комментировал, кроме песни А. Вознесенского, которая заканчивалась словами ‘Пошли мне, Господь, второго...’ Сказал, что слова ему подарил автор.

Ещё были ‘Колея’, ‘Козёл отпущения’ и песня про то, как учёные поехали на уборку картофеля”" [95].

Хотя мемуарист считает, что концерт состоялся в 1976 году, видимо, это ошибка. Среди упомянутый песен нет ни одной, написанной после 1973 года, так что, на наш взгляд, вполне логично считать, что концерт был именно в ноябре 1973-го.

Наиболее обширный материал авторам удалось найти о концерте Высоцкого в средней школе №49 (ул. Ярославов вал, д. 29В). Наши изыскания составили статью "Владимир Высоцкий в Киеве. Неизвестные страницы". Надо сказать, что тогда, в 2003 году, мы сделали ошибку, посчитав, что выступление Высоцкого состоялось в апреле, а не в ноябре 1973 года. Теперь эта ошибка исправлена.

"История с концертом в нашей школе следующая, – сказал бывший учитель физики Леонид Исаакович Эльгорт, – Высоцкого пригласили выступить в каком-то институте, связанном с сельским хозяйством, на улице Рейтарской (он расположен рядом с нашей школой на параллельной улице). Фаина Романовна Яровая, преподававшая в нашей школе русскую литературу, была хорошо знакома с одним из сотрудников этого института, который как раз и организовывал этот концерт. В институте не было своего зала, поэтому этот человек предложил Яровой провести концерт у нас в школе" [96].

Слова Л. Эльгорта подтверждает Лариса Райсберг, работавшая в то время в одном из киевских НИИ:

"Была такая ситуация, когда мои знакомые – мы все работали в разных проектных институтах, – сказали, что есть возможность сделать концерт Высоцкого, но нет помещения. А неподалёку была школа, в которой я училась когда-то и продолжала дружить со своими учителями. Я пошла в школу, которая надо сказать, была очень прогрессивная, и они решили дать нам зал. Высоцкий назначил определённую цену, так что мы сделали билеты и их продавали" [97].

Вернёмся к воспоминаниям Л. Эльгорта.

"Надо сказать, что директор школы Владимир Георгиевич Кириази „на дух не переносил” Высоцкого, а чтобы провести концерт в школе, необходимо было получить его разрешение. Фаина Романовна, Алла Григорьевна Примак (преподаватель истории), Инна Петровна Островская (библиотекарь) и Людмила Вениаминовна Анисимова (парторг школы), зная отношение Кириази к Высоцкому, всё же решились его уговорить, однако им это не совсем удалось. Получилось так, что директор и не разрешил проводить концерт, но и не мешал его проведению, оставаясь как бы в стороне от этого вопроса. Яровая связалась с тем своим знакомым из института и объяснила ситуацию. И концерт решили всё же провести.

Инициативная группа – Яровая, Примак, Островская и я – занялись изготовлением билетов на концерт. Из обычной белой бумаги мы нарезали полоски, каждую полоску проштамповали школьной печатью и проставили свои подписи. Основную часть билетов через Яровую передали в институт, остальные оставили у себя. Нашу долю билетов распространили среди преподавателей школы и своих знакомых. Стоимость билета была то ли три, то ли пять рублей.

Учеников школы на концерте не было. Выступление было назначено на пять часов и после последнего урока, который закончился, примерно, в третьем часу, мы обошли всю школу и под разными предлогами выпроваживали учеников домой, потому что была договорённость – дети на концерт не идут.

Ближе к пяти часам стал подтягиваться народ. В фойе у входа стояли Алла Григорьевна и Фаина Романовна и пропускали зрителей по билетам. Чтобы разместить всех пришедших, пришлось принести из спортзала скамейки, но всё равно сидели не все, – многие просто стояли вдоль стен. Присутствовало, наверное, человек двести.

У меня дома были записи Высоцкого, и я решил непременно сделать запись предстоящего концерта. Мною был проложен кабель из актового зала в кабинет физики, где находился магнитофон „Днепр-7”. Делать запись я посадил одного из лучших своих учеников Сергея Подосинова и наказал делать запись „от и до”, без купюр, что и было выполнено.

Примерно в пять я находился в коридоре возле актового зала и увидел, что по лестнице поднимаются Яровая, Высоцкий и ещё двое каких-то парней, приехавших с ним. Высоцкий вошёл в зал и прошёл за сцену. Через несколько секунд он вышел из-за кулис, снял куртку и остался в рубашке с длинными рукавами и джинсах. Гитара у него была обыкновенная – тёмно-жёлтая с каймой по краю деки. Начал он, если не ошибаюсь, с военной песни. Потом пел и немного рассказывал о себе и своей работе. О песне „Про козла отпущения” сказал, что песня совсем новая и исполняет он её почти впервые. Ближе к концу концерта рассказывал мало, делал только короткие комментарии к песням.

Концерт длился около полутора часов, как и предполагалось. Высоцкий, кстати, на время не смотрел, видимо ориентировался по спетым песням. После выступления Высоцкий отвечал на вопросы в записках. Всех заданных вопросов, конечно, не помню. На вопрос о последних работах в кино ответил, что недавно снялся в фильме по Чехову, где играл роль фон Корена. На одну записку не ответил, даже не прочитал её вслух, а просто прочитал про себя и, усмехнувшись, спрятал в карман. Позже я узнал, что было в той записке. Её написала одна наша немолодая преподавательница... Записка была примерно такого содержания: „Дорогой Володя! Вы очень хорошо выглядите. Вот мой телефон, мне хотелось бы с Вами поговорить”.

Что-то спеть ещё Высоцкого никто не просил, потому что он сказал, что спешит на следующее выступление в каком-то НИИ, назначенное на 7 часов. Распрощавшись с нами, он забрал куртку и вышел из зала с теми парнями, с которыми приехал. Возле школы его ждала машина. Яровая проводила его до машины, и он уехал" [98].

А Владимира Георгиевича Кириази через два дня после состоявшегося концерта вызвали в райком партии для объяснений, почему он предоставил сцену Высоцкому. Никого из истинных "виновников" он не назвал, написал объяснительную, а сам получил выговор по партийной линии.

Разумеется, необходимо было побеседовать с непосредственными организаторами концерта в школе, упомянутыми Л. Эльгортом. Я позвонил живущей ныне в Германии Алле Григорьевне Примак, и она с удовольствием припомнила детали того выступления:

"Организовывали концерт мы с Фаиной Романовной. Нам удалось дать возможность послушать Высоцкого и учителям, и ученикам. Правда, учеников пришлось прятать. Нашего директора „накрутили” тогда против Высоцкого. Знаете, как у нас тогда было? – „Да кто такой Высоцкий?! Он не артист, он не певец...”

А рядом со сценой у нас комната была. Мы туда старшеклассников, хороших ребят, посадили и подключили им трансляцию, чтобы они всё слышали.

Высоцкого мы увидели совсем другим. Одно дело слушать его с пластинки или с магнитофонной ленты, другое дело – увидеть человека. Он оказался очень хорошим, контактным человеком без излишних амбиций. Пел он очень долго и много, потом отвечал на вопросы.

Одна из наших преподавательниц спросила его, как он общается с Влади, он ответил: „Ну, как? Пока, к сожалению, в основном, по телефону...”

Как организовали концерт? Ну, понимаете, когда люди узнали, что в Киев приехал Высоцкий, то все кинулись его приглашать выступить у себя. Кому-то удалось, кому-то нет. Нам повезло. Поскольку у нас коллектив был небольшой, то мы пригласили ещё людей из одного проектного бюро, чтобы они, так сказать, финансово помогли.

Как потом выяснилось, на концерте сидели представители „органов”. После концерта нас с Фаиной Романовной „пригласили на беседу” и сказали, что, дескать, нам повезло: Высоцкий не пел ничего, что могло нас скомпрометировать. Были они очень вежливы, но вызвать нас вызвали..." [99]

"С Высоцким я познакомилась через своих выпускников, – вспоминает живущая ныне в США Ф.Яровая. – Высоцкий был в доме у каких-то своих друзей, чьих имён я не помню. В этой компании был Боря Слуцкий, которого я когда-то учила. Он хотел организовать концерт, но нужно было собрать деньги – 350 рублей.

С Высоцким были какие-то люди. У нас с ними был договор: концерт будет продолжаться полтора часа, а я вручаю им деньги. Мы с Аллой Григорьевной занялись изготовлением и распространением билетов.

Высоцкий приехал, совершенно идеально отработал полтора часа. Ничего сверхъестественного не было, кроме того, что, как только Высоцкий уехал из Киева, в школу явились люди из „органов” к нашему директору, который нам и так кричал, что мы аферисты и авантюристы. Он, кстати, даже не присутствовал на концерте, потому что понимал, что будет скандал.

У меня был тогда свободный день, но меня срочно вызвали в школу. Грозили, помахивали руками... Кто-то из них был на концерте. Это было понятно, потому что они знали всё, что пел Высоцкий, и даже, – какие были вопросы. Вопросы, кстати, были самые разные, было даже объяснение в любви...

Довели они нас, в полном смысле слова, до белого каления, мы были в полуобморочном состоянии. Почему-то, в основном, доставалось мне. А потом они ушли – и всё. Никаких продолжений эта история не имела. Видимо, было, с одной стороны, указание „пропесочить”, а с другой стороны – указание никого не трогать.

А потом я узнала, что и в других местах, где выступал Высоцкий, всё проходило точно по тому же сценарию: после отъезда Высоцкого они обошли все эти места, грозили и уходили" [100].

"Мы встречали Высоцкого, с которым были двое его приятелей. Я помню, что была в шляпе. Наверное, она выглядела смешно, потому что Высоцкий посмотрел на неё и сказал: „А девушка в шляпе тоже с  ами поедет?” Сам концерт я помню, как в тумане, – говорит Л. Райсберг, – потому что я должна была выйти и подарить Высоцкому цветы, а я очень стеснялась. Концерт прошёл хорошо, я преподнесла ему букет, потом мы его провожали. А потом нас долго таскали в КГБ. Вызывали по очереди, говорили, что мы спекулировали билетами. Требовали, чтобы мы сказали, сколько мы дали ему денег, а то у нас будут неприятности. Всех пугали по-разному. Меня пугали, что я не смогу закончить институт (я тогда училась на вечернем). Никто ничего не сказал им. Мы утверждали, что устроили концерт Высоцкого исключительно ради просвещения.  Это всё было довольно неприятно, но в какой-то момент кто-то нашёл какой-то „блат” – и всё прекратилось" [101].

Воспоминания бывшего парторга школы № 49 Людмилы Вениаминовны Анисимовой несколько расходятся с другими. Ей помнится, что выступление в школе началось в 2 часа дня, причём планировалось начало на час раньше, но Высоцкий опоздал.

По словам Л. Анисимовой, Кириази знал о готовящемся выступлении, уговаривать его ходили вчетвером, – кроме неё самой, были Яровая, Примак и Островская. В результате, директор концерт не разрешил, но и не помешал его проведению, за что искренняя ему благодарность.

Как вспоминает Ф. Яровая, Высоцкий в тот приезд выступал также в каком-то проектном институте на Сырце и в НИИ на бульваре Леси Украинки. Это хорошая информация для поиска, но не более того: на Сырце множество проектных институтов, на бульваре Леси Украинки их тоже четыре, так что здесь ещё предстоит многое уточнить.

 

1976 год. Кинофильм  "Такая  она,  игра"

Спортивный фильм киностудии имени Довженко "Такая она, игра" режиссёров Владимира Попкова и Николая Малецкого, казалось бы, к Высоцкому никакого отношения не имеет. Тем не менее, при чтении стенограммы заседания художественного совета студии от 15 октября 1976 года, посвящённого обсуждению упомянутого фильма (документ хранится в Центральном государственном архиве-музее литературы и искусства Украины) мы то и дело натыкались на упоминание его имени:

"Князьева С.: О песне уже говорили. Там плохое подражание Высоцкому. Песня диссонирует с содержанием фильма.

Алексеенко Б.: Что касается музыки. Меня песня в конце фильма не очень шокирует. Запахло Высоцким, это не очень хорошо, но сразу всё выбрасывать не следует.

Тов. Краслянский: Вiдосно музики. В фiльмi вiдучаеться несмак. Для чего вам робити пiсню пiд Висоцького, аж дере вухо.

