Несколько  слов  от  автора

Исследованием жизни и творчества Владимира Семёновича Высоцкого я занимаюсь уже более тридцати лет. Естественно, ни одно более или менее серьёзное исследование, посвящённое его биографии, не может пройти мимо моего внимания. Отдавая должное коллегам-высоцковедам за их труд и замечательные находки, я не могу не отметить общего для большинства работ такого рода недостатка: все они за редчайшим исключением посвящены одному лишь главному герою – самому главному герою, Люди, которые долгие годы были рядом с Высоцким – общались с ним, снимались в кино, играли в театре, спорили, дружили, – упоминаются обычно исключительно как некий малозначительный фон. В результате у читателя создаётся впечатление, что в отечественных литературе и искусстве 1960-1970-х гг была  одна, возвышающаяся, как Эверест, фигура Высоцкого, а окружение выполняло  роль неких статистов, лишь оттеняющих его величие.

Отдавая должное значимости и величине таланта Владимира Высоцкого, хочется, однако, подчеркнуть, что и его коллеги по искусству и литературе имеют свои достижения – и порой весьма значительные. К тому же ни один гений не творит в безвоздушном пространстве, не испытывая влияния других творческих людей.

В своей документальной повести мне хотелось рассмотреть вопросы пребывания Высоцкого в Белоруссии не в отрыве, а именно сквозь призму его контактов с крупными деятелями белорусской культуры – Виктором Туровым, Алесем Адамовичем, Игорем Добролюбовым, Анатолием Заболоцким  и многими другими.

Насколько мне это удалось – судить читателям.

 

Глава  первая.  "Я  РОДОМ  ИЗ  ДЕТСТВА"

На одном из своих выступлений Высоцкий сказал: "Профессионально я начал работать на „Беларусьфильме”". Если придерживаться точной хронологии, то эти слова не вполне соответствуют действительности: до роли танкиста Володи в кинофильме Виктора Турова "Я родом из детства" в активе Высоцкого уже было несколько киноролей. Однако глубоко по сути Высоцкий был, конечно, прав: вхождение его в кинематограф началось именно с "Беларусьфильма", поскольку роль танкиста Володи ни по объёму, ни по содержанию не идёт ни в какое сравнение с ролями, которые Высоцкий получал в кино до того.

Везение, как известно, дело случая. На роль танкиста Высоцкий попал во многом случайно. "Оператор, с которым я работал, – москвич Княжинский, – предложил попробовать Высоцкого, когда мы проводили пробы в картине „Я родом из детства”, – рассказывал В. Туров [1].

При этом, видимо, режиссёр просто уступил просьбе своего оператора – ведь выбор актёра на роль танкиста уже был сделан. "Был уже определён актёр: не то Алексей Петренко, не то Владимир Заманский, точно уже не помню, потому что они пробовались оба" [2].

Мы, если честно сейчас говорить, скорее, пригласили Владимира Высоцкого, чтобы познакомиться с ним, послушать его песни. (Это произошло в начале июня 1965 г. – М.Ц.) И заодно узнать, что сейчас поётся и сочиняется вне официальной сцены, вне официальной эстрады, вне официальных концертных залов" [3].

"И так случилось, что мы впервые записали его песни на профессиональную широкую магнитную плёнку! А потом мы пошли в общежитие на „мужской” ужин, где Володя также пел, аккомпанируя на гитаре... И тут постепенно между нами образовалось то, что можно назвать аурой внутренней симпатии, внутреннего притяжения: нас как магнитом потянуло друг к другу"[4].

Далее всё складывалось в пользу Высоцкого. "После общежития я поехал провожать Высоцкого на вокзал. По дороге заглянули в кафе Дома актёра, там ещё немного посидели... Потом поехали на вокзал. Сдали билет, на эти деньги купили ещё выпить и закусить. И только после этого поехали ко мне. Я тогда жил один, жена была в Могилёве. Словом, проговорили с Володей почти до утра..."

В аэропорту Высоцкий и Туров оказались только на следующий день. "Когда объявили посадку, у самого турникета вдруг Володя повернулся ко мне и произнёс как-то тихо, проникновенно: „Витя, возьми меня на роль. Ей-богу, не подведу...” И это было сказано так просто, с такой интонацией в голосе, что у меня уже никаких сомнений не было: снимать Высоцкого вместо уже утверждённого другого актёра. Тем более, что пробы Володя прошёл нормально" [5].

ВИКТОР ТУРОВ. Биографическая справка.

Ви́ктор Тимофе́евич Ту́ров – белорусский кинорежиссёр и сценарист, народный артист Беларуси (1979) и СССР (1986). В 1994 г. решением ЮНЕСКО был включен в число режиссёров, снявших 100 наиболее значимых фильмов мира (в связи со 100-летием кинематографии),

Отца В. Турова во время Великой Отечественной войны расстреляли как партизана оккупанты, сам В. Туров вместе с матерью был узником концлагеря под городом Аахен.

С 1959 г. В. Туров – режиссёр киностудии "Беларусьфильм" (Минск). Закончил режиссёрский факультет ВГИК (1961) мастерская А. Довженко и М. Чиаурели). Профессор Белорусской академии искусств, академик Всемирной академии славянского искусства.

В список 100 наиболее значимых фильмов мира по решению ЮНЕСКО вошёл фильм В. Турова "Через кладбище". В 1995 г. В. Туров был включён ЮНЕСКО в число пятидесяти кинематографистов мира, из которых состоял Почётный комитет по празднованию 100-летия кинематографии.

Фильмография:

1959 – Гомельские танцоры (документальный);

1959 – Наш Солигорск (документальный);

1962 – Маленькие мечтатели;

1964 – Через кладбище;

1966 – Я родом из детства;

1967 – Война под крышами;

1969 – Сыновья уходят в бой;

1971 – Жизнь и смерть дворянина Чертопханова;

1973 – Горя бояться – счастья не видать;

1976 – Время её сыновей;

1977 – Воскресная ночь;

1979 – Точка отсчёта;

1981 – Люди на болоте;

1983 – Дыхание грозы;

1985 – Меньший среди братьев;

1987 – Переправа;

1988 – Красный цвет папоротника;

1989 – Высокая кровь;

1993 – Чёрный аист;

1994 – Шляхтич Завальня.

Сценарии:

1981 – Люди на болоте;

1983 – Дыхание грозы;

1987 – Переправа (совместно с Е. Гжимковским);

1988 – Высокая кровь (совм. с И. Кашафутдиновым при участии З. Маляновича);

1994 – Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастических рассказах (совм. с Ф. Коневым).

Премии и призы:

1965 – Диплом II степени и приз за лучший режиссёрский дебют на кинофестивале Прибалтики, Белоруссии и Молдавии (фильм "Через кладбище").

1967 – Премия кинофестиваля Прибалтики, Белоруссии и Молдавии за лучшую режиссёрскую работу (фильм "Я родом из детства").

1977 – Специальный диплом Всесоюзного кинофестиваля за режиссуру (фильм "Воскресная ночь").

1984 –  Государственная премия СССР (фильм "Люди на болоте").

1985 – Премия Министерства культуры Беларуси им. Ю. Тарича.

1989 – Премия Министерства обороны Польши (фильм "Переправа").

1989 – Премия Белорусской православной церкви (фильм "Высокая кровь").

1993 – Приз международного кинофестиваля славянских и православных народов "Залаты Вицязь" за режиссуру (фильм "Чёрный аист").

1996 – Государственная премия Республики Беларусь (за многолетний вклад в кинематографию, посмертно) [6].

Как видим, даже краткий обзор из свободной интернетовской энциклопедии "Википедия" занимает почти две страницы текста. При этом в памяти людей В. Туров, в основном, остаётся режиссёром фильма "Я родом из детства", в котором Владимир Высоцкий сыграл свою первую крупную роль.

Дружба – это всегда союз двух людей. Почему же, говоря о дружбе Высоцкого с Туровым, мы всегда как-то подсознательно имеем в виду лишь одну составляющую – самого Высоцкого? Справедливо ли это? Вопрос, конечно, риторический, но именно с него началась моя беседа с киноактрисой Ольгой Георгиевной Лысенко, вдовой Виктора Тимофеевича Турова.

О.Л.: Воспоминания о Володе... Ну ведь это уже рассказано всё...

М.Ц.: Рассказано много, я согласен. Но если вести речь о творческих и дружеских контактах Высоцкого и Турова, то во всех без исключения воспоминаниях основной упор делался на Высоцкого. О Турове говорилось мало, а мне бы хотелось узнать побольше о Викторе Тимофеевиче, который, кстати говоря, к моменту начала работы над картиной "Я родом из детства" имел куда большую известность, чем молодой артист Высоцкий.

В 1965 году Высоцкий очень хотел сняться в новой картине В. Турова. Как вам кажется, это было продиктовано простым желанием получить роль или он хотел сняться именно у Виктора Турова в связи с крупным успехом вышедшей за год до того картины "Через кладбище"?

О.Л.: Не знаю, меня тогда рядом не было. Это, наверное, было связано с личными контактами. Володя просто обожал Витю. Обожал молча, не говоря ничего. Любил его, как брата старшего. Может быть, он не догадывался о каких-то туровских слабостях, но он был для него примером стойкости человеческой.

Кроме того, Туров прекрасно знал свою профессию. Он прошёл все – был осветителем, оператором, бухгалтером. Он специально прошёл всё, чтобы, будучи режиссёром, знать абсолютно все детали. В нём вообще был шарм, была какая-то необыкновенная колдовская сила.