Председатель (директор киностудии А.Путинцев): С песней вы меня буквально поразили. Великое событие в музыке – Высоцкий! Кто сейчас под Высоцкого? Длинноволосые. Непонятно, к чему вы это сделали. Что это такое – Мусоргский, Чайковский или Билаш? Это довольно популярная личность, но не для такого примера. Вы меня поразили тем, что дошли до жизни такой. Слова песни хорошие, но голос должен быть нормальный, а не его".

Было от чего прийти в недоумение: кто же это пел в картине под Высоцкого? Мы позвонили одному из режиссёров картины Н. Малецкому.

"Это была песня, написанная Юрием Визбором, – ответил Николай Леонидович. – Я её помню наизусть:

Осколок Луны над антеннами колок,

И вновь виражом начинается жизнь,

Ты в сердце своё этот лунный осколок,

Как знак рубежа навсегда положи...

Юра написал не только слова, но и музыку. В какой связи в обсуждении фильма фигурировал Владимир Семёнович, я просто не знаю и не могу понять" [102].

Совершенно непонятно, как членам худсовета могло показаться, что Визбор поёт под Высоцкого, но они продемонстрировали полное единодушие – и столь же полное отсутствие музыкального слуха. Впрочем, видимо, режиссёрам, в конце концов, удалось доказать, что к опальному барду они никакого отношения не имеют, поскольку песня Визбора в картине осталась.

Уже в самом конце разговора, на вопрос о возможных встречах с Высоцким, Н. Малецкий ответил, что они встречались один раз. Было это на киностудии имени Довженко в период после выхода фильма "Такая она, игра" (премьера фильма была в августе 1977 года) и до выхода картины режиссёра Романа Балаяна "Полёты во сне и наяву". Эта лента вышла в прокат в 1982 году, но, по воспоминаниям Н. Малецкого, её долго не выпускали, а работа над ней началась в 1979 году.

Режиссёр Р. Балаян в разговоре с одним из авторов данной повести подтвердил, что он встречал Высоцкого один раз на киностудии имени Довженко. Думается, логично предположить, что пребывание Высоцкого на киевской студии в указанный период могло быть связано с картиной "Мерседес уходит от погони", ставшей последним в жизни Высоцкого нереализованным киевским проектом.

 

Неудачи  на  студии  имени  Довженко

Фильм "Гонки по вертикали" – несостоявшаяся работа Высоцкого на киностудии имени Довженко. Рассказывает режиссёр-постановщик картины А. Муратов:

"У меня была картина „Гонки по вертикали”, получившая потом немалую известность. (Картина вышла на экраны в 1982 г. – Авт.) Эта картина по роману Вайнеров. По сути дела, инициатором постановки был Володя. Я не читал этого романа; честно говоря, я детективную литературу вообще не читал. Вдруг он мне говорит: „Слушай, я хочу сыграть Батона”.

Я дал заявку, Вайнеры подписали сценарий и забрали деньги, но написать сценарий по своему роману они не могли. Им дали указание выкинуть из сценария прошлое Батона, которое в романе было, они не знали, как тут быть. Я говорю: „Батона будет играть Высоцкий”. А Вайнеры почему-то хотели, чтобы играл Миша Козаков. Я говорю: „Ну кто поверит, что Миша Козаков – вор? Тогда надо какой-то совсем другой текст писать”. Мне говорят: „Но Высоцкий сыграл положительную роль Глеба Жеглова”. Я отвечаю: „Ну, так что же, вы хотите его, как Бабочкина обречь всю жизнь быть Чапаевым?”

Одна из причин, почему этот фильм не запускали три года, это то, что я настаивал на Высоцком. Во-первых, он был инициатором всей работы, и мне было неловко. Во-вторых, я просто хотел его снимать. А потом он умер, и эту роль сыграл Валя Гафт" [103].

Позднее, во время совместной работы над сценарием "Зелёного фургона", Высоцкий сказал сценаристу Игорю Шевцову на просьбу написать песню в фильм киевской студии "„Мерседес” уходит от погони": "Для них ничего не хочу делать, у меня в Киеве ни разу ничего не прошло".

"Я уговаривал, обещал и клялся, что на этот раз ему дадут карт-бланш, – продолжает И. Шевцов. – Ладно, для тебя сделаю, – сдался он, наконец.

Это была удача. Я постарался сделать всё, что было в моих силах, и студия действительно прислала ему телеграмму, что берёт его песню, так сказать, не глядя" [104].

Высоцкий написал к этому фильму две песни, записал их с гитарным сопровождением – причём, в двух разных ритмах, но в фильм, вышедший на экраны уже после смерти Высоцкого, ни одна из них не вошла, несмотря на предварительное согласие руководства.

В нашем распоряжении оказались копии относящихся к фильму "„Мерседес” уходит от погони" документов, оригиналы которых хранятся в Центральном государственном архиве-музее литературы и искусства Украины. В письме от 30 апреля 1980 года главный редактор коллегии по художественным фильмам Госкино СССР А. Богомолов и руководитель тематической группы А. Балихин обращаясь к председателю Госкино УССР Ю. Олененко и директору киностудии им. Довженко А. Путинцеву, в частности, писали: "Нельзя использовать в ткани фильма песню, написанную для другого фильма. Нужна либо другая песня, либо просто музыка".

Через неделю, 6 мая 1980 года, это решение в письме на имя директора студии и её главного редактора подтверждается письмом главного редактора Госкино УССР И. Кочаном: "В связи с заключением Главной сценарной комиссии редакционной коллегии Госкино СССР от 30 апреля 1980 года... исключить из фильма песню Высоцкого, написанную в 1967 году для фильма „Сыновья уходят в бой”, заменив её другой песней или музыкой".

Гл. редактор студии им. Довженко В. Сосюра, редактор фильма "„Мерседес” уходит от погони" А. Шевченко и режиссёр картины Ю. Ляшенко в письме от 20 мая 1980 г. информируют главного редактора Госкино УССР И. Кочана: "Песня В. Высоцкого „Он не вернулся из боя” исключена из титровой части фильма".

Даже после анализа документов оставались вопросы: во-первых, почему не вошли песни, написанные Высоцким для кинофильма, во-вторых, почему, несмотря на распоряжение высокого начальства, в картине всё-таки осталась песня "Почему всё не так…"? На эти вопросы ответить мог только режиссёр-постановщик Юрий Ляшенко:

Ю.Л.: Мы с автором сценария Игорем Шевцовым, когда запускались с фильмом, обратились к Высоцкому. Хотели, чтобы он снялся. Он сказал: "Сняться я не смогу, а песню я вам напишу". Когда съёмки были закончены, мы снова вернулись к этому разговору, и он записал "Марш о конце войны" и "Вальс о конце войны" незадолго до смерти (запись сделана в 1979 г. – Авт.). Я этот фильм в Москве сдавал как раз в день его похорон. Песни были записаны дома под аккомпанемент гитар, и она немножко не вписывалась в ту музыку, что для фильма написал Дога. Текст очень даже подходил, а музыка нет. Конечно, если бы я знал, что это последняя его работа, я бы, наверное, поставил её. А так я поставил другую – "Он не вернулся из боя", которая записана с оркестром.

М.Ц.: Но ведь было рекомендовано исключить эту песню, поскольку она уже была использована в другом фильме. Как вам удалось её сохранить?

Ю.Л.: Вы знаете, я никакого сопротивления начальства не чувствовал. Мы с Туровым и попросили разрешения использовать песню. Он дал на студию телеграмму. Титры, правда, пришлось переделать. Изначально было написано "Песня Владимира Высоцкого", но это пришлось убрать [105].

Киностудия имени Довженко оказалась единственной из крупнейших студий Советского Союза, в картинах которой Высоцкий не сыграл ни одной роли.

 

Последние  приезды  в  Киев

После 1973 года Высоцкий не дал в Киеве ни единого концерта и вообще бывал там крайне редко. Почему? У нас пока нет ответа на этот вопрос, но, конечно, какая-то причина – и весьма серьёзная, – у него была. При этом надо учесть, что Украину Высоцкий не игнорировал – в 1977 и 1978 гг он посетил с концертами шестнадцать (!) украинских городов, но ни разу не выступил в столице Украины.

Долгие годы не было никаких свидетельств того, что после 1973 года Высоцкий приезжал в Киев – за исключением пересадок в аэропорту Борисполь в период съёмок в Одессе "Места встречи изменить нельзя" в 1978-1979 гг и ещё одного случая в июне 1975 г., когда Высоцкий приземлился в Киеве и с провожатыми отправился в Кременчуг. Но вот однажды Лев Траспов, почитатель Высоцкого из Николаева, познакомил нас с письмом киевлянина Владимира Вакулова, которое мы приводим с некоторой стилистической правкой.

"В 1979 году в Киев, в войсковую часть, где я проходил службу, были приглашены Владимир Высоцкий, Александр Калягин и Вячеслав Шалевич для участия в концерте, посвящённом Дню Советской армии.

Я тогда занимался художественной самодеятельностью и, видимо, поэтому командир части возложил на меня обязанность встречи артистов и размещения их в гостинице „Красная звезда”, расположенной на нынешнем Майдане. Калягину и Шалевичу достался двухместный номер, Высоцкого тоже поселили в двухместный, но он жил там один.

В тот же вечер, 23 февраля, состоялся концерт. Зал клуба был забит до отказа. Каждый номер встречался зрителями на „ура”. Калягин и Шалевич юморили, рассказывали о своей работе в театре и кино. Когда появился Высоцкий, зал взорвался аплодисментами. Спел он около пятнадцати песен.

После концерта в столовой войсковой части состоялся банкет. Все были, надо сказать, в хорошем подпитии. После банкета я на машине командира повёз артистов в гостиницу. По дороге заехали в гастроном, взяли ещё спиртного и закуски. Приехали мы в гостиницу и продолжили банкет уже вчетвером. Высоцкий снова пел, причём перед входом в номер собрались горничные с верхнего и нижнего этажей и слушали.

На следующий день я возил гостей в Лавру, в музей войны в Печерск. Потом они уехали в Москву" [106].

Ещё об одном приезде Высоцкого в Киев рассказал капитан первого чемпионского состава киевского "Динамо" Виктор Израилевич Каневский:

"Это было в 1979 году. Тогда у нас в Святошино только что открылась новая хорошая парилка. Я поехал туда с друзьями, попарились, выпили... Я отказался ехать назад за рулём из-за того, что был выпивши. Они уехали, а я остался у провёл ночь в палатке. Утром рано проснулся и сразу отправился снова в баню. Вижу – заходит человек. Присмотрелся – Высоцкий.

Я представился, говорю: „Какими судьбами вы здесь? Рад познакомиться”. Он говорит: „Мне тоже очень приятно”.

Он мне дал телефон свой, потом, когда я был в Москве, то пару раз с ним ещё встречался. Поговорили немного, но, конечно, нигде не сидели и не выпивали. Один раз я подъезжал к театру, в другой раз встретились у гостиницы „Прага”. Человек он был в общении интересным, но цену себе знал" [107].

Спрашиваем В. Каневского, когда состоялась его встреча с Высоцким в Святошино. Тот припомнил, что это было вскоре после того, как он в августе 1979 года подал заявление на выезд из СССР. Таким образом, очевидно, его встреча с Высоцким была осенью того же года.

Как биографы, не можем не упомянуть информацию от оренбургского высоцковеда Владимира Горячека:

"Жительница Оренбурга Вероника Яковлевна Якушева рассказала: „В марте 1980 г. в киевском аэропорту Борисполь в продолжении нелётности из-за тумана я слышала, как Высоцкий пел в пятом часу утра по заявкам окруживших его пассажиров в зале ожидания. Звучала его знаменитая ‘Ой, Вань’ и другие песни”".

Считаем, однако, этот рассказ совсем уж фантастическим. По заявкам Высоцкий не пел даже на выступлениях, представить его поющим в аэропорту совсем уж невозможно. Таким образом, получается, что приезд в Киев, о котором рассказал В. Каневский, был в жизни Высоцкого самым последним.

 

Киевляне  вспоминают  Высоцкого

Игорь Леонидович БРОВИН

М.Ц.: Давайте вернёмся на много лет назад... Как и когда вы познакомились с Владимиром Семёновичем?

И.Б.: Я тогда работал в пусконаладке и много разъезжал по стране. Основная база была у нас в Москве. Когда я приезжал в Москву, то, безусловно, посещал театры. Мой двоюродный брат работал заместителем директора театра имени Вахтангова, и он меня информировал, где и что стоит посмотреть. Тогда "Таганка" уже гремела, так что я его часто просил достать мне билеты на их спектакли, поэтому Высоцкого сначала увидел на сцене.

И вот в один из моих приездов двоюродный брат говорит мне: "А ты не хотел бы послушать Высоцкого?" – "Ну а как же, – говорю, – кто ж не хочет!" – "Ну, давай, приезжай вечером, – и назвал мне адрес. – Высоцкий будет после спектакля, так что приезжай где-то в половине двенадцатого".

Я приехал. Собралась небольшая компания, приехал Высоцкий. Мой брат нас представил друг другу. И знаете, вот сели мы вдвоём – и как будто вокруг нас больше никого не было. Посидели мы с ним, поговорили, наверное, час или полтора. А потом он мне говорит: "Ты знаешь, у нас через месяц будут гастроли театра в Киеве. Не хочешь посетить?" Я говорю: "Ну конечно хочу!"

М.Ц.: Значит, дата вашего знакомства с Высоцким устанавливается довольно точно: в Киев "Таганка" приезжала в сентябре 1971 года.

И.Б.: Ну, значит, тогда... Домашнего телефона у меня в то время не было, я оставил ему рабочий. При расставании, однако, подумал, что это не всерьёз всё было, – поговорили и забыли.

Проходит ровно месяц. Я в это время находился не в кабинете лаборатории, которой заведовал, а в испытательном зале. Бежит наш инженер Рита: "Игорь Леонидович, там Вам Владимир Семёнович Высоцкий звонил. Сказал, что перезвонит через час".

Он перезвонил, говорит: "Давай, прикатывай к театру в половине седьмого вечера, я тебя буду ждать". Мы опоздали минут на десять, но Володя ждал меня. Получил я эти билеты, посмотрел спектакль.

Пока "Таганка" была в Киеве, мы встречались, отдыхали, катались на водных лыжах. Вот тогда и завязались наши товарищеские отношения. Он мне оставил свои московские координаты и сказал: "Когда приезжаешь – сразу звони".

Я в Москву ездил много, обычно раз в месяц-полтора, так что встречались мы часто. Я как раз занимался тогда смазочными материалами, делали их для ВАЗа – Волжского автомобильного завода. Володю это очень интересовало, он много вопросов задавал на эту тему, а я ходил на "Таганку", смотрел Володю в разных спектаклях и получал большую интеллектуальную подпитку.

Бесед у нас было много, Володя рассказал мне о себе: разведён, двое детей. На телевидение и радио не приглашали, в театре оклад маленький... И тогда мы придумали, как ему помочь – организовывать концерты в Киеве. Я работал в НИИ, в "почтовом ящике", там зал на шестьсот человек. Кроме того, я был секретарём комитета комсомола нашего института, так что знал всех комсомольских секретарей киевских институтов. Володя приезжал дня на три-четыре, и мы ему организовывали концерты – примерно, по три выступления каждый вечер. Прошлись по всем "почтовым ящикам", были на заводе "Ленинская кузница", в Академии наук Украины, где на концерте присутствовал сам Патон Б.Е., в проектных и научных институтах...

М.Ц.: В институте, где вы работали, Высоцкий ведь тоже выступал? Я имею в виду УкрНИИгипронефть (позднее – ВНИИПКнефтехим, Нефтехим).

И.Б.: Да, конечно. В то время институт носил название УкрНИИгипронефть. У него было отделение на Крещатике, большое помещение на Кудрявском спуске 5, а самый большой корпус располагался по адресу: проспект Паладина, дом 46. В каждый свой приезд Высоцкий у нас выступал.

Заработки Володи на киевских концертах были довольно приличные по тем временам. За три дня выступлений по три концерта в день он получал тысяч шесть-восемь. Цена за вход была невысокой, а билеты вообще не продавали. Времена-то тяжёлые были, так чтоб никто не доставал и не приставал, просто быстро объявляли среди своих о том, что будет Высоцкий. Выступление обычно длилось, примерно, час двадцать. Где-то двенадцать песен с рассказом между ними и ответами на вопросы. Мы проводили эти выступления по линии творческих встреч. Обычно выступления проходили либо в обеденный перерыв, либо в конце рабочего дня – где-то в половине пятого.

Однажды был неприятный момент. Мы организовали выступление Высоцкого в институте пищевой промышленности. Завклубом института загнул слишком большую цену на билеты. Мы этого не знали, мы-то называли свою цену, которая обычно была от рубля до двух рублей, а тот завернул цену рублей десять. Потом эта история вынырнула – люди же общаются между собой... – "У вас почём билеты были?" – "По рублю. А у вас?" – "А у нас по десять!" Ну и донёс кто-то в соответствующие органы.

М.Ц.: Для Высоцкого это имело какие-то последствия?

И.Б.: Ну, сначала органы пришли к завклубом, тот признался во всём. Потом они подъехали в Москву к Володе, говорят: "Вы получили за концерт восемь тысяч". Он говорит: "Нет, я получил только восемьсот рублей". Ну и улеглось всё как-то. На нас, организаторов, они так и не вышли. Там была такая хитрая цепочка, что никто не мог указать, кто конкретно занимался организацией концерта.

М.Ц.: Сколько же вы организовали выступлений?

И.Б.: Я не фиксировал этого. В общей сложности мы делали это три года – с 1971-го по 1973 год. Это была просто дружеская помощь.

М.Ц.: А после 1973 года в Киеве концертов Высоцкого не было?

И.Б.: После 1973 года были просто встречи, были постоянные контакты и в Москве, и в Киеве. Однажды мы пересеклись в Набережных Челнах в 1974 году (Володя был там с театром на гастролях, а у меня была работа), и на гастролях театра в Риге.

М.Ц.: С Иваном Дыховичным Высоцкий в Киев не приезжал?

И.Б.: На моей памяти нет. Он приезжал с Севой Абдуловым. Однажды был такой интересный случай. Володя звонит мне в Киев: "Старик, мы с Севкой едем в Одессу, по дороге заедем к тебе, переночуем. Часов в восемь или в девять будем у тебя". Я говорю: "Конечно, нет проблем!"

Супруга начала стол готовить, биточки делать... Восемь часов – нету. Девять – нету. Десять – нету. Мобильных телефонов не было, так что ничего узнать нельзя. Супруга спать пошла. Вдруг в час ночи слышу внизу какой-то шум. Выглядываю в окно – стоит штук пять такси, и Володя с водителями разговаривает.

Оказалось вот что. Во-первых, у Володи с Севой спустило колесо, так что потеряли время, пока меняли. Потом въехали в Киев, стали у всех спрашивать, как проехать на улицу Ромена Роллана, где я жил, – никто не знает. Спросили гаишника, так тот ещё и придрался к ним за что-то. Наконец, остановили таксиста. Володя сел к нему в машину, а Сева за ними поехал. Таксист обалдел: "Володя, да никто же не поверит, что я тебя вёз!" И сигналит встречным таксистам: дескать, езжайте за мной.

Приехали во двор, Володя взял гитару и пропел им несколько песен, потом автограф попросили. Бумаги не было, так Володя им на деньгах расписался, и они, довольные, разъехались.

М.Ц.: Вы были постоянно связаны с нефтяниками. Высоцкий туда не ездил?

И.Б.: Собирали мы большую поездку, но всё время графики смещались, так ничего и не получилось. С нефтяниками я Высоцкого знакомил, когда те приезжали в Москву, а туда отвезти Володю не получилось.

М.Ц.: Вы оказывали дружескую помощь Высоцкому, организовывая его концерты. А он вам помогал?

И.Б.: Вы знаете, в моей памяти Володя – это, прежде всего, надёжный, хороший друг. Однажды у меня был сложный вопрос с квартирой, который никак не решался. В один из приездов Володи в Киев он мне говорит: "Ну что ты маешься? Пошли к Гусеву". А Гусев был председатель горисполкома, по-нынешнему сказать – мэр Киева.

Заходим мы с Володей на второй этаж в горисполком. Володя говорит: "Владимир Алексеевич у себя?" Секретарша ему: "Да, у себя". – "Доложите ему, пожалуйста, что Высоцкий хочет его видеть". Она в ответ: "Хорошо, доложу", – и продолжает сидеть.

Проходит минут пять, она не двигается. Володя снова к ней: "Я вас очень прошу, доложите, что Владимир Высоцкий ждёт в приёмной". Она эдак нехотя встала, прошла в кабинет – и вдруг дверь распахивается, выбегает Гусев: "Володя, ты здесь?!" У секретарши глаза расширились от такого приёма – для неё Высоцкий ничего не значил.

Гусев пригласил нас в кабинет, мы поговорили, – и буквально в течение пяти-семи минут вопрос с моей квартирой был решён одним звонком Гусева. Потом Володя в этой квартире у меня частенько останавливался.

И ещё один случай вам расскажу. Я разъезжал часто по стране, занят был постоянно, а Володя всё наседал на меня, чтобы я защищал кандидатскую диссертацию. Материала-то у меня было много, а времени мало. Володя говорил: "Брось всё остальное и сделай диссертацию".

Наконец, я диссертацию подготовил. Один из оппонентов у меня был в Москве – заведующий кафедрой МГУ Перцов В.Н. По тем временам он был самый молодой доктор наук, 32 года ему было.

Я со всеми своими трудами к нему подъехал. Сидим у него в квартире на проспекте Вернадского, а я всё на часы посматриваю. Оттуда до "Таганки" путь не близкий, а в этот вечер я хотел спектакль с Володей посмотреть. Перцов заметил моё нетерпение: "Куда вы спешите?" Я говорю: "В театр на Таганке". – "Ну да?!" И супруге своей говорит: "Ты посмотри что делается! На „Таганку” москвичи попасть не могут, а киевляне попадают запросто!" Потом говорит: "Ну, раз вы спешите, давайте встречу на завтра перенесём". После спектакля встретились с Володей. Он говорит: "Ты чем занимаешься в Москве?" Я ему сказал: "У оппонента своего был. И знаешь, так он мне позавидовал, что я на „Таганку” спешил..."

Володя мне: "Значит, так, старик. Через два дня будет идти „Гамлет”. Вот тебе два билета, пригласи своего оппонента с женой". Я приношу Перцову билеты на другой день: "Вот, прошу Вас! Вы приглашаетесь на „Гамлета”".

А перед спектаклем Володя мне сказал: "Когда закончится, ты нас познакомь". Мы после спектакля подождали Володю у выхода, я их представил. Володя говорит: "Я свободен сейчас. Поедемте – посидим где-нибудь". И мы целый вечер вчетвером сидели в каком-то ресторанчике. Перцовы были в полном восторге, а когда они уехали, Володя говорит мне: "Ну что, старик, как я сработал?"

Дружбу Володя ценил очень высоко. Однажды мы сидели у него в Матвеевском, он снимал там квартиру. С нами были Сева Абдулов и администратор Валера Янклович. Соорудили ужин, попили чаю. И вдруг где-то в половине третьего ночи Володя говорит: "А вот давайте посмотрим, есть ли у кого-то из нас настоящий друг. Игоря мы исключаем, поскольку он киевлянин, а мы по очереди звоним тому, кого мы считаем истинным другом и говорим: "Я там-то. Мне очень плохо". И всё, и кладём трубку".

Я не помню, кому звонили Сева и Валера, а сам Высоцкий позвонил Кобзону. Сказал, как уславливались: "Иосиф, я в Матвеевском. Мне плохо". И положил трубку.

Мы сидим. Проходит минут пятнадцать-двадцать – звонок в дверь. Открываем – стоит Кобзон. Володя говорит: "Иосиф, я знал, что ты настоящий друг". Ну, мы не стали ему рассказывать, в чём там дело было.

История имела продолжение. Кобзон выступал в Киеве, в Жовтневом Палаце. Ему подают записку: "Говорят, что вы были другом Высоцкого". Он ответил примерно так: "Я не могу назвать себя другом Высоцкого, но был момент, когда Высоцкому было плохо, он мне ночью позвонил. Я среагировал быстро, тут же приехал, но ему уже получше стало".

М.Ц.: Вы с Мариной Влади были знакомы?

И.Б.: Да, а познакомились мы так. Приезжаю я в очередной раз в Москву, звоню Володе и кто-то мне говорит: "Владимир Семёнович будет через два часа". Причём, таким русским языком это сказано было – мне показалось, что я там услышал букву "ять", у нас уже так не говорят.