Володя однажды сказал: "У меня три друга". Он назвал Абдулова, Турова и кого-то третьего, я не помню сейчас, кого. Когда он приезжал в Минск, то сразу шёл к Вите. Причём, всегда был в таком приподнятом настроении. Витя был более сдержанным, он в общении с мужчинами никогда не проявлял бурных эмоций. Общение их всегда было очень ладное, всегда в тему. Они слышали друг друга, понимали друг друга. Это была очень красивая дружба.

М.Ц.: В фильме "Сыновья уходят в бой" Высоцкий появляется на экране на несколько секунд в массовке, одетый в форму полицая. Сам Высоцкий говорил, что играть в этой картине он и не должен был, но Алесь Адамович потом писал, что роль Высоцкого покромсали...

О.Л.: Ничего там не кромсали. Он писал для Турова, для его фильмов песни. А так... Он просто делал на съёмочной площадке что-то. Володя был начинающий актёр, и Витя не мог отказать ему в возможности заработать какие-то деньги. И всё это было совершенно нормально. Это сейчас все пытаются выковырять какие-то драмы, трагедии... На самом же деле всё было совершенно нормально, за этим не стояло никаких ни страстей, ни обид. Просто человеку давали подработать. Это было всё равно, что дать человеку, если он голоден, тарелку супа.

Я помню, как Володя приехал на эти съёмки в Браславль. Время было такое, что тополиного пуха было по колено. Гостиница там – ужас, хатка такая. И вот я вижу, идёт по улице такой невысокий ладный человек. Подходит ко мне говорит: "Девушка, здрасьте. Вы видите сколько тополиного пуха?" Я говорю: "Вижу, естественно, и чихаю от него". Он мне: "А давайте его подожжём". – Я говорю: "Да вы что?! Нас же в милицию заберут". – "Да нет, – говорит, – не заберут". И поджёг этот пух спичкой, он красиво так загорелся, поплыло пламя.

И тут машина подъезжает, приехал Туров. Они обнялись, расцеловались. А потом мы его дня через три провожали в Ригу на самолёт. Он был с гитарой. И вдруг он говорит: "Давай остановимся". И он спел: "Кто сказал: „Всё сгорело дотла...”

Я просто приросла к сиденью... То ли это была импровизация, то ли заготовка, я не знаю. Но эта песня меня настолько сразила, что потом всякий раз, когда он к нам приезжал, первой песней он всегда исполнял "Песню о Земле".

Он из меня всю душу этой песней вынул. Туров молчал, но я видела, что и он потрясён. Когда Володя умер, мы о нём вообще не говорили где-то год. Очень больно было об этом говорить...

Высоцкий был метеором. Он и по жизни промчался, как метеор, пронёсся через сердце, и рану оставил огромную. Каждый раз, когда я ставила эту песню, я думала, что я просто с колёс съеду...

Я ему сказала однажды: "Володя! Ну куда ты нас зовёшь? Бежать с тобой – куда?" Он на меня так озадаченно посмотрел и так сжал мне руку, что я потом этой рукой ничего взять не могла...

А потом когда он приезжал, то просто с порога: "Где Оля?" Не "здравствуйте", а "где Оля?". Это чисто духовное такое. И Туров это всё прекрасно понимал. Другой бы сказал: "Что ты делаешь?". Нет, Туров всё прекрасно понимал.

М.Ц.: С кем, помимо Виктора Тимофеевича, Высоцкий ещё общался в Минске?

О.Л.: Я не могу сказать, я не знаю. Когда он приезжал в Минск, об этом никто не знал. Он никому не говорил, не давал телефон. Потому что если он давал наш телефон, то раздавалось столько звонков, что мы просто вытаскивали телефон из розетки, чтобы нормально поговорить.

М.Ц.: Вы писали, что в вашем доме часто бывал Алесь Адамович, когда приезжал Высоцкий, и даже снимал его на плёнку.

О.Л.: Да-да-да, бывал и снимал. Я уже говорила высоцковедам, что у него были плёнки, но где они, так никто и не знает теперь.

М.Ц.: С Василем Быковым Высоцкий в Минске общался?

О.Л.: Не знаю. Я знаю, что в Минске его интересовал только Витя, совершенно конкретно – один Витя. Знакомых у него было, конечно, миллион.

М.Ц.: Что-то о своём отношении к белорусской культуре Высоцкий говорил?

О.Л.: Вы знаете, у него же была очень насыщенная жизнь, много дел на каждый день. Он иногда приезжал меньше чем на день. В Минск – и сразу в Москву. Разговоров о белорусской культуре я от него не слышала, в песнях его этого нет. Есть тема войны, конечно. А тема войны в Белоруссии напрямую для Володи была связана с Туровым. Лучше, чем Туров, никто этого для Володи выразить не мог. А чтоб Володя ездил на какие-то экскурсии, такого я не помню.

Вообще, как мне помнится, от нас он никуда не отлучался. Иногда он приезжал даже без машины – просто с поезда ехал к нам.

Когда мы с Туровым переезжали с одной квартиры на другую, у нас было два ящика фотографий с Высоцким, с Мариной Влади. И вот мистика: все вещи приехали, а эти коробки исчезли. Это уже после смерти Володи.

М.Ц.: А последний раз когда вы с Высоцким виделись?

О.Л.: Последний раз... Мы поехали в аэропорт. И вот Володя уходил к самолёту. Делался всё меньше, меньше... Я так плакала... Я же знала, что он болен. И когда он появлялся, это всегда было такое счастье, что он хоть физически ещё есть.

Потом я ему позвонила. Мне нужны были билеты на "Гамлета" для врачей. У него уже голос был такой... Я в ужасе: "Володечка, что с тобой?!" – "Ничего, ты говори, говори..." Я ему сказала насчёт билетов, он говорит: "Я буду играть…" Он дату назвал какую-то. Кажется, в марте. Я говорю: "Ты оставь мне контрамарки, если можешь". Он говорит: "Нет, ты сама приходи". Но у меня были свои дела, я так его и не встретила. И было видно, что умирает человек, и ничего совершенно сделать было нельзя.

А потом мне сестра из Киева позвонила: "Скажи своему Турову, чтобы бросил пить! Высоцкий умер!" Я ей говорю: "Да идите вы все... Что же вы его всегда хороните!" Положила трубку – и тут звонок из Москвы: "Ты знаешь, что Володя умер?" И я поняла, что на этот раз это правда...

Мама Высоцкого Нина Максимовна многих товарищей Володи как-то побаивалась, но Витю она любила. Наверное, за то, что Витя так хорошо поступил с Володей во время съёмок "Я родом из детства". Володя лечился, Витя ходил вокруг да около, снимал мелочи, незначительные сцены и ждал Володю.

А Володя, как я уже сказала, обожал Витю. Его военное детство, то, что он вышел в люди после всех ужасов войны, вызывало в нём громадное восхищение. Туров не воевал, но по-своему прошёл войну.

И вот о том, как Володя относился к Турову, и как он его уважал, можно понять по одному эпизоду.

Володя появился у нас в гостинице в Ялте. Появился в жутком состоянии. Каждые пять минут я ему давала то водки немножко, то шампанского, просто выхаживала его. Туров сидит со мной в номере, смотрит. Наконец, говорит: "Володя, я больше не могу". И Володя на него взглянул и сказал: "Витя, ты никогда больше не увидишь меня пьяным". И действительно – никогда больше мы его не видели пьяным. Приезжал он к нам очень эффектный, очень подтянутый, собранный, чёткий.

И так рано ушли эти люди. Я не представляю, что бы они делали сейчас. У них очень ценности духовные высокие были. Дело не в социализме и коммунизме, а в том, что случилось теперь с людьми... [7]

РАБОТА  НАД  ФИЛЬМОМ

24 июля 1965 г. худсовет "Беларусьфильма" утверждает Высоцкого на роль танкиста Володи. С этого момента можно вести отсчёт его работы над своей первой крупной ролью в кино.

"Приказом по к/с „Беларусьфильм” сроки разработки режиссёрского сценария установлены с 19.03.65 г. по 27.04.65 г. Общие сроки постановки: Подготовительный период 04.05. 65 г. – 10.08.65 г. Съёмочные работы 11.08.65 г. – 31.03.66 г. Экспедиции: в Бобруйск 12.08.65 г. – 26.08.65 г. В Ружаны 30.08.65 г. – 21.09.65 г. В Гродно 22.09.65 г. – 28.10.65 г. В Смоленск 02.11.65 г. – 19.11.65 г. В Ялту 26.11.65 г. – 04.02.66 г." [8]

В Бобруйске с киногруппой Высоцкий не был, поскольку в это время снимался в Краснодарском крае у режиссёра Э. Кеосаяна в картине "Стряпуха", но в дальнейшем участвовал во всех остальных экспедициях.

О своей первой значительной работе в кино Высоцкий рассказывал на выступлениях часто и с удовольствием:

"А потом очень резко повернулась судьба моя в кино, и стал я играть людей уже взрослых. Может быть, оттого, что сам повзрослел. Мне предложили сниматься в фильме „Я родом из детства”. Фильм этот снимал очень интересный режиссёр с „Беларусьфильма” Виктор Туров. Он интересен вот чем. У него было очень такое тяжёлое, жестокое детство. На его глазах казнили отца немцы, он был партизаном. Потом их угнали с матерью в Германию, когда ему было семь лет. Потом он в девятилетнем возрасте полгода добирался через всю Европу, пацаном, и дошёл до своего родного Могилёва, и встретил там мать. И вот у него сохранилось это удивительное восприятие, детское восприятие военных лет, конца войны. И он снимает на эту тему фильмы. Много его фильмов. Вот у него фильм был „Через кладбище”, потом „Я родом из детства”.