Проходит два часа, я снова звоню, и тот же голос говорит: "Владимир Семёнович будет через десять минут". Через десять минут Володя берёт трубку, я говорю: "Володя, кто это у тебя там?" – "Это Марина. А ты где? Ну-ка давай прикатывай".

Я беру коньяк, беру цветы и еду на Малую Грузинскую. Володя открывает дверь, говорит: "Марина, познакомься, это мой друг Игорь". Она говорит: "Нет же, Володя, это французский актёр" – и какую-то фамилию называет. В общем, убедили мы её, что я не французский актёр...

Потом Володя говорит: "Мне срочно поработать надо, ты посиди пока с Мариной". Она человек хороший, контактный, умеет поддержать беседу. Где-то минут пятьдесят мы с ней посидели, немножко подзарядились коньяком, а потом все вместе на спектакль поехали.

М.Ц.: Не знаете ли вы историю создания каких-нибудь песен Высоцкого?

И.Б.: А вот послушайте... Вы знаете, как была открыта Самотлорская нефть? Я вам расскажу. По существовавшей когда-то теории считалось, что в болотистой местности нефти быть не может. Однако один человек теории не поверил. Звали его Юрий Эрвье. Он закончил в Москве институт имени Губкина, потом поехал в Грузию. Помыкался в геологических партиях и понял, что там ему ничего не светит. Он поехал в Тюменскую область, как раз в район Нижневартовска, на озеро Самотлор. Слово это в переводе с ненецкого языка означает "мёртвое озеро". Местные жители давно заметили, что там меньше рыбы водилось, поэтому и название такое дали.

В районе Самотлора Эрвье вёл буровые работы. Два года прошло – никаких результатов. Из Академии наук приехала делегация и сделала вывод, что нефти там нет и быть не может. Я с Эрвье потом разговаривал, спрашивал: "А как ты почувствовал, что есть нефть?" Он мне ответил: "Шестым чувством".

После этого он на свой страх и риск бурил ещё год. Однажды ночью ударил фонтан нефти. Что делает Эрвье? Он берёт две канистры, наполняет их нефтью, утром по рации вызывает вертолёт и летит в Сургут. Там он садится на "Ан-24" и летит в Тюмень, идёт к рейсу Тюмень-Москва.

Можете себе представить: небритый человек в телогрейке с двумя канистрами требует пропустить его в самолёт. Идёт к командиру корабля: "Ребята, мне нужно в Москву. Ставлю ящик коньяка". Те говорят: "А в канистрах что?" – "Да так, вещество одно, оно не взрывается". Ну, тогда терроризма не было, за ящик коньяка ребята провели его на борт.

Через три часа Эрвье в Москве. Берёт такси и везёт одну канистру Байбакову Н.В., в то время работавшему председателем нефтяного комитета, потом он стал председателем Госплана. Вторую канистру он повёз на дом председателю комиссии, который год назад подписал заключение, что нефти на Самотлоре нет [108].

Через некоторое время Юрий Эрвье стал Героем социалистического труда и был назначен заместителем министра геологии СССР. Несколько лет назад он умер.

Однажды я Володе эту историю рассказал и, если вы внимательно читали...

М.Ц.: Так это же песня "Тюменская нефть"! "И дали заключенье в академии: в Тюмени с нефтью – полная труба", "Одну принёс под двери недоверия, другую внёс в высокий кабинет", "И ожила земля, и помню ночью я на той земле танцующих людей". Все детали того, что вам поведал Эрвье, а вы рассказали Высоцкому!

И.Б.: Совершенно верно. Обычно публика всех этих деталей не знала, но когда Володя пел эту песню нефтяникам, то те отлично понимали, о чём шла речь.

М.Ц.: А я слышал, что это месторождение открыл Фарман Салманов.

И.Б.: Эрвье сделал больше. Они оба там работали, но Эрвье открыл месторождение, которое дало значительно больше нефти, чем открытое Салмановым.

М.Ц.: На студии имени Довженко у Высоцкого по разным причинам не получилось поработать ни разу. Вам что-то известно о его контактах с этой студией?

И.Б.: Конкретно ничего не помню. Знаю, что Володя несколько раз приезжал в Киев именно на студию, но никаких деталей не знаю. Однако об одной несыгранной роли Высоцкого знаю очень хорошо.

Это было после того, как Володя приехал из Югославии, где сыграл в фильме "Единственная дорога". Встретились, он мне говорит: "Получил хорошую роль – буду играть Бориса Савинкова в кинофильме "Операция „Трест”" [109].

Проходит пару дней. Вижу, Володя грустный ходит. – "В чём дело?" – "Позвонили из ЦК, сказали, что Савинков – сильная роль, нельзя давать Высоцкому".

Стали узнавать, кто запретил. Оказывается, ни много, ни мало, как сам Михаил Андреевич Суслов – "серый кардинал", главный партийный идеолог. И вот сидим мы с Володей, а он мне говорит: "Я его достану! Ну всё равно я его достану!" Я промолчал, но подумал про себя: "Ну как ты его достанешь?"

И вот продолжение этой истории. Суслов умер в День рождения Высоцкого, 25 января 1982 года. А через несколько лет я сидел в одной компании и мне говорят: "Вот познакомься – полковник такой-то, бывший помощник Суслова". И тут меня что-то осенило. Я стал ему подливать, мы разговорились, и я ему говорю: "Меня интересует один вопрос: как умирал Суслов?"

И он мне рассказал, что перед смертью Суслов буквально ползал по квартире от боли и просил пристрелить его. И тогда я вспомнил слова Володи: "Я всё равно его достану!" Но как объяснить это? Я не знаю... Но думаю, существует какая-то связь, учитывая такую сильную личность, как Высоцкий.

М.Ц.: У вас есть совместные фотографии с Высоцким?

И.Б.: Знаете, я никогда не думал о том, чтобы фотографироваться с ним на память. У меня есть только одно его большое фото. На одном из киевских концертов его фотографировали, и я взял себе несколько снимков. Потом Володя был у меня дома, и я попросил его на одном из снимков сделать надпись. Он что-то написал, а я тогда даже не прочитал – все куда-то торопились, суетились с организацией концерта...

И честно говоря, я даже позабыл про этот снимок. Когда прошло несколько лет, сын задал мне тот же вопрос, что и вы сейчас: "У нас есть фотографии Высоцкого?" И мы нашли эту фотографию и, наконец, прочитали надпись. Володя написал: "Дорогой Игорь! Это я пою: „Я по жизни иду загипсованный”. Но это от врагов, а от тебя нет на мне брони. Обнимаю. Высоцкий".

4.06.2007 г.

Беседу вёл Марк Цыбульский

БРОВИН, Игорь Леонидович. Родился 20 июля 1937 г. в совхозе "Снежное" Анадырского района Чукотского автономного округа. В 1942 г. вместе с семьёй переехал в Петропавловск-Камчатский, а в 1948 г. – на Украину, в г. Шостка Сумской области, где окончил среднюю школу. В 1954 г. поступил в Харьковский политехнический институт, который окончил в 1959 г. по специальности переработка нефти и газа. В 1959-1963 гг работал в пуско-наладочной организации, которая занималась пуском и наладкой установок на нефтеперерабатывающих заводах, прошёл путь от инженера до начальника пуско-наладочной бригады.

В 1963 г. был приглашён в научно-исследовательский институт "УкрНИИгипронефть" (г. Киев) и прошёл путь от ведущего инженера до заместителя генерального директора по научной работе. Участвовал в разработке и создании смазочных материалов для АВТОВАЗа и КАМАЗа. Получил 35 авторских свидетельств, опубликовал более 115 научных работ, защитил кандидатскую и докторскую диссертации, имеет звание профессора.

В 1985 г. был назначен директором Киевского института ИПКНефтехим, занимающегося научной работой и подготовкой квалификации высшего звена руководителей предприятий и организаций нефтяной и нефтеперерабатывающей промышленности. Окончил 13 зарубежных школ бизнеса, организовал обучение высшего звена руководителей предприятий и организаций в США, Германии и Японии. Является научным консультантом нефтяных компаний по вопросам углублённой переработки нефти, автором проекта размещения на Украине ряда мини-НПЗ с углублённой переработкой нефти. Живёт в Бостоне (США).

 

О Владимире ВЫСОЦКОМ вспоминает

Анатолий Фёдорович БЫШОВЕЦ

М.Ц.: – "Но недаром клуб „Фиорентина” предлагал мильон за Бышовца", – написал Владимир Высоцкий. Вы же были знакомы с Высоцким лично?

А.Б.: – Был, да. Мы познакомились с ним после спектакля, который "Таганка" давала в Киеве в Театре оперетты [110]. Это был спектакль "Пугачёв", где Высоцкий играл Хлопушу. Там был небольшой фуршет после спектакля, мы встретились, поговорили. На следующий день договорились встретиться в кемпинге, где можно было отдохнуть и попариться в сауне. Завязались отношения... Начали общаться, потом на следующей нашей встрече он сказал: "Я написал песню о тебе".

Матч с "Форентиной" был для нас очень важным, кульминационным [111]. Сыграли вничью. "Фиорентина" была очень сильна. Там и Амарилдо [112] играл, и много кто ещё. Матч был удачным для меня. Таким, знаете, бенефисным, когда всё идёт и всё на мне замыкалось. После этого матча Качалин [113] пришёл в раздевалку и был в восхищении. Это редчайший случай, чтобы тренер сборной пришёл в раздевалку клубной команды.

После окончания игр – клубных команд или сборных, – были встречи команд. Встречались руководители, накрывался стол. И между руководителями "Динамо" и "Фиорентины" действительно был такой разговор. Они просили обозначить сумму. Я Володе говорю: "А ты откуда это знаешь?" Он мне: "Ну я-то знаю..." Разумеется, всё это было совершенно несбыточно. В то время уехать за рубеж и играть там было абсолютно невозможно.

М.Ц.: – Как протекало ваше общение? О чём шли беседы?

А.Б.: – Общение, в целом, не сводилось к футболу. У меня даже сложилось впечатление, что для него был важен не столько спорт, сколько спортсмен, человек, личность, что за этой личностью стоит. А я любил театр, много ходил в "Современник", в театр Сатиры, на Таганку. Ну и к тому же у нас было много общих знакомых. Я был хорошо знаком с артистами, а он очень дружил с Валерой Ворониным [114]. Так что у нас было много общего.

Он был очень естественным и умел расположить к себе, так что  раскрывались какие-то сферы, когда чувствуешь себя очень легко и общаешься с удовольствием. Очень важное качество у Высоцкого было умение слушать, он располагал к общению.

Встречи были эпизодическими, конечно. Последний раз мы встретились в Шереметьево, Володя провожал Марину. Это было  незадолго до его печального конца [115]. Я тогда уже был тренером. Он ко мне подошёл и говорит: "Я сейчас Марину провожу, мы посидим".

Вы знаете, у меня осталось такое впечатление, что провожая Марину, он как будто прощался ещё с чем-то. По тону, по всему это чувствовалось. Он говорил что-то, а взор его был уже где-то далеко. Я не мог понять этого. Какая-то прострация была заметна, читалась, а с другой стороны был обычной разговор: "Вот, вы едете играть... А вот у нас в театре..." Но какая-то драма всё время присутствовала, но я, честно говоря, это всё уже потом осознал, а на тот момент просто казалось, что вот Марина уезжает и что-то между ними произошло.

Ещё один момент такой... Многие пишут про всевозможные проблемы, которые были у Володи. Выпивка там и так далее... Но  мне повезло. Когда мы с ним общались, он ничего не употреблял, и все беседы были трезвыми и не пустыми, а содержательными. Может быть, это было связано с тем, что Володя был старше, и ему удавалось направлять эти беседы, так что для меня эти разговоры были очень обогащающими. Это не просто было: "Привет! Как дела?", когда собеседнику твои дела совершенно неинтересны, а наоборот – может быть нужна какая-то помощь?

М.Ц.: – Ваши встречи были случайными или заранее договаривались?

А.Б.: –  Обычно это были встречи в Москве после спектаклей. Я не могу сказать, что мы были близкими друзьями, но я и не могу сказать, что мы были случайными знакомыми. Когда он в Шереметьево подошёл ко мне, то я понимал, что это не просто дань вежливости. Можно кивнуть, можно поздороваться, – а можно и подойти. Для меня это очень важно.