В этом фильме мне была поручена роль капитана-танкиста, который горел в танке и потом полгода лежал в госпитале, и боялся посмотреться в зеркало, потому что боялся, что увидит что-нибудь страшное, что у него с лицом стало. Потом приходит домой. Дома нет мебели, потому что сожгли, было холодно, нечем топить. И только кто-то пожалел гитару и зеркало. И он впервые видит своё лицо после полгода госпиталя, протирает зеркало и смотрит, что он седой человек в тридцать лет, что у него шрамы на лице. А шрамы делаются в кино тоже варварским способом. Это наливается какая-то жидкость, вот так скрепляется кожа. И часов двенадцать ты так ходишь. А потом, когда снимаешь этот состав, коллодий, то лицо остаётся таким, вот долго очень расправляются шрам. А мы ещё обнашиваем одежду всегда в тех местах, где снимаем, ходим в одежде. Я ходил в форме капитана военных лет, да ещё с нашивками о ранениях. И однажды одна старуха, белоруска, сказала мне: „Ой, сынок, как же тебя война покалечила”. Вот. Ну, видите, в чём дело. Ведь в Белоруссии погиб каждый четвёртый белорус, поэтому война для них очень свежа в памяти. Для них как будто бы не прошло этих двадцати лет. Они её помнят очень... очень сильно войну, в Белоруссии" [9].

Разные люди вспоминают об одном и том же событии по-разному, это известный факт. Однако в данном случае воспоминания троих людей, причастных к созданию картины "Я родом из детства", с которыми я беседовал, во многом совпадают, различаясь лишь в деталях. При этом интересно, что история приглашения Высоцкого на роль Володи моим собеседницам запомнилась иначе, чем режиссёру.

Ассистент режиссёра Роза Ольшевская: "Это мы Высоцкого в картину пропихнули. Туров хотел снимать Колю Губенко. Я пришла к нему и говорю: „Вот Туров очень хочет, чтоб вы снимались”. Он говорит: „А кто ещё пробоваться будет?” Надо чтоб было, минимум, трое. А то иногда и до ста дают...

Потом он мне говорит: „Роза, я сниматься не буду. Но должен сниматься Высоцкий”. И вот такая интрига... Я всё время приглашала кого-то на пробы, а они не приезжали. А у нас был заговорчик такой – чтоб они не приезжали.

Высоцкого пробовали в первый раз, в другой, в третий... Губенко не приехал. А что делать? Показали пробы Высоцкого худсовету – и утвердили, никуда не делись, хоть тогда Володя не очень популярен был.

Вы знаете, говорили, что Высоцкий пьёт и всё такое прочее. Я этого сказать не могу. На съёмки он приходил чистенький, аккуратненький, подтянутый. Так и проработали без помех, очень счастливо" [10].

Роза Шаталова на картине "Я родом из детства" тоже была ассистентом главного режиссёра.

"М.Ц.: Кто, кроме Высоцкого, пробовался на роль танкиста Володи?

Р.Ш.: Пробовался Алексей Петренко, знаменитый актёр. В те годы он работал в Ленинградском театре имени Ленсовета, они были на гастролях здесь, в Минске, тогда он и пробовался. Но это явно не его роль, он такой крупный – какой он танкист? Предложение сниматься было для него неожиданностью, он очень волновался, был не уверен в себе. Вы же понимаете – это дела давно минувших дней, прошло больше сорока лет. На тот момент Петренко никаким образом себя в кино не проявил. Тот Петренко, которого мы знаем теперь, и тот, который пробовался в нашу картину, – это совершенно разные актёры.

А Туров очень хотел снимать Николая Губенко, но тот был плотно занят в театре. Да к тому же у него уже были более серьёзные предложения, и эта роль так уж его не задела. Губенко тогда сказал: "У нас в театре есть хороший актёр Высоцкий". А Туров сопротивлялся... Ну не то что даже сопротивлялся, а уж очень хотел Губенко снимать. – "Вот бы мне его! И пробовать не нужно!"

Кто-то пробовался ещё, но я не помню сейчас. Кто-то из наших белорусских актёров.

М.Ц.: Ваша коллега Роза Ольшевская сказала однажды, что ничего не стоило собрать тысячную массовку, просто объявив, что будет сниматься Высоцкий. У него действительно в 1965 году была уже такая популярность?

Р.Ш.: Я вам скажу так... Когда Высоцкий пробовался ранней весной 1965 года, это было как-то так... Ну Володя – и Володя. Но когда осенью мы были в Гродно, то уже крутились плёнки его, и это тут же подхватывалось и переписывалось. Уже Высоцкого прекрасно знала молодёжь, да и не только. Его уже любили все. После этого мы были в Смоленске – и там уже его песни пели. После мы поехали в Крым, снимали в Ялте. И там его уже знали по песням. Уже пошла популярность Высоцкого по стране" [11].

Некоторые дополнительные детали сообщила мне костюмер Алла Грибова.

М.Ц.: Кто, кроме Высоцкого, пробовался на роль танкиста Володи?

А.Г.: Никто больше не пробовался. Володя был дружен с оператором Княжинским, а тот был со студенческих лет дружен с Туровым. Поэтому на эту роль сразу взяли Высоцкого по рекомендации Княжинского.

М.Ц.: Одна из ассистентов режиссёра говорила, что в 1965 году можно было набрать тысячную массовку, если только объявить, что можно увидеть Высоцкого...

А.Г.: Вы знаете, я не думаю, что вопрос стоял так. У него была популярность в то время, но не настолько, чтоб под его имя массовку собирать. Были странные вещи. Мы снимали в Гродно, и всё время крутили записи с его песнями. Снимали мы возле гостиницы "Неман", ближе к крепости, а это недалеко от райкома, и разразился большой скандал. Пришли люди и потребовали немедленно убрать эти песни.

М.Ц.: Как проводили время между съёмками?

А.Г.: Володя к нам всё время приезжал, всё время пел. Это же были его друзья. Останавливались в общежитии, иной раз хорошо "набирались". С Туровым у него были тогда хорошие отношения, но друзья по юности его были Княжинский и Ардабьевский" [12].

(Ардабьевский Михаил Владимирович (1932-1992) – оператор, окончил ВГИК, работал на фильмах "Письма к живым", "Служили два товарища", "Корона Российской империи, или Снова неуловимые", "Автомобиль, скрипка и собака Клякса" и др., – М.Ц.)

В картине "Я родом из детства" Высоцкому пришлось сниматься дольше, чем планировалось. Дело в том, что когда съёмки были завершены, В. Туров решил, что у снявшейся в главной женской роли Елены Добронравовой образ не получился.

У этой очень известной актрисы неудачи подобного рода случались и до, и после. В 1957 году она была приглашена на роль Вероники в фильм "Летят журавли", но Михаил Калатозов посчитал, что она выглядит старше, чем нужно по роли, и предпочёл ей Татьяну Самойлову. В 1970 году Е. Добронравову утвердили на роль Любы Трофимовой в фильм "Офицеры", однако на съёмках у неё произошёл конфликт с режиссёром Владимиром Роговым, и в итоге роль досталась Алине Покровской.

С решением В. Турова были согласны не все. Главный оператор картины В. Княжинский даже отказался снимать, но режиссёр настоял на своём. В итоге на роль Люси была утверждена ленинградская артистка Нина Ургант.

"Там у режиссёра Виктора Турова вышла накладка с актрисой, и он решил заново всё переснимать со мной, – рассказывала Нина Николаевна. – Долго искали мне возлюбленного, и вот нашли. Я только что не ахнула, увидев его, но парень меня успокоил: "Вы не расстраивайтесь, я на экране мужественный..."

Как ни странно, он действительно был очень убедителен в роли раненого фронтовика. Только в сценах, где мы стоим рядом, пришлось моему возлюбленному подставлять специальную табуреточку.

Так мы познакомились с Володей Высоцким. И дружили потом много лет" [13].

В литературе о Высоцком очень мало воспоминаний тех, кто во времена общения с ним был ребёнком. В данном случае мы имеем три таких воспоминания – и мне кажется, они важны именно с этой точки зрения. Как воспринимали Высоцкого взрослые, мы знаем хорошо, а вот каким он был в глазах детей, практически неизвестно.

"На съёмки картины я попал совершенно случайно, – рассказывал минчанин Эдуард Довнар, исполнитель роли Юры. – Летом 1965 года в пионерский лагерь, где я отдыхал, приехали несколько человек с киностудии „Беларусьфильм”, чтобы отобрать детей для съёмок в художественном фильме... Не знаю, чем я приглянулся молодому тогда ещё режиссёру Виктору Турову. Но так уж случилось, что выбрали меня.

...Впервые я увидел Владимира Высоцкого в городе Слониме, когда снимали эпизод у реки Щара. Вот так, лицом к лицу, которое, кстати, украшал огромный шрам – след от ожога...

Обычный парень берёт гитару и поёт: „Разорвите глотку мне, только не порвите серебряные струны...” Лишь спустя годы до меня дошёл истинный смысл этих слов. А тогда был просто юношеский восторг..." [14]

Другое воспоминание принадлежит Виктору Колодкину, исполнителю роли Женьки, главной детской роли в картине. Надо сказать, что Виктор Николаевич не речист, – в этом я убедился на собственном опыте. Тем не менее, однажды он решился на интервью – может быть, потому, что оно было для многотиражки его родного минского автозавода.