В Высоцком подкупала тонкость восприятия жизни, он очень чувствовал нерв всего происходящего. Подкупало его общение с людьми, ведь помимо того, что мы с ним общались,  рядом же были и другие люди. В той же сауне, о которой я говорил. Как он вёл себя по отношению к людям, к тем, кто был рядом – начиная от тех, кто простыни подавал. Я же понимаю, что испытывали люди, которые должны были нас обслуживать, а Высоцкий вёл себя очень просто и естественно, несмотря на такую значимость.

"Клуб „Фиорентина” предлагал мильон за Бышевца". Это была цена игрока. Миллион в то время – это были большие деньги. Но есть в песне другая фраза, которая, как мне кажется, объясняет, почему ему было со мной интересно. Это он высказал в следующей фразе: "Что ж, Пеле как Пеле". Это уже не цена в деньгах. Это уровень мастерства и какие-то качества футбольные, которые близки к гениальности. И вот он меня ставит рядом с Пеле. Как мне кажется, это отношение ко мне, как к личности, которая себя проявила в своём деле.

Вообще общаясь с таким человеком, как Высоцкий или играя в одной команде с Яшиным, ты понимаешь, что ты в какой-то степени себе не принадлежишь. Отказать в автографе или пройти мимо чего-то в жизни уже нельзя, поскольку и для того, и для другого дружба была не в том, что друг поможет тебе, а в том, что сделаешь для друга ты. Вот у меня такое восприятие Высоцкого.

У нас было с Высоцким совпадение нравственное и интеллектуальное, но я не мог разделить с ним всего остального. Я не тусовщик. Чтоб вам было понятно, расскажу историю одну. У нас была игра с австрийцами, и я забил мяч "ножницами" через себя .[116] Потом мы решили отметить эту победу, И Игорь Численко [117] сказал: "Проставишься". Ну, нет вопросов. После игры поехали в Сандуны, а потом – в "Советскую". Ну, посидели, а вечером нужно ехать на базу. Сели в автобус, тренер приходит, а я, естественно, выпил. Он говорит: "И что же ты выпил? Водочки?" Я говорю: "Нет, шампанское". А мне 22 года было. Он говорит: "Ну, ничего. Это бывает".

Так что в ситуациях, где присутствует алкоголь, мы с Высоцким не общались, но самое главное –  нам это и не нужно было, чтобы раскрепоститься и раскрыть себя.

М.Ц.: – Высоцкий когда-нибудь выступал на базе сборной СССР или на базе киевского "Динами"?

А.Б.: – Нет, не было такого. Вот в сауне он был с гитарой.

М.Ц.: – Кстати, в той сауне с вами был кто-то из "Динамо"?

А.Б.: – Нет, там были только мы с Высоцким, Борис Хмельницкий с Таганки и два моих товарища, но они к футболу отношения не имели.

М.Ц.: – Высоцкий за какую-нибудь команду болел?

А.Б.: – Вы знаете, он не болел. Я не думаю, что он знал футбол и понимал его. Мне даже пришлось рассказать ему, кто такой Амарилдо. Так что болельщиком он не был, но спорт был для него искусством. Стрельцов, Численко, Бобров – для него это было восприятие искусства. Вот меня спрашивают: "Когда футбол делается зрелищем?" Я говорю: "Когда он становится искусством. Когда ты наслаждаешься, техникой, дриблингом, глубиной мысли футбола". Может быть Высоцкому  ближе других команд было "Торпедо"...

М.Ц.: – Это действительно очень может быть. Однажды Высоцкий был в гостях у бывшего центрфорварда "Торпедо" Александра Пономарёва [118]. И там он сказал – это на фонограмме осталось, – что Пономарёв был любимым игроком его детства.

А.Б.: – Пономарь был нападающим таранного типа. Нельзя сказать, что он был очень разносторонним игроком в смысле техники или тактики, но то, как он действовал при завершении атаки – это было уникальное явление.

М.Ц.: – Не зря столько же голов забил, играя за достаточно среднюю команду.  Видимо, это Высоцкому и нравилось.

Большое вам спасибо Анатолий Фёдорович!

А.Б.: – Это вам спасибо. Вы меня вернули на много лет назад, и это доставило мне огромное удовольствие.

 

12 сентября 2014 г.

 

 

БЫШОВЕЦ Анатолий Фёдорович. Футболист, тренер. Род. 23 апреля 1946 г. в Киеве. В 1963-1973 гг. выступал за "Динамо" (Киев). В чемпионатах СССР провёл 139 матчей, забил 49 голов. Четырёхкратный чемпион СССР, обладатель Кубка СССР. Шесть раз входил в списки "33 лучших футболистов". За сборную СССР провёл 39 матчей, забил 15 голов. Под руководством А. Бышовца  сборная СССР стала чемпионом Олимпийских игр в 1988 г. В 1990-1991 гг. – старший тренер сборной СССР. В 1998 г. – главный тренер сборной России. Заслуженный мастер спорта СССР (1991 г.) Заслуженный тренер СССР (1989 г.) Кавалер орденов Трудового красного знамени (1989 г.) и Ордена Почёта (1997 г.). Живёт в Москве.

 

.

 

Раиса Степановна НЕДАШКОВСКАЯ

Р.Н.: Мы познакомились с Высоцким на Октябрьские праздники в 1963 году, когда я снималась в картине "Тропы Алтая". Я снималась с актёром Пешкиным. Тогда он участвовал в создании нового театра, я видела их "Белую болезнь", поставленную молодым Радомысленским [119]. Пешкин пригласил меня в гости – тогда Октябрьские праздники отмечали, – и там был Володя Высоцкий со своей красавицей женой Людмилой Абрамовой. Мы сидели за столом вместе и так вот познакомились.

В 1966 году я снималась у Юнгвальд-Хилькевича в комедии "Формула радуги", а Володя в это время снимался в "Вертикали". Мы все жили в Куряже, это гостиница при Одесской киностудии. По вечерам Володя устраивал концерты, мы все собирались и слушали его.

Потом я была в Москве и смотрела "Десять дней, которые потрясли мир", Володя там тоже участвовал. Я попросила его, чтобы он помог мне этот спектакль посмотреть. Потом мы встретились на международном кинофестивале в Москве в 1969 г. Володя уже был с Мариной, был уже хорошо одет...

У нас не было дружбы с Володей, было такое знакомство, которое прошло через всю жизнь, начиная с 1963 года и до конца его жизни. В 1980 году я поступила в театр, и первый свой спектакль я играла в день смерти Володи. Для меня это было каким-то знаком...

М.Ц.: На киностудии имени Довженко вы с Высоцким не встречались?

Р.Н.: Никогда. У него были концерты в Киеве, а съёмок, кажется, у него тут не было. Но я на концертах не была. Оповещений же никаких не было. Знали только те организации, в которых он выступал.

М.Ц.: Мне доводилось читать о вечере памяти Высоцкого, который вы организовали...

Р.Н.: Да, этот вечер прошёл в киевском планетарии. Не помню – то ли через десять, то ли через пять лет после его смерти [120]. Сделано было так, что зрители вместо билетов несли по одной гвоздике и возле портрета Володи, установленного на сцене, было столько гвоздик, сколько людей в зале. Зал превратился в храм. Звучали его песни. Я читала стихотворение "И сверху лёд, и снизу..." Мы включили голос мамы Володи, выступали барды, был дивный вечер! Это редко когда бывают такие удачные вечера.

Утром мы пошли и с моста пешеходного бросали на льдины, идущие по Днепру, эти гвоздики. Вот так мы отметили День рождения Володи.

8.07.2013 г.

Беседу вёл Марк Цыбульский

 

НЕДАШКОВСКАЯ Раиса Степановна. Актриса театра и кино. Род. 17 февраля 1943 г. в г. Малин Житомирской обл. В 1965 г. окончила Киевский театральный институт и стала актрисой киностудии им. Довженко. Снималась в фильмах "Телефонистка", "Царская невеста", "Тропы Алтая", "Комиссар", "Вавилон ХХ", "Ярослав Мудрый" и многих других. В 1980-1993 годах работала в Киевском молодом театре, на сцене которого играла главные роли в спектаклях "Сирано де Бержерак", "За двумя зайцами" и других. Создатель нескольких моноспектаклей. С 1994 по 2001 Раиса Недашковская была художественным руководителем Театра "Под звёздным небом". В настоящее время – первый заместитель Председателя правления Национального Союза театральных деятелей Украины и вице-президент Славянского форума искусств "Золотой Витязь". Народная артистка Украины (1993 г.) Кавалер орденов Ольги 3-й и 2-й степеней. Живёт и работает в Киеве.

 

Наталья Ефимовна ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ

М.Ц.: Сколько раз Высоцкий выступал в вашем институте? (Речь идёт об Институте микробиологии и вирусологии им. акад. Д.К.Заболотного НАН Украины, – М.Ц.)

Н.П.: Два раза. Сначала в сентябре 1971 году, потом через год, в 1972-м. Наша заведующая отделом Елена Яковлевна Рашба написала ему стихотворение. Он знал эти стихи, я ему посылала. И вот после второго концерта он меня спросил: "Эта та женщина в зелёном платье, что сидела в первом ряду, написала мне стихи?" Я говорю: "Да, Володя, а откуда вы узнали?" Он ответил: "Я почувствовал".

М.Ц.: Второй концерт тоже вы организовывали?

Н.П.: Да, конечно!

М.Ц.: Не припомните, это было весной или осенью 1972 года?

Н.П.: Насколько я помню, это было уже после лета, мы были уже все довольно тепло одеты. Причём, этот концерт не разрешали, его организовали неофициально. Я подошла к секретарю парторганизации нашего института, которого я знала ещё студентом. "Можно, – говорю, – провести концерт Высоцкого?" На что получила ответ: "Ты ко мне не подходила, ты со мной не разговаривала". На свой страх и риск я этот концерт сделала.

М.Ц.: А как вы узнали, что Высоцкий в Киеве?

Н.П.: Вот это я уже припомнить не могу. Когда мои знакомые ездили в Москву, я – признаюсь в таком грехе – передавала ему украинскую горилку с перцем и торты "Киевские". Передавала и письма. Помню, однажды написала: "Володя, когда Вы в Киеве, все об этом тут же узнают". Так что как-то вот узнала...

М.Ц.: А когда вы познакомились с Высоцким?

Н.П.: Театр "Таганка" приехал в сентябре 1971 года на гастроли в Киев. Перед знакомством, я увидела его в спектакле "Пугачёв". Впечатления от спектакля были у всех зрителей на уровне нервного срыва. Безусловно, в этом заслуга силы и мощи, глубины игры Владимира Семёновича. Институт биохимии устраивал концерт в Доме учёных на Владимирской.

А началось всё со скандала, потому что директор Дома учёных не разрешал проводить концерт. Он говорил: "Вы меня обманули! Вы сказали, что будет научно-техническая конференция!"

Я ведь на концерт с трудом попала. Когда мне позвонили, что будет концерт Высоцкого, я побежала к своим друзьям в Институт биохимии, выпрашивала у них билетики. А со мной же приехало пол-института, так что я по одному билетику просила у многих, и все мы прошли.

Концерт долго не начинался, я пошла узнать, в чём дело. Дверь была уже закрыта, я прошла через сцену. Вижу, в комнатке сидит Володя с гитарой, – я первый раз тогда его увидела. Я поздоровалась и прошла в кабинет директора, а он там отчитывал организаторов концерта Высоцкого и категорически сказал: "Нет, концерта не будет!"

Я это услышала и говорю: "Вы меня извините, пожалуйста, но это столичный Дом учёных. Мы не имеем права так поступать. Это некрасиво – московский актёр не виноват в нашем промахе. Я очень вас прошу разрешить концерт". Он говорит: "Да я не имею права разрешить! Это невозможно даже с противопожарной точки зрения – люди сидят на полу, в проходах, на подоконниках". Я ему в ответ: "Да вчера в Театре оперетты на спектакле „Таганки” „А зори здесь тихие” люди тоже на полу сидели, и никто ничего не сказал. Я вас просто умоляю: разрешите концерт. Если б я мужиком была, я б этим людям морду набила за то, что они вас обманули, но – позвольте начать концерт".

Он тогда: "Ну, так... Хорошо... Но сделайте так, чтоб были хоть какие-то проходы". Я ему говорю: "Большое вам спасибо!", повернулась, – а в дверях стоит Высоцкий, который весь этот разговор слышал. И вдруг он мне говорит: "Объявите меня, пожалуйста". Я говорю: "Я боюсь". Он мне в ответ: "Это вы боитесь?!"