"Мне очень помогал и Туров, объяснявший, как надо играть, и мои партнёры – „мама” Нина Ургант и „сосед” Владимир Высоцкий. Вспоминаю Владимира Семёновича как очень отзывчивого человека, который откликался на все просьбы. Что ни попросишь – всё сделает. Знаете, таких людей сейчас немного. В моей памяти он остался вот таким" [15].

Мне удалось разыскать Валерия Зубарева, исполнителя роли Игоря.

"Вы знаете, мы с Высоцким пересекались мало. К тому же – разница в возрасте. Мне было 14 лет, а ему – 28, это огромная разница. Поэтому общения плотного у нас с ним, естественно, и быть не могло. У нас была своя компания с Витей и Эдиком. Наши интересы, естественно, не пересекались с интересами взрослых людей.

Запомнилось, что вся картина снималась фактически под аккомпанемент песен Высоцкого. На съёмочной площадке с утра до вечера звучали его песни, они шли как фон всей съёмки.

У меня сохранилось о Высоцком воспоминание как об очень хорошем человеке. Он был достаточно компанейским, в нём не было фанаберии. Не было в нём попытки посмотреть на людей свысока. Как мне помнится, он ни с кем не был запанибрата, но не был и высокомерен. Он был естественен в отношениях со всеми. Хотя все понимали, что его песни – это в любом случае явление выше среднего уровня, но никто не смотрел на него снизу вверх. Он умел себя правильно поставить – вот мы с вами работаем, мы все на равных" [16].

Разумеется, как практически всегда во время съёмок, в период работы над "Я родом из детства" Высоцкий пел. История этих импровизированных выступлений очень часто обрастает легендами. Не стали исключением и записи для членов белорусской съёмочной группы.

Рассказывает художник-постановщик фильма Евгений Ганкин: "Мне особенно запомнилась одна встреча с ним (Высоцким, – М.Ц.) в Гродно поздней осенью того же (1965-го – М.Ц.) года. Это было предложение, кажется, Турова. Договорились с Володей о дружеской встрече, где он споёт для нас свои новые песни. Высоцкий согласился.

Собрались мы вечером после съёмок в каком-то пустом деревянном клубе недалеко от железнодорожного вокзала. На обитых вагонкой стенах висели портреты и плакаты, соответствующие времени. Было довольно прохладно...

Было нас пятеро: Высоцкий, Туров, операторы фильма Александр Княжинский, Сергей Петровский и я.

Высоцкий сел с одной стороны стола, мы все – с другой. Володя взял гитару и запел. Запел вдохновенно, с неповторимой своей интонацией, с той страстью, которая была свойственна только ему" [17].

Из пяти упомянутых Е. Ганкиным людей в живых уже не осталось никого. Так и останется вопрос, – а было ли их пятеро? Оператор С. Петровский однажды сказал: "Я не входил в компанию приближённых к Турову, поэтому наблюдал Высоцкого немного издалека" [18]. О своём присутствии в гродненском клубе он не упоминает вовсе, а ведь вряд ли забыл бы об этом... Таким образом, эта история занимает своё место в длинном ряду прочих загадок...

Ещё одну любопытную историю, связанную с картиной "Я родом из детства", рассказывает декоратор Наум Штутин. "В сентябре 1965 года в экспедиции в Гродно мне был выделен двойной номер на одного. Однажды ко мне заходит директор картины Аким Акимович Жук и говорит: „Было бы неплохо, если бы вы временно взяли к себе одного актёра, который приехал из Москвы. А мы тем временем подберём для него номер". – "Пожалуйста". Заходит молодой человек с гитарой: "Володя Высоцкий". А я о нём знал совсем немного, а песни его вообще не слышал. И вот с этого момента около недели он жил со мной в одном номере. Человек он был обаятельный, очень располагал к себе. Единственный его недостаток – любил выпить. А так как вся киногруппа была молодая и примерно одного возраста, к тому же „трезвенников” у нас не было, та неделя прошла очень весело. Володя в тот приезд не записывался и не снимался. В киногруппе как бы получились выходные. Жили мы тогда в гостинице „Гродно”, в ресторан которой очень часто заглядывали вольнопоселенцы – они строили в городе лакокрасочный завод. И вот был такой случай. Денег у нас нет – на столе только пиво, хлеб и горчица. Заходит Володя с гитарой и начинает петь свои песни. Тут же на столе стала появляться выпивка и закуска, через официантку мы узнали, что это от блатных. А у меня была большая корзинка, и я туда потихоньку всё складывал – при наших финансах нам надолго хватало. Получали мы суточные 1 рубль 20 копеек, поэтому на закуску оставалось только на хлеб и хамсу" [19].

Как это часто бывает в историях, связанных с Высоцким, разные люди рассказывают один и тот же случай чуть-чуть иначе. О пребывании Высоцкого в Гродно мне довелось разговаривать с бывшим механиком съёмочной техники "Беларусьфильма" Эдуардом Чередниченко. Много общего с рассказом Н. Штутина, но есть одно существенное различие...

"Оператором фильма „Я родом из детства” был Саша Княжинский, с которым я очень близко дружил. У Володи были проблемы в то время, и Саша попросил Турова: „Надо как-то поддержать Володю”. Виктор говорит: „Ну ладно, пусть приезжает, что-нибудь придумаем”.

Володю мы встречали в аэропорту Гродно. Турова там не было, а были Саша, я и кто-то ассистентов режиссёра. Поехали в гостиницу, собрались у Саши в номере, открыли пару бутылок водки. Володя взял гитару, но пел мало, пару песен. И тут встал вопрос – к кому поселить Высоцкого? Я жил в двухместном номере один. Как механик, я отвечал за всю съёмочную технику и за весь снятый материал, поэтому ко мне никого подселять было нельзя.

Саша мне всё-таки сказал: „Забери Володю к себе”. Я у нас в группе считался не то чтоб не пьющим, а не сильно выпивающим, а у Володи проблемы эти были... Ну и я забрал Высоцкого к себе в номер. Там мы полторы или две недели жили вместе. Маленько я с ним намучился..." [20]

Так с кем же в номере – с Н. Штутиным или Э. Чередниченко – жил в гостинице "Гродно" Владимир Высоцкий? Этого мы уже никогда не узнаем.

Есть две версии история появления большой фонограммы песен Высоцкого, сделанной по просьбе В. Турова.

"Как-то осенью 1965 года в аппаратную звукоцеха, где я в это время работал, зашёл режиссёр Виктор Туров, – рассказывает звукооператор „Беларусьфильма” Борис Шангин (впоследствии он работал с Высоцким на картинах „Саша-Сашенька” и „Точка отсчёта”). – "Борис Александрович, у меня к тебе большая просьба – запиши мне Высоцкого..."

В большом зале перезаписи поставили мягкое кресло, подключили два-три микрофона, чтобы можно было делать разные варианты. Вечером в студию пришли Виктор Тимофеевич и Володя с гитарой. Мы убрали большой свет в зале. Высоцкий сел в кресло и стал петь. Часа два с половиной, а, может быть, и три. Беспрерывно.

Он исполнил почти весь репертуар, что у него был на тот день. Мы только меняли плёнку на аппаратах. Писали не для фильма, который снимался, просто он пел в своё удовольствие. Я сидел за пультом, следил, чтобы запись шла ровно и естественно...

Закончив работу, я спросил у Виктора Тимофеевича, что делать с оригиналом плёнки. Он сказал: „Отдай Бакку”. Константин Бакк работал звукооператором фильма „Я родом из детства”. Плёнку я, конечно, передал, но при переносе из студии кто-то успел её скопировать, и копии пошли множиться тут же на киностудии... Потом всех причастных к этим событиям вызывали в какие-то кабинеты, расспрашивали..." [21]

Это одна точка зрения. Но есть и другая. Вспоминает исполнитель роли Капитана Борис Сивицкий: "Вернёмся к записи песен в Ружанах. Там был деревянный клуб с необычной акустикой, где и была сделана запись песен Высоцкого на профессиональной аппаратуре. На записи присутствовали Туров, Княжинский и ещё несколько человек, записывал звукооператор Бакк" [22].

Так кто – Б. Шангин или К. Бакк, и где – в Минске или в Ружанах, – сделали ту фонограмму?

"Я родом из детства" – это не только кинофильм, в котором Высоцкий исполнил крупную роль, но и первая картина, в которой звучало сразу несколько его песен. Интересно, что этих песен там могло и не быть. Как рассказывал сам режиссёр картины Виктор Туров, "сценарий уже существовал, но песни туда не планировались. Однако уже в первый свой приезд Володя спел довольно много песен о войне: „Штрафные батальоны”, „Вцепились они в высоту, как в своё”, „Звёзды”, „Жил я с матерью и батей...”, то есть, почти всё, что предполагалось в дальнейшем включить в картину" [23].

Включение песен Высоцкого в картину, по воспоминаниям режиссёра, проходило трудно. В авторском исполнении звучат только песни "Высота" и "Звёзды", но последняя – не так, как она написана. "Высоцкий начинает петь с конца (специально, чтобы разрушить логику песни, скрыть её подлинный смысл), затем возвращается к началу, – рассказывал В. Туров. – К сожалению, пришлось убрать сцену, где Володя поёт „Жил я с матерью и батей...” Картина у нас и так была „на пределе”. Пришлось от многого отказываться" [24].

МАРК  БЕРНЕС

В исполнении знаменитого советского певца и артиста М. Бернеса звучит песня "Братские могилы". Об этом часто Высоцкий рассказывал во время выступлений:

"Песню „Братские могилы” поёт в самом конце фильма Марк Бернес. Я с ним был знаком, в конце жизни дружил с ним, и он пел эту песню и на концертах потом. А нам нужен был голос, который бы звучал после войны сразу. И во время войны. Чтоб было такое узнавание голоса. И вот во время сцены, когда женщины с заплаканными глазами подходят к стене... все... которая вся выщерблена пулями и снарядами, и кладут к могиле неизвестных солдат, кто цветы, кто зелень, в это время Марк Бернес поёт эту самую песню, которая называется „Братские могилы”. И вот после этого фильма нам... мы получали много писем. И ра... различных различных писем. И даже было одно письмо от женщины, я всегда рассказываю этот случай, на... на глазах которой в сорок втором году расстреляли двух её сыновей. Она лишилась памяти, и она... ну она действовала и жила, но, конечно, была больна. В течение многих-многих лет всё силилась вспомнить, где же это было. И вот она нам написала письмо, что она помнит, что когда зазвучала песня „Братские могилы”, то она вспомнила это место, где случилась эта трагедия. А этого места не было. Мы его сами построили. Вы понимаете? Но было такое сильное воздействие на неё вот этой вот сцены: сочетание музыки, текста и изображения вместе, что она подумала, что вот это было здесь на самом деле" [25].

Однако в силу своей скромности Высоцкий никогда не рассказывал о том, как М. Бернес появился в картине. Об этом я узнал от вдовы певца Лилии Михайловны Бернес-Бодровой.

М.Ц.: Когда Высоцкий появился у вас в доме?

Л.Б.: Я точно не помню, но очевидно это было во время съёмок фильма "Я родом из детства". Володя позвонил Марку Наумовичу, представился, и сказал, что хочет встретиться и показать свои песни.

Это было время, когда Высоцкий ещё был как бы „домашним” певцом, концертов у него ещё не было. Он пришёл к Марку Наумовичу с надеждой, видимо, на какую-то рекламу своих песен.

М.Ц.: Это было в той квартире, где вы и сейчас живёте?

Л.Б.: Да, здесь. В доме на Садово-Сухаревской, где теперь висит мемориальная доска.

М.Ц.: Как проходила эта встреча?

Л.Б.: Высоцкий пел часа два. Попутно шёл разговор о песне в фильме. Марк Наумович остановился на песне "Братские могилы". Но он сказал: "Володя, мне нужна мелодия, без этого я петь не могу".

Марк ведь песню всегда брал, как болванку, и начинал с ней работать. Он всегда находил для песни что-то своё. Где-то подправлял, где-то добавлял. И Володе он честно сказал: "Володя, мне нравится ваше творчество, мне нравится эта песня. Но я должен над ней работать".

М.Ц.: То есть, насколько я теперь понимаю, участие Марка Наумовича в фильме Турова не планировалось? Это Высоцкий свёл его с режиссёром?

Л.Б.: Да, совершенно верно"[26].

ПЕСНИ  В  КАРТИНЕ

27 августа 1965 г. Высоцкий подписал договор на написание трёх песен для кинофильма "Я родом из детства", которые вошли в кинофильм – "Братские могилы", "Высота" и "Холода".

Песня "Холода" звучит в исполнении певца по фамилии Мажуков. Долгие годы считалось, что это – известный композитор Алексей Мажуков. Я попытался дозвониться до него и спросить, так ли это на самом деле. Сам композитор (ныне покойный) уже тогда был тяжело болен и давно не подходил к телефону, но его супруга твёрдо заявила, что хотя Алексей Сергеевич и сотрудничал с "Беларусьфильмом", но ни в одной из картин песен не исполнял.

Любопытна и не до конца понятна история с песней "Штрафные батальоны". Сам режиссёр говорил, что песня "вылетела" в процессе работы над картиной, поскольку ей предпочли не стилизацию, а настоящую песню военного времени "Двадцать второго июня ровно в четыре часа..." Однако Высоцкий на концертах многократно говорил примерно следующее:

"Потом, после того, как они получают известие об окончании войны, инвалид на рынке моим голосом поёт песню:

Всего лишь час дают на артобстрел –

Всего лишь час пехоте передышки,

Всего лишь час до самых главных дел:

Кому – до ордена, ну а кому – до „вышки”… [27]

Многие (и я, в том числе) смотрели вариант фильма с этой песней. Кто и когда её туда вставил, остаётся неясным.

По словам В.Турова, в Белоруссии картину приняли "очень сдержанно. Практически на экранах её не было, а там, где шла, её почему-то определили как "картину для детей", хотя для детей она всё-таки очень сложна и по стилистике, и по образному строю, да и вообще по замыслу. Белорусская кинокритика мою картину не приняла: в газете „Литература и мастацтва” её дважды разнесли"[28].

Не лучше приняли картину и столичные киноведы. В рецензии с характерным названием "Шаг в сторону" критик писал: "Нет значительных человеческих характеров, и актёрам, в сущности, нечего играть. А актёры интересные – и сами по себе, и в ансамбле (в том числе, и те, кто так успешно работал в предыдущем фильме В.Турова) – В. Белокуров, Е. Уварова, Н. Ургант, В. Высоцкий, оказываются в весьма странном положении, словно что-то вспоминая из прежних ролей, пытаются заполнить пустоты характеров, но тщетно..." [29]

Картина В. Турова – это действительно шаг в сторону. В сторону от штампов, от заезженных, избитых приёмов. Фильм не вписывался в русло военных картин того времени, многие шаги режиссёра прошли мимо внимание критиков. В том числе – и наряд героя Высоцкого танкиста Володи.

Гимнастёрку обожжённого танкиста украшают лишь несколько нашивок за ранения, но нет ни одного ордена и даже ни единой медали. Это ведь не могло быть случайно?

"Конечно, нет, – подтвердила А. Грибова, работавшая на картине костюмером. – Режиссёр так и задумывал показать, что Володя не из тех, кто козыряет орденами" [30].

Если честно, я не до конца уверен, что танкист не носит ордена от скромности. В фильме есть сцена, где Женька спрашивает Володю: "А почему ты ордена не носишь?" На что Володя отвечает с горечью: "Один надену – другой обидится. Другой надену – третий обидится". Похоже, наград у него просто нет – несправедливости на фронте бывали, – и это ещё одна военная травма храбро воевавшего человека. Во всяком случае, таким мне видится этот интересный образ, созданный Владимиром Высоцким в самом начале своей творческой карьеры.

 

Глава  вторая.  "САША-САШЕНЬКА"

Открытие для широкой публики факта, что Высоцкий снимался на "Беларусьфильме" в фильме Виталия Четверикова "Саша-Сашенька", принадлежит Борису Акимову и Олегу Терентьеву. Почти целая глава повести "Владимир Высоцкий: эпизоды творческой судьбы", печатавшейся с продолжениями в журнале "Студенческий меридиан" (а именно номер 11 за 1989 г.), посвящена участию Высоцкого в этой картине.

Исследование жизни и творчества Высоцкого тогда делало только первые шаги. Можно сказать, что мы больше не знали, чем знали, но даже и в этих условиях обнаружение целой киноленты с участием Высоцкого было открытием сенсационным.

Наше незнание было, конечно, неслучайным. Во-первых, фильм "Саша-Сашенька" на моей памяти по телевизору не показывали. Во-вторых, в титрах картины Высоцкий не указан ни как актёр, ни как автор песен. В-третьих, Высоцкий был переозвучен другим актёром. В-четвёртых, сам Высоцкий на выступлениях ни разу не обмолвился о том, что он снимался у В.Четверикова. 

"Очень плохой фильм "Саша-Сашенька" был, я по недоразумению отдал туда песню", – вот и всё, что сказал Высоцкий об этой картине [31].

И ни слова о съёмках. Даже ни слова о том, что в фильме звучит не одна его песня, а две ("Стоял тот дом, всем жителям знакомый..." и "Дорога, дорога, счёта нет шагам..."), одну из которых исполнял он сам (ну, во всяком случае, пока его не переозвучили), а предлагалось и вовсе четыре! 

Фильм не остался в памяти не только у Высоцкого, сыгравшего в эпизоде, но даже у исполнителей значительных ролей.

"Меня пригласили сниматься в эту картину, когда она уже была снята, – сказал мне заслуженный артист России Лев Прыгунов. – Я не знаю, кто там сначала снялся в той роли, которую потом сыграл я, но Госкино сказало режиссёру, что пока он не поменяет главного героя, картина принята не будет. Он меня нашёл и сказал: „Мне в Госкино сказали, чтобы я вас нашёл, вы подойдёте к этой роли”. Я согласился и снялся".

О том, что Высоцкого переозвучили, Лев Георгиевич впервые услышал от меня. "Я не знал этого, потому что я эту картину вообще никогда не видел. Единственно, что знаю точно, так это то, что пою там песню на стихи Высоцкого. Не самая удачная песня его, прямо скажем, но ему же надо было зарабатывать" [32].

Эту же "новость" – о том, что Высоцкий в картине поёт не своим голосом, – я сообщил через 39 лет после выхода картины на экран и народной артистке России Нине Шацкой, исполнившей роль артистки оперетты Надежды Ромашкиной. И реакция была такая же.

"Володя поёт не своим голосом? Вы знаете, я тот фильм так и не видела. Это было очень давно... Я-то согласилась играть только для того, чтобы танцевать. Я там танцевала вальс с белорусским балетом. Я очень редко себе нравлюсь, а там я себе понравилась. Но в фильме этого эпизода нет, потому что сценаристка (Лидия Вакуловская, – М.Ц.) сказала: „У меня этого в сценарии нет, поэтому танца не будет”.