В общем, я вышла на сцену и сказала: "У нас в гостях Владимир Высоцкий!" Он подождал, пока я через сцену прошла на своё место и начал концерт. После концерта мне мои друзья устроили скандал: "Так ты, оказывается, давно его знаешь?! А мы от себя отрывали билеты, чтоб тебе дать". Я говорю: "Да что вы! Мы только что познакомились".

Потом я к нему подошла: "Володя, я очень вас прошу выступить у нас в институте". Он говорит: "А зачем вам? Вы же меня только что слышали". Я ему: "Володя, а сколько моих друзей вас ещё не слышали!"

Там произошёл случай, о котором вы, наверное, знаете.

М.Ц.: "Товарищи учёные"? Да, я читал об этом в "Фактах" [121]. Вы бывали на других концертах Высоцкого в Киеве?

Н.П.: Да, я помню, был концерт для сотрудников института физической химии, это уже, кажется, был 1973 год. Но там очень маленький зал, поэтому концерт они устроили в школе на проспекте Науки. Номера дома и номера школы я не помню. Запомнилось, что мы встретились возле института физхимии и вместе поехали в эту школу, где было уже очень много народа. После выступления мы с ним зашли в класс и целый час разговаривали. Он сказал: "Не надо, чтобы люди заходили, я немножко отдохну".

Я сидела рядышком со сценой. Он покосился на графин с водой, я налила ему воду. А потом я слышала это на записи, как он сказал: "Вот скажут теперь, что Высоцкий на концерте что-то не то пьёт".

М.Ц.: После 1973 года Высоцкий бывал в Киеве? Если да, то выступал ли?

Н.П.: Насколько я помню, он как-то приезжал в Киев, но без концерта.

М.Ц.: Вы видели Высоцкого в спектаклях "Таганки" после киевских гастролей?

Н.П.: Да, в 1971 году я приехала в Москву на "Десять дней, которые потрясли мир", а на будущий год я была на конференции в Серпухове и оттуда электричкой приехала со своими друзьями на "Гамлета". Это было в День рождения Володи, 25 января. Встретились с ним утром, во время репетиции. Он говорит: "Наташа, ничего не могу сделать! Даже Марине отказали в билете". Я говорю: "Ну, Марина ещё посмотрит, а мы специально приехали". И он сделал нам билеты в четвёртом ряду. Я говорю: "Ой!" Он мне: "Что "ой"? В первом ряду – могила, туда не надо". Ну, это было нахальство, что сказать.

Причём, такой ещё момент. Он мне сказал: "Приходите в кассу до трёх часов и заберите билеты". И вот, обнаглевшие от того, что у нас заказаны билеты на "Гамлета", мы пошли гулять по Москве, зашли в "Арагви"... Короче говоря, у кассы я появилась в половине седьмого. Администратор мне говорит: "А ваши билеты отданы, надо было раньше получить". У меня на голове шапка поднялась вместе с волосами от ужаса, что меня там друзья ждут, а я в прямом смысле прогуляла билеты!

Я побежала на служебный вход, а там стоит Евтушенко. Я к нему бросилась: "Женя, что делать?" (Мама меня потом поругала: "Ну как ты могла назвать его просто Женей?" Я ей сказала, что в журнале "Америка" была статья, где он говорил: "Зовите меня Женей".) – "А в чём дело?" – "Высоцкий оставил мне билеты, а я поздно пришла за ними". Он говорит: "Ну ладно, идёмте к Дупаку". Пришли мы, Евтушенко объяснил ситуацию, и Дупак велел нас провести. Вот так мне удалось увидеть "Гамлета".

После спектакля мы зашли к ним в уборную (помню, что кроме Володи там были ещё два актёра), благодарили за современный спектакль. Я говорю: "Ребята, вы даже не понимаете, что вы делаете!" А Володя с ухмылкой: "Почему не понимаем?! Всё понимаем!"

Потом я уже познакомилась с его мамой. Я к Нине Максимовне приезжала и когда Володи уже не было. Однажды она мне сказала: "Володя получал очень много писем. Большинство он рвал, а ваши остались".

Я писала ему интересные вещи. Рассказывала о том, что моя бабушка видела Сару Бернар в роли Гамлета; о том, что мой дед пел с Шаляпиным в Большом театре...

Нина Максимовна мне сказала: "Однажды я спросила Володю: "А ты помнишь Наташу Преображенскую?" Он сказал: "Да, помню".

Не скрою, мне это очень приятно.

6.05.2007 г.

Беседу вёл Марк Цыбульский

 

Е.Я. РАШБА

ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ

ЧЕЛОВЕК С СОДРАННОЙ КОЖЕЙ

Содрана кожа, наружу все нервы,

И не каждый помнит, о чём?

Может о том, что я не первый

Вошёл в полыхающий дом.

Почему же страданья всех поколений

Делают больно мне?

Кстати, не любят нигде обличений,

Ну, а меня – вдвойне.

Может о том, что не бил я фашиста

По молодости лет,

Но чувства солдата, матроса, танкиста

Врезались в мозг, как след.

С пехотой бреду и бреду утомлённо.

Брошены сидор и котелок.

Во все карманы набиты патроны,

Винтовка оттягивает плечо.

Дошёл. И в безумье атаки,

Крича, я падаю на снегу.

Подо мною не красные маки

Моя кровь замерзает в снегу.

Снова и снова я погибаю

С самолетом в смертельном пике.

На костре я негром сгораю,

Задыхаюсь с мангустом в мешке.

С Гамлетом я страдаю на сцене,

Жизнь отдаю за месть.

Я не могу пережить измены,

Такой уж я есть.

Баранку кручу на степных дорогах,

Курс проложил корабля.

Мой труд ты заметишь, хотя бы немного

Вспаханная земля?

Всё это не ради денег иль славы,

Я просто болею за всех

Не вышло с левой, не вышло с правой,

А мне так нужен успех.

Зачем я рискую и лезу на мину?

Просто на страх врагу?

Одна лишь причина – что я мужчина,

Иначе я не могу.

Красивенький мир мне даже не снится,

Надо подумать, как дальше жить?

Я ж не виноват, что таким родился,

Прямо без кожи. И должен жить!

Киев, сентябрь 1971 г.

Елена Яковлевна РАШБА (1910-1973). Биохимик, профессор, доктор биологических наук. Работала в институте биохимии, а затем в институте микробиологии и вирусологии Академии наук Украины, заведовала отделом биохимии. Человек с энциклопедическими знаниями. Прошла всю Великую Отечественную войну. Елена Яковлевна Рашба была моим научным руководителем.

Я горжусь тем, что её имя связалось с именем Владимира Высоцкого. Она интересовалась всем новым и с большим пониманием относилась к гениальным стихотворениям Владимира Высоцкого. Военная тематика ей была особенно близка. Только один раз слушала поэта, все его боли впитала в себя и написала посвящение ему. Я передала стихотворение сразу же в Москву с нашим сотрудником Ярославом Кишко. Хорошо, что Владимир Высоцкий прочёл его. Думаю, что это было ему приятно, раз он спросил меня о женщине в зелёном платье, сидящей в первом ряду. Это и была Елена Яковлевна. Почувствовал её. Сам вспомнил об её стихотворении (это во второй его приезд в 1972 году). Сейчас очень сожалею, что они не поговорили вдвоём. Но… Володя, как всегда, спешил. Я отвезла его в гостиницу "Украина" (теперь "Премьер-палас"), а потом он поехал на спектакль. Господи, да будет их душе спокойно!

Наталья Преображенская

 

ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ, Наталья Ефимовна. В 1970-е гг – старший научный сотрудник НИИ микробиологии и вирусологии им. академика Д.К.Заболотного АН УССР. В настоящее время – Председатель Фонда спасения детей Украины от Чернобыльской катастрофы, член Президиума Украинского Совета Мира, эксперт Национальной комиссии по радиационной защите населения Украины при Верховном Совете Украины, кандидат биологических наук. Живёт и работает в Киеве.

 

Лесь Степанович ТАНЮК

М.Ц.: Насколько я знаю, когда вы работали в Москве, у вас была идея совместной работы с Высоцким. А до начала той работы вы Высоцкого знали?

Л.Т.: Знал, но немножко. Он приходил на мой спектакль в Театр имени Пушкина, причём, привёл актёров "Таганки" во главе с Любимовым. Друг Высоцкого Сева Абдулов был занят в спектакле "Принц и нищий", который я ставил во МХАТе. Так что встречи, хоть нечастые, но были.

М.Ц.: Пожалуйста, расскажите о своей работе с Высоцким.

Л.Т.: Мы делали с ним "Махагонию" по Брехту. Там должен был Миша Рощин писать новые тексты. Сначала мы с Зориным об этом говорили, а потом с Рощиным. А Высоцкий должен был писать зонги.

М.Ц.: Он начал работать над этими зонгами?

Л.Т.: Да, некоторые тексты у меня сохранились. Наброски текстов, точнее. Сохранились и записи наших разговоров о пьесе. Сразу после Володиной смерти я понял, что это надо записать, чтобы не пропало бесследно.

Из нашей идеи ничего не получилось, потому что Володя ещё хотел и играть. Ведь я работал в театре имени Пушкина, а у Володи на этот театр был "зуб". Когда он был молодым актёром, его оттуда попросили уйти. Как Ефремов когда-то сказал, что хоть через двадцать пять лет, но он вернётся во МХАТ, так и Высоцкий сказал: "Я сюда вернусь, я это сыграю!" Так что к этой роли он отнёсся очень серьёзно.

И в этом была проблема. Если бы он действительно это играл, то весь крен был бы в его сторону. А главный герой, которого Высоцкий хотел играть, – это такой мощный мафиози! И совершенно понятно, что все были бы влюблены в героя Высоцкого, независимо от того, положительную или отрицательную роль он бы играл.

М.Ц.: Вы не приступали к постановке "Махагонии"? Это всё ещё было на уровне обсуждения?

Л.Т.: Мы с ним сидели в ВТО и обсуждали всё это. Сначала ведь надо было написать пьесу. Вообще много нужно было сделать такого, что делается ещё до постановки. Музыку к спектаклю должен был писать Шнитке, должна была быть серьёзная музыка. А зонги должен был писать Высоцкий.

М.Ц.: Высоцкий предлагал какие-то сценические идеи?

Л.Т. – Он предлагал всё это сделать на мотоциклах. Очень интересная идея! Такой сумасшедший супермодерн – выезжает банда на мотоциклах, насилуют девку (а девка называется – История). Это был большой уход от текста Брехта, от Брехта там оставались рожки да ножки, поэтому так просто такую вещь протащить было нельзя.

В театре имени Пушкина главным режиссёром был человек по фамилии Говоруха – совершенно запуганный никчемный человек. Поэтому он, с одной стороны, говорил: "Да, конечно!", а с другой стороны, в репертуарный план "Махагонию" не вставлял, и договор не подписывал.

Так продолжалось довольно долго, а потом Володя уже и не мог работать. Это уже была весна 80-го.

М.Ц.: А начинали вы обсуждать постановку где-то в 78-м году?

Л.Т.: Да, примерно так.

М.Ц.: Как вам работалось с Высоцким?

Л.Т.: Трудно. Он всем был нужен. Приходит в буфет – его моментально окружают, что-то просят. Помню, один: "Володя, а ты мне свитер не подаришь?" Он отдал свитер, только чтоб работать не мешали.

Да, "Махагония" с Володей в главной роли могла бы стать событием в то время. Увы, не получилось...

24.06.2007 г.

Беседу вёл Марк Цыбульский

 

ТАНЮК, Лесь (Леонид) Степанович. Режиссёр театра и кино, политический деятель. Родился 8 июля 1938 г. в с. Жукин Димерского р-на Киевской области. Среднюю школу окончил в Луцке, работал на заводе, после окончания культпросветного техникума служил актёром Волынского областного драматического театра. В 1958 г. поступил в Киевский институт театрального искусства им. Карпенко-Карого, режиссёрский факультет которого окончил в 1963 г. В 1959-1963 гг – президент киевского Клуба творческой молодёжи. Ставил спектакли во Львовском украинском драматическом театре, Одесском театре им. Революции, Харьковском театре им. Шевченко. После переезда в Москву в 1965-1986 гг ставил спектакли в ЦДТ, МХАТе, театрах им. Станиславского, им. Пушкина, им. Моссовета, вёл правозащитную деятельность. В 1986-1988 гг. – главный режиссёр Киевского молодёжного театра, потом занимался творческой деятельностью. Поставил более 50 спектаклей, снял фильм "Десятая симфония" и серию телефильмов. Автор книг и сотен публикаций на темы культуры, искусства, политики, переводчик произведений Шекспира, Мольера, Брехта и др.