Я была ещё молоденькая, кандидаток на мою роль было много – чуть ли не Любовь Орлова и Юлия Борисова – такие уже весьма взрослые актрисы. А в главной мужской роли должен был сниматься Валерий Золотухин – так его выгнали "за профнепригодность". Вот такое видение было у режиссёра... Так что фильм вышел не очень, мягко скажем" [33].

Думается, пользуясь случаем, следует прояснить один момент. В том, что роль Кости, в конце концов, сыграл не В. Золотухин, а Л. Прыгунов, повинен не режиссёр, а худсовет студии, точнее – С. Скворцов, бывший в то время художественным руководителем Молодёжного объединения киностудии "Беларусьфильм". По его мнению, "Костя (Золотухин) – артист хороший. Но он очень неверно одет, неверно ориентирован, и Саша (роль Н. Селезнёвой, – М.Ц.) может проиграть рядом с ним" [34].

Тот же самый С. Скворцов, а вовсе не сценарист картины, настаивал на удалении из фильма сцены Н. Шацкой с балетом. "Нужно избавиться от ужасно сделанного балета", – твёрдо сказал он на заседании худсовета" [35]. Впрочем, к роли Высоцкого всё это отношения не имеет, а нас интересует именно она.

Прежде всего, постараемся ответить на вопрос, как именно Высоцкий оказался в картине. Сценарист фильма Лидия Вакуловская в письме к высоцковеду В.Тучину ответила так:

"Виталий Четвериков был дружен с Высоцким. "Сашу-Сашеньку" снимали в 1966 году. Эпизода такого в сценарии не было, его придумал Четвериков специально для Высоцкого. Он снимался тогда у Турова (в фильме "Я родом из детства", – М.Ц.) Насчёт того, что кто-то другой озвучивал песню – это для меня новость. Даже не могу понять, чем это могло быть вызвано.

...Вы знаете, я настолько давно отошла от кино и занялась только литературой, что не упомню фамилию оператора "Саши-Сашеньки". А ведь был ещё и звукооператор, вот они-то, надо полагать, знают, кто и почему озвучивал песню" [36].

Оператором фильма был ныне покойный Игорь Ремишевский, а звукооператором – Борис Шангин, которого я разыскал и задал тот же вопрос – почему переозвучили Высоцкого? Ответ был таким: "Насколько я помню, было у руководителей предубеждение против Высоцкого. В Белоруссии, во всяком случае. Высоцкий записал на плёнки какие-то песни, потом людей таскали за эти плёнки... Не в струю попал он... Кто переозвучивал Высоцкого, я не помню.

Снялся Высоцкий нормально, никаких предосудительных поступков не было. Можно было, конечно, оставить и авторское пение, но кто-то решил иначе" [37].

История с плёнками Высоцкого действительно была. Он сделал записи для режиссёра Виктора Турова во время съёмок фильма "Я родом из детства". То ли сам режиссёр, то ли звукооператор, осуществлявший записи, начали делать копии с тех плёнок для друзей и знакомых. В итоге, информация о записанных песнях дошла до самых верхов, в том числе, и до КГБ. У звукооператора начались неприятности, а Высоцкий, видимо, попал в список "неблагонадёжных".

Эпизод с Высоцким в фильме смотрится странно, если не сказать инородно. Вот только что шла в театре оперетты репетиция спектакля про космонавтов, только что Н. Шацкая голосом Зои Харабадзе исполнила песню "Мир чужой, чёрный свет..." – и вдруг уже театральный буфет, сидит Высоцкий и поёт совершенно никак не вытекающую из сюжетной канвы песню "Стоял тот дом, всем жителям знакомый..." Связки с предыдущим эпизодом нет вообще, но, как выясняется, она была.

"В одной из сцен мы должны были выступать вместе с Володей. Он, по замыслу, – артист оперетты... Он в шлеме, в костюме космонавта. Естественно, танцевал со мной дублёр – не Володя. После этого мы якобы идём в буфет – отдыхаем, перекусываем. Он берёт гитару и поёт. И всё в том же костюме космонавта. Но Высоцкий заартачился: не хочу, дескать. И действительно, в этой одежде вид у него был глупейший: загримированный, в парике...

Режиссёр убеждал, что всё должно быть органично связано: он, мол, станцевал, и потом в чём был одет, в том и пришёл в кафе – где ему было переодеваться? Но Володя ни в какую: сделаем паузу, перебивку, и я, якобы, уже успею переодеться. И настоял-таки на своём" [38].

Как впоследствии выяснилось, ни на чём настаивать Высоцкому было не нужно – эпизод с танцем был из картины вырезан. О том, что персонаж Высоцкого – артист оперетты, следует лишь из одной-единствен-ной фразы: "Я же в душе поэт, оперетту с детства недолюбливаю".

Из картины и вообще вырезано очень много. "Музыкальные заставки никак не мотивированы, что создаёт впечатление излишних длиннот и мешает прояснению сюжета, – говорится в письме Главного управления кинематографии Председателю Комитета по кинематографии при Совете министров БССР. – При окончательном монтаже фильм требует резкого сокращения длиннот отдельных музыкальных сцен и эпизодов" [39].

Сейчас уже трудно сказать, виноват ли режиссёр, снявший нечто аморфное и не имеющее чётко выверенного сюжета, или же вина лежит на худсовете, требовавшем всё новых изменений, но фильм, безусловно, не получился. При этом из фильма исчезли две песни Высоцкого. О том, что, как минимум, одна из них первоначально в картине была, мы узнаём из протоколов заседаний художественного совета.

Уже упоминавшийся С. Скворцов предлагает убрать так не понравившуюся ему балетную сцену, но сохранить песню о космонавтах. Видимо, речь идёт об оставшейся в фильме песне "Мир чужой...", а не о "Песне парня у обелиска космонавтам", которая сюжетно во многом повторяет ту, что исполнил Л. Прыгунов ("Дорога, дорога, счёта нет шагам..."). Поэтому, как мне думается, до записи "Песни у обелиска..." с оркестром дело не дошло.

А вот "Колыбельная" ("За тобой ещё нет пройденных дорог...") в картине точно была. Писавший музыку к фильму композитор Е. Глебов на том же заседании отметил: ""Колыбельная" потерялась из-за того, что её смысл не доходит из-за наложенных реплик. Целиком, без помехи реплик, в этом музыкальном фильме идёт только одна песня" [40].

20 апреля 1966 г. Высоцкий подписал с "Беларусьфильмом" договор на четыре песни, две из которых – "Колыбельная" и "Песня парня у обелиска космонавтов", – в картину не вошли. В окончательную редакцию фильма вошло три песни. Если вопросов по авторству песен, исполняемых самим Высоцким и Л. Прыгуновым, нет, то с песней, звучащей в самом начале фильма, ясно не всё. С одной стороны, существует высказывание композитора Евгения Глебова: "То, что поёт Шацкая про космос: "Мир чужой, чёрный свет", – это текст В. Короткевича. Музыку писал я. Предполагалось, что эта песня станет лейтмотивом фильма" [41].

С другой же стороны, существует пластинка-миньон, выпущенная студией "Мелодия", на которой в исполнении популярного в 1960-1980-е гг. квартета "Аккорд" звучит "Мир чужой..." На пластинке указано, что текст принадлежит Высоцкому.

Я попытался внести ясность, позвонив художественному руководителю квартета Зое Харабадзе. Увы, не получилось. Зоя Марковна не помнит этой песни – слишком много было записей за годы выступлений. Фильма "Саша-Сашенька" она не видела (что-то очень знакомое, да?) С Высоцким они жили в одном подъезде, но при встречах только раскланивались, не общались, поэтому даже случайно разговор об их участии в картине В. Четверикова зайти не мог.

В. Короткевич, автор известного романа "Дикая охота короля Стаха", по которому впоследствии был поставлен фильм, действительно активно сотрудничал с "Беларусьфильмом", но я нигде не нашёл упоминания, что он писал стихи. В общем, вопрос с авторством той песни ещё нуждается в прояснении.

Хотя картина снималась на "Беларусьфильме", именно белорусских актёров в картине практически не было. Исключение –Тамара Муженко, актриса Минского Театра-студии киноактёра.

М.Ц.: Вы снимались с Высоцким в картине "Саша-Сашенька". Каким он вам тогда запомнился?

Т.М.: Это было очень давно. 1966 год, кажется, июль или август. Приехали тогда Золотухин, Шацкая и Высоцкий. Это был один эпизод, мы с Высоцким были в одном помещении, но лично даже и не пересекались. Это было во Дворце спорта, он тогда только открылся. Он расположен на бывшем проспекте Машерова, а теперь – проспект Победителей.

Когда они приехали, был великолепный солнечный день. Высоцкий был в чёрном костюме, с гитарой. Мы, три актрисы, исполнявшие роль девушек-маляров, стояли за стойкой и пили кефир, а они прошли в дальний угол зала, где снималась их сцена.

Особого ажиотажа вокруг Высоцкого не было, идолопоколонничества ещё не существовало, поэтому просто воспринимали его, как артиста и барда из Москвы. Он прошёл, что называется, по касательной, не произведя особого впечатления [42].

Так всё-таки, есть ли хоть кто-то из актёров, снимавшихся в "Саше-Сашеньке", кто посмотрел бы эту картину? Оказывается, есть! Заслуженная артистка России Наталья Селезнёва, исполнительница главной роли Саши Крыловой, помнит и фильм, и съёмки, и даже то, что им предшествовало.

"В то время я была студенткой 4-го курса театрального училища имени Щукина. На тот момент я уже снялась у Гайдая („Операция «Ы» и другие приключения Шурика” – М.Ц.), ещё в двух-трёх фильмах... В это время в Москву приехал молодой и, как выяснилось потом, очень талантливый режиссёр Виталий Четвериков, и предложил мне играть заглавную роль в своей картине "Саша-Сашенька". Это роль девушки-маляра, такой мечтательницы, выдумщицы, которая работает на стройке, но прорывается в массовку в кино, а потом рассказывает подругам, что её снимают в главных ролях. Такой образ советской девушки – очень чистой, нравственной. Замечательная роль!

Четвериков уговаривал меня сниматься, а я сопротивлялась, потому что все мысли были только о Театре сатиры, куда меня брали, но всё-таки как-то так получилось, что он меня уговорил. В разговоре он мне сказал, что со мной будут сниматься актёры Театра на Таганке. Этот театр был создан на базе спектакля „Добрый человек из Сезуана”, и мы, студентки первого-второго курса, были свидетелями его создания. Для нас это было очень событийно – из стен нашего института вышел такой естественный, такой острый театр.

Четвериков стал перечислять, кто будет сниматься. Я буду главной героиней, а в окружении меня – Золотухин, Нина Шацкая и Высоцкий. Честно говоря, в то время мне фамилия Высоцкого мало о чём говорила. Мне было тогда двадцать лет. Ну что мы знали тогда о Высоцком... В фильме он играл парня с гитарой, у него ещё и роли, как таковой, не было. Это говорит о многом, это говорит о том, что режиссёр не выписал ему линию, не создал ему характер.

...Мы пришли на перрон, они сели в своё купе, я – в своё, и мы поехали в Минск. Я ехала одна, меня они к себе не пригласили. Чувствовала я себя как-то не очень комфортно... Как я понимаю, через пятнадцать-двадцать минут там уже ели и пили, я слышала хохот, разговоры громкие.

Тут я слышу, что кто-то достал гитару, заиграл и запел. Голос меня совершенно потряс, я влюбилась в этот тембр. Мне безумно хотелось постучаться к ним в купе и сказать: „Можно мне к вам?”, но было неловко. А хотелось просто сидеть и слушать эти песни, слушать этого парня с гитарой. Просто присутствовать хотелось, познакомиться лично. Я посидела в купе, потом вышла в коридор, стояла долго-долго у их двери. Слушала, слушала, но так и не постучалась. Прекратили они петь и веселиться часа в четыре утра.

Утром мы приехали в Минск, нас встретили, мы поехали в разных машинах в гостиницу, а часа через два-три встретились уже в павильоне на „Беларусьфильме”. Начался первый съёмочный день. На Володе была, как сейчас помню, такая полосатая трикотажная рубашечка с синим воротничком. Он был совершенно очарователен, не выпускал из рук гитару. Тут уже у меня была возможность подсесть к нему и сказать, что я не спала и всю ночь слушала, как он поёт. Он так наивно мне говорит: „А чего ж ты не вошла? Пришла бы, села с нами...” Я ему как-то кокетливо сказала: „Ну меня же никто не приглашал”. Он мне что-то ответил, и у нас сразу возникли такие тёплые дружеские отношения. Мне с ним общаться было значительно легче, чем с Золотухиным и Шацкой. В свободное время я всё льнула к нему.

Я уже стала приходить вечером в комнату, где он пел, туда же приходил и режиссёр. Я, конечно, сидела и молчала. У меня был немножечко другой стиль жизни. Они уже были актёрами театра, а я была студенткой-выпускницей, но я при сём присутствовала.

Володя симпатизировал мне, моей наивности, какой-то такой открытости. Ни о каком ухаживании речи не было, он на меня никогда не смотрел, как на девушку своей мечты, за которой можно ухаживать. Я для него была, как свой парень. Он мог приобнять меня за плечо, налить мне в стакан молока, разрезать булку...

Моё восхищение его талантом всё росло, и со временем, уже позднее, перешло в абсолютный фанатизм. Всё, что он делал, я абсолютно принимала и понимала. Я была очень горда, что для меня он не просто актёр и певец, в которого я влюблена, но что мы в совместной работе почувствовали друг друга чисто по-человечески, и между нами возникла искра добрых отношений.

Фильму дали третью категорию. Почему? Вы знаете, Четвериков вообще был по своей природе оппозиционер, бунтарь. Он шёл впереди времени, смотрел вперёд. Таких людей тогда не воспринимали. Ему было очень тяжело, потому что он не был такой, как все. Он не кричал "ура!", не показывал счастливую советскую действительность. Он относился к разряду той интеллигенции, которая себя противопоставляла обществу. Поэтому фильму дали третью категорию. Поэтому он и умер таким молодым.

С фильма сняли Золотухина, а взяли приглаженного, чистенького, аккуратненького Лёвочку Прыгунова. Высоцкого переозвучили. Четверикова довели до инфаркта. Всё сходится, все части загадки кладутся на свои места. Время было такое" [43].

Картина действительно не получилась. Как сказал композитор Евгений Глебов, "за те два года, что он рождался, фильм превратился в нечто такое, в котором не осталось ничего от задуманного сначала, и, по-моему, вообще ничего не осталось от того, что можно назвать фильмом. А в его „Дороге” не стиль откровенности Высоцкого. Но я пытался как-то, отталкиваясь прежде всего от слов „Шагаю, шагаю, кто мне запретит” – как-то ужасно это мне в песне нравилось, – заново написать музыку. Так что когда всё-таки Володя это прослушал (а пел Прыгунов), то сказал: „Очень здорово, просто здорово!” – „А вы не из-за любезности, да и выхода нет, – не вынимать же из картины песню?” – „Нет-нет, вы знаете, мне нравится эта песня”. Это было уже тогда, когда картину мучили-мучили, и в конце её как-то спихнули" [44].

ВИТАЛИЙ ЧЕТВЕРИКОВ. Биографическая справка.

Четвериков Виталий Павлович. Родился 16 августа 1933 года в Алма-Ате. В 1949-1952 годах учился в Саратовском военно-морском подготовительном училище, затем – в Ленинградском высшем военно-морском училище имени Ленинского комсомола.

В 1963 году окончил режиссёрский факультет ВГИКа, мастерская Григория Козинцева.

С 1962 года – режиссёр киностудии "Беларусьфильм".

Постановщик игровых и документальных фильмов, автор сценария документального фильма "Ищу соперника" (1980). Народный артист Белорусской ССР (1979). Ушёл из жизни 26 августа 1983 года.

Фильмография:

1963 – Не плачь, Алёнка (короткометражный);

1966 – Саша-Сашенька;

1972 – Руины стреляют;

1974 – Пламя;

1975 – Время не ждёт;

1977 – Чёрная берёза;

1980 – Половодье;

1981 – Затишье;

1983 – Сад.

Премии и призы:

Лауреат Государственной премии Белорусской ССР (1974, за фильм "Руины стреляют").

Награждён Серебряной медалью имени А.П. Довженко (1975, за фильм "Пламя") [45].

Думается, права Н.Селезнева – время было такое. В других обстоятельствах В. Четвериков мог бы достичь в кинематографии гораздо большего.

О творческих и личных контактах Виталия Четверикова и Владимира Высоцкого мне рассказала вдова кинорежиссёра актриса минского Театра юного зрителя Жанетта Четверикова.

М.Ц.: Ваш муж был знаком с Высоцким до фильма "Саша-Сашенька"?

Ж.Ч.: Были знакомы, это точно. Пробиваться Виталию было очень сложно, помочь было некому. Сценариев не было, а семья уже была и мы, в принципе, почти голодали. Он взялся за эту картину, потому что кушать хотелось. Ну и пригласил Володю на эпизод.

В главной роли начинал сниматься Золотухин, но кому-то в правлении студии он не понравился. Потребовали убрать Золотухина – и всё.

М.Ц.: В картине Высоцкий поёт не своим голосом, его переозвучили. Не знаете, почему?

Ж.Ч.: Нет, этого я не знаю.

М.Ц.: В дальнейшем ваш муж встречался с Высоцким?

Ж.Ч.: Ну, вы знаете, Володя приезжал сюда очень часто. Бывал на застольях наших. Здесь жил Сергей Константинович Скворцов, профессор ВГИКа, а мы жили у него. Володя часто там бывал. Не то, чтобы он просил роли, но он всё время хотел сниматься, он был очень творческий человек. Конечно, у него с Виталием шли разговоры о каких-то совместных работах, но... Одно дело говорить о чём-то, а другое дело – пробиться через киностудию, которая не утверждала Высоцкого.

У нас хранились большие бобины с его песнями. Были и песни Высоцкого в исполнении Марины Влади, она записывала их в фильме Виктора Турова ("Точка отсчёта" – М.Ц.). Помню, они приезжали сюда на белой "Волге". Виталий был с ними у Турова, а Володя просил Виталия, чтоб тот дал хоть какой-нибудь эпизод для Марины. Он хотел, чтобы Марина подольше задержалась в Союзе. Виталий в это время снимал картину, но снимать иностранку ему не разрешили.

За Володей очень охотились определённые лица из определённых органов. Хотели знать, когда он приезжал, зачем приезжал... Володя куда-то прятался, куда-то его увозили... Вот это напряжение я очень чётко помню. Я и за своего мужа очень боялась. Кассеты Высоцкого мы просто спрятали, чтоб не отобрали.