Депутат Верховной Рады Украины нескольких созывов; в 1990-1994 гг. – председатель Комиссии Верховной Рады Украины по вопросам культуры и духовного возрождения, член Национальной комиссии Украины по делам ЮНЕСКО (с ноября 1995г.), с июля 2006 г. – заместитель председателя Комитета по вопросам культуры и духовности, член фракции блока "Наша Украина". Один из инициаторов создания Антикоммунистического антиимпериалистического фронта, в 1989-1992 гг. – сопредседатель (с 1992 г. – председатель) Всеукраинского общества "Мемориал" им. В.Стуса, с марта 1999 г. – заместитель председателя Народного Руха Украины.

Председатель Национального союза театральных деятелей Украины (с 1992 г.), заслуженный деятель искусств Украины (с ноября 1995 г.); профессор Киевского государственного университета театра, кино и телевидения им. И. Карпенко-Карого, почётный профессор Харьковского института культуры (1992). Награждён Орденом им. В. Стуса (2002, "Мемориал"), Орденом князя Ярослава Мудрого V (1998), IV ст. (2005), лауреат премии СТД (1990), почётных наград Союза "Чернобыль" "За гуманизм" (1996). Живёт и работает в Киеве.

Из дневников Леся Танюка

25 июля

Плохое лето, плохой июль, плохой день.

Утром позвонили ребята из МХАТа: умер Высоцкий.

Вокруг него было всегда столько сплетен и легенд, что я не поверил. Но – правда. Умер во сне, не просыпаясь: инфаркт. Где-то в половине четвёртого ночи.

Телефонный звонок застал меня именно тогда, когда я слушал его "Коней…". "И что-то кони мне попались привередливые… И дожить не успел…".

Когда звучала эта его песня, я не раз примерял её на себя. Она про каждого из нас. Правда, будто бы летим в пропасть, и этот обвал никто задержать не в силах.

Смешно, не правда ли, смешно?

А он шутил – недошутил-л…

Недораспробовал вино

И даже недопригубил-л-л…

Его "недопригубил-л" отдавало луною – "убил… убил…".

Вот и Высоцкого убили. Именно убили, потому что в этой смерти нет случайности. К этому шло. Власти охотились на него, как на того волка ("Обложили меня, обложили, гонят весело на номера…"). Он давно стал для них мишенью.

Беда, беда, горе и печаль.

Вспоминаю нашу с ним Брехтовскую "Махагонию". Это могло бы стать событием. Слишком много на этом сходилось. Даже то, что относился он к этой идее как к чему-то заветному; мы пообещали, что раньше времени никому ничего…

Сюжет мне понравился, исполнение выглядело примитивным. Гангстеры "из пролетариата" во главе со шлюхой берут скопом какой-то городишко и начинают творить там "державу". Пикантность в том, что они вывешивают над городком красный флаг. Вот вам и марксист Бертольд Брехт из тёмных лесов Шварцвальду.

Идея состояла в том, чтобы озвучить Брехта. Зорин должен был взяться за прозаические диалоги, вариант перевода "по мотивам", то есть с собственными узорами в сюжете. К тому же он должен был выписать главную роль, это должно было стать острее Мекки-Ножа. Высоцкий пообещал сделать зонги к этой новой пьесе. Композитора я хотел пригласить позже, когда вырисуется материал (стиль, эпоха, замысел, лексика).

С Леонидом Генриховичем мы не очень и начали. Когда я был у него в конце июня, несколькими словами про "Махагонию" обменялись, но Зорин разговора не поддержал, речь вели о его новой пьесе.

А с Высоцким работали, он даже приносил несколько текстов. Но их, как он говорил, ещё "треба робить" (это был не единственный его украинизм). Да, их нужно было делать, так как среди них было несколько песен, написанных для фильма (кажется, речь шла о балладах для "Бегства мистера Мак-Кинли"), – прекрасные, но совсем не для Брехта. Он согласился и скоро напевал что-то уже новое, специально для "Махагонии". Я найду, записывал.

Несколько раз встречались в ВТО – буфете, когда его закрывали на перерыв. Или в фойе на пятом этаже. Работать было невозможно: каждый второй считал необходимым ухватить его за полы, рассказать анекдот или поделиться своим.

Были и просто вытаращенные глаза. Кто-то у него что-то просил, и он растерянно выслушивал.

Выловить Владимира по телефону было трудно. Я не имел на это ни времени, ни терпения, да и сама идея получила в Управлении культуры сопротивление: поддерживала нас разве что одна Смирнова, имевшая нюх на такие вещи.

Честно говоря, существовал и один "частный момент". Высоцкий когда-то работал актером театра Пушкина и особой славы там не приобрёл. Для театра он просто "босяк" да ещё с опасным характером. Пришёл он туда в 1960 году и почти ничего там не сыграл. Но сентимент к таировской сцене – имел. Между прочим, Абдулов рассказывал, что Владимир и Марина перекупили натуральную таировскую мебель, спасши её от гибели. Высоцкий хотел бы сыграть в "Махагонии" сам. Значит, это мог бы стать авторский спектакль – он в главной роли, его песни, его идея (не исключено, – частично и его режиссура; хотя об этом мы не договаривались). Почти в это же время ему зарезали "Игру на двоих" (репетировал с Аллой Демидовой и сам ставил); поэтому категорически не хотел разглашения: "Пока по-настоящему не прорежется… Ты же понимаешь, может не выйти".

Вот и не прорезалось. Не вышло.

Не могу поверить, что оборвалась такая жизнь. Он сам себя сжигал, это правда. Но происходило это на фоне такой силы, такого духовного здоровья, что я – да разве только я? – считал его человеком для вечности. Он будто бы распланирован был прожить сотню лет, написать сотни песен, сыграть сто Гамлетов, полюбить пятерых Марин и настругать десяток внебрачных детей…

Идиотизм – умирают лучшие, талантливейшие, самые правдивые.

Не знаю, смогут ли когда люди будущего понять, ЧТО для нас был Высоцкий… Мы выползали из-подо льда и барахтались. Нас снова толкают под тот лед. Высоцкий был веселый, честный и мудрый морж, который плавал и в ледяной воде.

До утра буду слушать его песни.

26 июля

Несколько штрихов, пока не стёрлось из памяти.

Первый разговор. Он – после моего монолога о пьесе:

– Давай на ты. Ты какого года?

– Тридцать восьмого.

– Я думал, тебе меньше. (Ревниво) А какого месяца?

– Я июльский… дождь.

– (довольный) А я – январский… снег. Ты, стало быть, моложе, и должен подчиняться. Как надо произносить – Лесь или Лэсь?

И без перехода:

– А почему Сперантова называла тебя – Лэся? "Наша Лэся вам ещё покажет!" Это после "Гусиного пера" [122].

– А ты "Перо" видел?

– Отличная была работа. Я и "Сказки…" [123] видел. Нас тогда Любимов повёл. После первого действия он ушёл.

– Почему?

– Нет. Просто спешил. Пощупал, что к чему – и ушёл. Разговоров тогда о твоих "Сказках" было на всю Москву, восходящая звезда: он и решил – это что-то любимовское. Змойро ему не понравился. Но сами актёры, идея, режиссура, музыка – блеск!

Смотрел он – вместе с Евтушенко – "Еще не вечер" [124] в Театре Станиславского. Евтушенко тоже после первого действия ушёл, и я воспринял это болезненно. Теперь выяснилось почему. Оказывается, Евтушенко очень ревнивый, успеха других не переносит. А тут меня вызывают на сцену уже после первого акта, цветы, поздравления… И ни одного слова о Евтушенко! А он же автор, четыре или пять зонгов!.. "Это вы его обидели, ему подавай всё, – и немедленно, не отходя от стола…".

Был он и на "Пурсоньяке" [125], на первых спектаклях; знал, как его закрывали, помнил рецензию Зубкова ("И все оказались в овраге…" – Любимов, Эфрос, Танюк – "обидно, конечно, зато – в хорошей компании!").

В "Пурсоньяке" ему очень не понравился Сатановский ("„Жирно играл”, там по замыслу иного бы актёра, типа Эдуардо де Филиппо, понимаешь? Буркова надо было не на отца, а на Пурсоньяка. Бурков – умница…"). Хвалил он Наташу Варлей, Светлану Ставцеву, музыку – и "свободу режиссерского хода".

– Знаешь, считай, что тебе повезло, в таком театре объединить необъединяемое – подвиг. Они всегда играли в интеллектуальные игры. Какой там был актёр – Урбанский! Женя. Ты его уже не застал?

На одной встрече я увидел – удивлённо, – что он пользуется очками. Одел их, когда никого не было. Потом, когда от лестницы послышались голоса, очки спрятал.

Как мне кажется, это его почему-то обезоружило, он стал сразу таким же беззащитным, как все…

Был я один раз на встрече с ним – в каком-то институте. Пел он тогда – божественно, "до упора". Запомнилось другое: дважды сбивался, забыл текст. Зал – дружно – дважды подсказывал. Это выглядело символично: Высоцкого знают на память…

Может, я ошибаюсь, но он был обижен на Вознесенского и Евтушенко. Не говорил об этом, но чувствовалось, что между ними – тень. Я пояснил себе это по-своему: они в глубине души не считали его поэтом, он для них был актер, певец, исполнитель, автор песен – но не стихов… Можно как хочешь относиться к желанию Высоцкого вступить в Союз писателей. (Исключённый из университета Драч имеет идею-фикс: стать когда-нибудь академиком. Как Бажан. Как Рыльский. Как Тычина. Кому-нибудь это смешно, но я это понимаю. Вернулся же Олег Ефремов через 25 лет руководить МХАТом, как обещал, когда его оттуда выставили…). Это вопрос его „Я”. Но то, что мэтры-шестидесятники не захотели принять его в свой круг – паскудство. Речь ведь шла не о "льготах" или амбициях; ему необходимо было признание. За границей в нём оценили ПОЭТА, Иосиф Бродский (вопреки всему своему эгоцентризму!) – смог, а эти ребята – нет. Для них это было покушение на их троны. Прилюдно уверяли, что любят и уважают Владимира Высоцкого, но некоторые детали свидетельствовали, что это поверхностное уважение было, позерство. Возможно, одна Белла Ахмадулина из того круга понимала (не говорю уже о Юнне Мориц, но это другой круг), чувствовала, кто такой есть Высоцкий.

Для меня показательной была реакция Вадима Перельмутера, который не раз снисходительно пояснял "проколы" Высоцкого; а эта его "приблатнённость" заставила бы Гумилёва или Ходасевича перевернуться в гробу. Лев Озеров, Давид Самойлов – чувствовали… Для Вадима же даже песня о "пророках в своём отечестве" – "текст", а не "стихи". Это целиком другой тип восприятия. Но Вадим и Есенина трактовал так.

А считаю, Мандельштам почувствовал бы Высоцкого.

Я из дела ушёл, из такого хорошего дела!

Ничего не унёс, – отвалился, в чём мать родила…

Не за тем, что приспичило мне, –

просто время приспело:

Из-за синей горы понагнало другие дела.

Разве это не прекрасно: "из-за синей горы понагнало другие дела…"?

А фраза о "других отечествах", где так же "не густо пророков", каждый раз переносит меня в Украину.

А внизу говорят, – от добра ли, от зла ли – не знаю:

"Хорошо, что ушёл, без него стало дело верней!"

Паутину в углу с образов я ногтями сдираю,

Тороплюсь, потому что за домом седлают коней…

Молю Бога, лишь бы Стус был счастливее. Наших ребят так же обложили охотники с винтовками, безголосые и без лиц…

 

Игорь Васильевич ШИШКИН

М.Ц.: Первый вопрос, как вы догадываетесь, конечно, будет традиционным – как Вы познакомилисъ с Высоцким?

И.Ш.: Началось с того, что я полюбил бардовскую песню. Нужно сказать, что эта любовь пришла не сразу. Мы, я имею ввиду молодых людей послевоенного времени, воспитывались улицей на так называемых блатных песнях.

Вернее даже сказать, что это был юношеский протест против официальных запретов Советской власти, которая ограничивала всё, что не вписывалось в тот формат, который она определила.

И когда, живя в Киеве, я прочитал в газете "Комсомольская правда" о том, что вот какой-то непонятный москвич со странной фамилией Булат Окуджава, поющий полублатные песни, которые чyжды советской молодёжи, собирает в Москве толпы молодых людей, я сразу заинтересовался этим и очень быстро через знакомых нaшёл записи Окуджавы, которые мне дали, естественно, с предупреждением, что слушать эти плёнки ОЧЕНЬ ОПАСНО !

А когда появились записи с песнями В. Высоцкого, я это принял с открытым сердцем. Собственно, тогда ещё никто и не знал, что это поёт Высоцкий. Звукозаписывающие аппараты того времени не давали возможности записывать и воспроизводить достоверно фонограммы. И часто песни Высоцкого путались с песнями Галича и других авторов.

Помните, были такие самодельные пластинки, записанные на использованных рентгеновских снимках, как тогда говорили, "на рёбрах"? Там попадались записи и Вадима Козина и Константина Сокольского, и других, тогда опальных певцов, но считалось, что это поёт Пётр Лещенко. Аналогичная история была и с песнями бардов. Позже, когда я узнал что песни которые мне особенно нравились, поёт актёр В. Высоцкий я уже начал тщательно относится к этим записям и научился по интонациям голоса, но больше по оригинальным поэтическим сравнениям, отличать эти песни от других авторов.

В.В., разумеется, ярко выделялся своей нестандартной подачей и образностью своих песен. Я уже стремился как можно больше узнать о человеке, который сочиняет песни, пользующиеся большой популярностью. А в какое-то время даже начал делить людей по принципу отношения к нему: раз любит Высоцкого, значит, это хороший человек. Конечно, это наивно, но так было.

Я мог с ним познакомиться в 1972 году в Киеве, но не получилось.

Мы тогда жили в одном доме с артистом Николаем Гринько, встречались иногда. Он как раз тогда закончил съёмки в фильме "Сюжет для небольшого рассказа", где играл вместе с Мариной Влади, и мне конечно было очень интересно услышать о личной жизни любимых мной актёров не сплетни, а от человека непосредственно с ними встречавшегося.

И вот однажды жена Гринько, Aйша, позвонила мне: "Игорь, ты знаешь, мне сказали, что у нас внизу возле подъезда сидят Высоцкий и Влади, мы с Николаем скоро будем, задержи их пожалуйста". Судя по всему, Гринько был на спектакле, а Высоцкий с Влади пришли к нему в гости.

Пока я одевался, чтобы выскочить из дома (уже было поздно), они уехали на такси. Так что мне нескольких секунд не хватило.

А история знакомства такова. Дело в том, что мой хороший приятель Игорь Счастный жил тогда в Москве и встречался с Тамарой Кормyшиной, которая хорошо знала Высоцкого. Они с Высоцким дружили. Он у неё часто был в гостях.

Тамара Кормyшина – художник. У неё в то время часто собирались люди искусства, барды, космонавты и вообще интересные собеседники.

И вот однажды, Игорь мне звонит в Киев и говорит, что они с Тамарой решили расписаться, "Если хочешь, приезжай. Высоцкий у нас должен быть на свадьбе".

Естественно, я не мог не воспользоваться этим случаем и тут же поехал на машине в Москву. Был у меня тогда новенький "ВАЗ-2101".

И я оказался на регистрации брака, на котором Высоцкий присутствовал в качестве свидетеля со стороны Коpмyшиной.

Где именно была регистрация, я не помню. Во-первых, я не коренной москвич, а во-вторых, больше интересовался не тем, куда мы едем, а Высоцким.

Он сидел за рулём, и всё время распевался, пробовал голос. Мимоходом сделал мне замечание, что нельзя так хлопать дверью иностранной машины.

Потом по дороге рассказывал какие-то театральные анекдоты. Позже я пытался вспомнить, какие именно анекдоты он рассказал, и не смог – я просто был сильно увлечён всем происходящим.

В ЗАГСе, пом-нится, почему-то пришлось ждать, что-то там не получалось по времени. И вот как раз тогда мне удалось сделать несколько фотографий, которые потом были опубликованы В. Ковтуном в его газете "Высоцкий: время, наследие, судьба". К моему огромному сожалению, я не могу сейчас вспомнить, кто у меня взял негативы этих снимков и не отдал!

Может, это было в театре на Таганке, может у Ковтуна, но точно я этого вспомнить не могу. У меня остались только фотографии.

М.Ц.: В упомянутой вами газете сказано, что у вас есть ещё снимок с автоrpaфoм Высоцкого, который вам передала Т. Коpмyшинa.

И.Ш.: Этoт снимок был подарен и подписан Высоцким Кормyшиной, а не мне. Когда я был как-то в Москве в доме Коpмyшиной я взял в руки этот снимок и воскликнул: "Вот прекрасная фотография!". А Тамара мне говорит: "Когда мне Володя этот снимок подарил, то сказал, что это его любимая фотография".

Я спpaшивaю: "А можно я его пересниму?". Она согласилась, с условием, что копии для меня и для фотографов будут только с подписью, без посвящения!

Проходя мимо фотографии через несколько дней, я увидел фото Высоцкого на центральной витрине. Фотографы выполнили условие и обрезали её таким образом что осталась только подпись Высоцкого, и с любовью поставили в витрине.

А ещё у меня есть фотогpaфия Высоцкого, где он действительно расписался. Этo фотография 1968 года.

Был такой почитатель творчества Высоцкого Григорий Лубенец – не помню сейчac, не то министр, не то замминистра [126]. Высоцкий жил у него несколько дней, пел, а Лубенец записывал. У меня есть оригинал этой записи, Лубенец мне её подарил. К сожалению, текст беседы между песнями весь вырезан (скорее всего, из соображений безопасности). Есть известный домашний киевский концерт у Килерог. Эту фамилию правильно нужно читать наоборот – Горелик. Было время, когда всё запрещалось, а Высоцкий подарил свою фотографию Лубенцу в Москве с подписью "Добрым киевским дpyзьям...". А также есть гибкая гpaмпластинка с надписью "Дорогим Григорию Матвеевичу и Нине от Володи Высоцкого, теперь спасибо за вечер в Киеве! 22.V.68".

М.Ц.: Расскажите, пoжалуйста, о фоногpaмме Высоцкого, сделанной лично вами.

И.Ш.: Это было примерно в ноябре 1974 г. Мы были в гостях у Кopмyшиной. В тот вечер у неё были в гостях московские барды – Александр Суханов и Максимов, они пришли в надежде познакомиться с Владимиром Семёновичем. Мне же было очень приятно познакомиться с ними. Они с удовольствием пели, а я с удовольствием их записывал. Часов в двенадцать они говорят: "Ну, уже поздно, он, наверное, уже не придёт, а мы опоздаем на электричку" – и ушли.

А вскоре пришёл Владимир Семёнович. Он был уставший после спектакля, отыгpaв то ли в "Гамлeтe", то ли в "Галилее", но пел с удовольствием. Наверное, тёплая обстановка у Кopмyшиной этому способствовала.

Пел на таком надрыве, что мне было даже немного жутковато от его вздувшихся жил на шее.

Об этом все говорили, но я это увидел впервые. Я всё время боялся, что он вот сейчас сорвёт голос.

И когда он пел "Вдоль обрыва по-над пропастью..." там есть такой момент, когда он действительно чуть-чуть сорвал голос.

Продолжалось это недолго, минyт двадцать-двадцать пять, но никто из приcyтcтвовавших не пытался уговорить его спеть ещё, понимая, чтo такие эмоциoнальные нагрузки выдержать очень сложно.

Кормyшина жила на пятнадцатом этаже МИДовского дома. Я всё время думал:

"Ну, вот сейчас точно соседи прибегут!" У него ведь голос был удивительный. Высоцкий был человеком небольшого роста, и непонятно было, как в таком небольшом теле находится голос такой огромной силы и густоты.

У Кормyшиной были сделаны переделки в квартире. Были сняты перегородки, и получилась довольно большая комната. Голос Высоцкого казалось, заполнил всю комнату, всё пространство.

Потом я ещё раз встретился с обладателем подобного голоса. Я говорю о Никите Джигypде, который подражал Высоцкому и даже написал музыку на многие стихи Владимира Семёновича и часто их пел. Я сделал компакт-диск записи 1986 г., когда Джигypда впервые пел стихи Высоцкого на свою музыку. А. Суханова и Максимова я тоже записал на СD.

М.Ц.: После этого вечера у Кормyшиной вы ещё встречались?

И.Ш.: Встречались, да. Договаривались о концертах в Киеве. Мы с друзьями к тому времени сделали сборник стихов Владимира Семёновича, куда вошло более 250-ти песен и подпольно его издали с хорошим переплётом и золотым тиснением. Я ему показал этот сборник. Он был приятно удивлён, пepeлистал и нaшёл несколько ошибoк. А я предложил ему повтoрно записать эти песни прямо со сборника, т.к. в хорошем качестве записи песен просто не было и он согласился, что по приезду в Киев мы это обязaтeльно сделаем.

Но к сожалению наши планы не осуществились.

Были встречи с друзьями, ещё где-то. Там были разные моменты... Но, понимаете, это ведь всё не имеет отношения к творчеству Высоцкого, поэтому я не хотел бы об этом говорить.

Когда появилась книга Влади, я был возмущён тем, что она написала.

Она первая начала открыто говорить на тему наркозависимости, потом появились другие... Понимаете, я не люблю, когда с человека, извините, снимают бельё, при этом говоря о большой любви. Этo некрасиво и аморально, с моей точки зрения.

Хотя кое-кому, наверное, именно такие подробности и более всего по сердцу: "Ага, так он такой же, как и мы!". Некоторые авторы спекулируют на этом, описывают, когда и при каких обстоятельствах Высоцкий спотыкался, с кем спал и т. д.

Я его люблю за творчество и уверен, что он хороший человек уже только потому, что написал прекрасные песни, ставшие достоянием народа.

Ничья cмepть не производила на меня такого впечатлeния, как cмepть Высоцкого.

Я очень долго переживал, как личную трагедию. А рассматривание чужогo грязного белья зависит oт внyтpeнней культуры чeлoвека. Я подобными воспоминаниями не занимаюсь.

ШИШКИН Игорь Васильевич род. в 1936 г. в Киеве, учился в Москве, закончил сначала строительный техникум, затем МЭИ (Московский Энергетический инcтитyт) заочно.

Работал на "Комсомольских стройках страны". В настоящее время на пенсии.

 

Памяти  Высоцкого

Как известно, первая улица, носящая имя Высоцкого, появилась вовсе не в России, как можно было бы ожидать, а в украинском городе Нетешине. Первый бульвар имени Высоцкого возник тоже не в России, а в Киеве. В августе 1987 г. горисполком Киева принял решение назвать одну из новых улиц города именем Высоцкого, но, видимо, подходящей улицы не нашлось. Вместо этого был переименован бульвар (бывший ранее 2-м Бульваром) в Деснянском районе. Он пролегает от улицы Николая Закревского до проспекта Владимира Маяковского

Памятника Высоцкому в Киеве пока нет, но 14 апреля 2009 года на улице Богомольца возле Министерства внутренних дел Украины состоялось открытие бронзовой скульптурной композиции "Место встречи изменить нельзя". Композиция появилась в честь 90-летия Уголовного розыска и представляет собой фигуры известных кинематографических героев одноимённого фильма – Глеба Жеглова и Владимира Шарапова.

"Над композицией около 4 месяцев трудились заслуженный деятель культуры Валерий Шевелюк, художник Владимир Чепелик, его сын – скульптор Алексей Чепелик, архитектор Борис Писаренко и другие"[127].

25 июля 2014 г. по адресу ул. Воздвиженская, д. 40 открылся киевский музей Владимира Высоцкого. Строго говоря, музеем это назвать нельзя, ибо там нет ни постоянной экспозиции, ни музейных экспонатов, поэтому вскоре стало употребляться название Галерея Высоцкого, но, несомненно, выставки, которые там регулярно проводятся, делают доброе дело и знакомят киевлян с творчеством и биографией Высоцкого. Впрочем, организаторы надеются создать со временем и настоящий музей.

Нельзя не упомянуть и Киевский театр поэзии и песни, созданный в 2002 году под руководством Семёна Рубчинского. Театр регулярно показывает спектакли, сделанные на материале поэзии Владимира Высоцкого. Так что жизнь Высоцкого в Киеве продолжается.