А потом времена изменились – и материалы, связанные с Высоцким, стали искать совсем другие люди и для других целей. У меня было несколько фотографий Володи с "Саши-Сашеньки". Я разрешила сделать копии с них для музея Высоцкого в Москве, а оригиналы у меня взял Национальный архив. Там они хранятся в надлежащих условиях, при определённой температуре... [46]

 

Глава  третья.  "ВОЙНА  ПОД  КРЫШАМИ"

В биографии Владимира Высоцкого его кинороль в картине Виктора Турова "Война под крышами" по-своему уникальна. Уникальна она тем, что это, собственно, не роль и даже не эпизод, а просто участие в массовке. Чуть больше 30 секунд виден на экране Высоцкий в униформе полицая. Вроде бы, и говорить не о чем, тем более что и сам он, предваряя исполнение песни, сказал на одном из выступлений:

"Первая песня – это „Песня о новом времени”. Песня, которая будет в новом фильме, он ещё не вышел на экраны. Это фильм „Война под крышами”, фильм Минской киностудии. Снимал его тот же режиссёр, что и другую мою картину – „Я родом из детства”. Но в этом фильме „Война под крышами” я не играю роль, ничего не делаю. Там чуть-чуть меня на свадьбе сняли, во время свадьбы там поётся песня. Вот. И больше меня нет там" [47].

Через три года Высоцкий выразился ещё точнее: "Скоро выйдут два фильма, называются „Война под крышами” и „Сыновья уходят в бой”. В этих фильмах я не играл никаких ролей, но писал туда песни" [48].

Казалось бы, всё ясно, но есть информация, что изначально роль Высоцкого не должна была ограничиваться тридцатью секундами экранного времени.

Много лет назад у меня состоялась беседа с белорусским журналистом Владимиром Левиным, отрывок из которой я хочу привести здесь.

М.Ц.: В статье "Владимир Высоцкий. Неизвестная песня" (журнал "Вестник", Балтимор, 17.05.1994) вы пишете, что у Высоцкого была довольно большая роль в фильме В. Турова "Война под крышами", которая потом была почти целиком "вырезана" по приказу "сверху". Между тем, сам В. Туров говорил, что у Высоцкого была роль полицая в массовке.

В.Л.: Дело тут вот в чём. Высоцкий всегда был, так сказать, "под колпаком". В тот момент, когда Туров давал это интервью, нельзя было предсказать изменение официального отношения к Высоцкому. Туров хотел, что называется, "отмазаться" от этого имени. Речь ведь шла о различных благах – звание народного артиста, ну и прочее. На самом деле, было не так, как говорил Туров. В этот фильм Высоцкого пригласил мой очень хороший товарищ, к сожалению, уже покойный Алесь Адамович. Это был его сценарий фильма. Я говорю вам как очевидец – роль Высоцкого была значительной, но её "вырезали"" [49].

Многое из того, что рассказал мне тогда В. Левин, не соответствует действительности (например, слова о попытках В. Турова "отмазаться" от Высоцкого, с которым он дружил пятнадцать лет), так что можно было бы и не принимать во внимание его слов, если бы не одно "но" – примерно то же самое, что сказал мне журналист, рассказывал и сам Алесь Адамович. 

АЛЕСЬ АДАМОВИЧ. Биографическая справка.

Алекса́ндр (Алесь) Миха́йлович Адамо́вич (белор. Аляксандр (Алесь) Міхайлавіч Адамовіч; 3 сентября 1927, деревня Конюхи, Копыльский район, Минская область – 26 января 1994, Москва) – русский и белорусский советский писатель, сценарист, литературовед, доктор филологических наук (1962), профессор (1971), член-корреспондент АН БССР (1980)

Родился в семье врачей. Во время Великой Отечественной войны воевал в партизанском отряде.

Учился в Лениногорском горно-металлургическом техникуме. Окончил филологический факультет Белорусского государственного университета (1950), аспирантуру (1953), московские Высшие двухгодичные курсы сценаристов и режиссёров (1964).

В 1954-1962 и 1967-1987 работал в Институте литературы им. Я. Купалы АН БССР (с 1976 – заведующий сектором). Доктор филологических наук (1962). В 1962-1966 преподавал в МГУ, был отстранён от преподавания за отказ подписать письмо с осуждением Ю. Даниэля и А. Синявского. В 1987-1994 – директор Всесоюзного НИИ кинематографии.

Похоронен в городском посёлке Глуша Бобруйского района Могилёвской области.

Печатался как критик (с 1953), прозаик (с 1960) и публицист. Произведения Адамовича переведены на 21 язык.

Художественная проза:

"Партизаны", роман-дилогия (часть 1 – "Война под крышами", 1960; часть 2 – "Сыновья уходят в бой", 1963);

"Последний отпуск" (1969), повесть из жизни советской научной интеллигенции;

"Хатынская повесть" (1971);

"Я из огненной деревни" (1977; совместно с Я. Брылем и В. Колесником), повесть;

"Каратели, или Жизнеописание гипербореев" (1980), повесть;

"Блокадная книга" (1977-1981; совместно с Д. Граниным). На издание этой книги в Ленинграде был наложен запрет. Впервые часть её была напечатана с купюрами в 1977 году в журнале "Новый мир", а в Ленинграде книга вышла только в 1984 году после смены партийного руководства города и переезда Г. Романова в Москву.

"Последняя пастораль" (1987), антивоенная лирико-драматическая повесть-предостережение.

Сценарии:

"Война под крышами" (1967);

"Сыновья уходят в бой" (1969);

"Я из огненной деревни" документальный фильм (1975, совместно с Я. Брылем, В. Дашуком, В. Колесником);

"Иди и смотри" (1985, совместно с Э. Климовым);

"Franz + Polina" (2006, Россия).

Литературоведческие книги:

"Путь к мастерству. Становление художественного стиля К. Чорного" (Минск, 1958; на белорусском языке);

"Культура творчества" (1959);

"Становление жанра. Белорусский роман" (1960);

"Масштабность прозы" (1972);

"Горизонты белорусской прозы" (1974);

"Издали и вблизи" (1976);

"Литература, мы и время" (1979);

"Ничего важнее. Современные проблемы военной прозы; (М.: "Сов. писатель", 1985; Минск: "Наука и техника", 1987);

"Выбери – жизнь". Литературная критика, публицистика. (Минск: "Мастацкая літаратура", 1986);

"Литература и проблемы века" (М.: "Знание", 1986);

"Додумывать до конца. Литература и тревоги века" (М.: "Сов. писатель", 1988);

"Отвоевались!" Статьи, выступления. (М.: "Молодая гвардия", 1990).

Общественная деятельность:

Член Союза писателей СССР с 1957, в 1986-1991 – член правления, в августе 1991 – секретарь правления, в сентябре 1991-1992 – сопредседатель правления.

Член Союза журналистов СССР с 1967.

Член Союза кинематографистов СССР с 1977.

Заместитель председателя Комиссии СССР по делам ЮНЕСКО (1987).

Входил в редколлегии журналов "Неман", "Феникс – ХХ", общественный редсовета альманаха "Детектив и политика" [50].

"Папа не оставил больших воспоминаний о Высоцком, – сказала мне дочь писателя, сотрудница Литературного музея Я. Коласа Наталья Адамович. – Вы знаете, вероятно, небольшую статью „Мы не успели оглянуться” (первая публикация – ж. „Новое время”, 1987 г. № 5, стр. 30 – М.Ц.) Ещё есть несколько цитат в книге „Vixi” („Прожито”) – и всё, больше я ничего не знаю.

Не вы первый, кто меня об этом спрашивает. Я и сама думала о том, что, вроде, он мог бы и больше написать о Высоцком. Я искала это в его дневниках, но не нашла. У него же дневники были не такие, что – встал, пошёл, кого-то увидел... Ему приходила в голову какая-то мысль – он её записывал.

Книгу „Прожито”, о которой я вам сказала, вы, вероятно, не видели. Она вышла очень небольшим тиражом. Она, в основном, мемуарная. Там, где папа пишет про своё детство, много говорит о лесе, который был, его интересовали звуки, запахи...

„Передо мной сразу вставал Глушанский лес, тысячекувшинное эхо... Но как то же самое расслышал Володя Высоцкий, такой весь из города! Как он сумел передать? Он вернулся из Москвы, куда я давал ему своё первое издание блекло-зелёной «Войны под крышами», с песней, со своими «Аистами». Тут же спел, держа на весу свою приручённо-простецкую гитару. А я услышал не просто лес и клёкот аистов, а наш Глушанский, с протянутой сквозь него струной асфальтки, с басисто-густыми еловыми лощинами, впадинами переходящими в болото, звонкими медными сосново-берёзовыми пригорками, задумчивыми орешниками.

Условно белорусские аисты, привычно военные вороны... Всё было бы излишне песенно-традиционно, когда бы не звучало надо всем его то самое тысячекувшинное эхо” [51].То есть он лес своего детства связал с Высоцким.

Я страшно благодарна папе за то, что он влюбил меня в Высоцкого, когда мне было ещё 14 лет. Высоцкого надо слушать, каждое слово слушать, У него на столе были словари русского языка. Меня это поражает, как филолога. Когда читаешь стихи его, то обнаруживаешь поразительные слова. Ведь эти слова надо было откуда-то выкопать, он же был совсем ещё молодым человеком" [52].

В другом интервью ("Голос Высоцкого в памяти сердца" // газ. "Секретные материалы ХХ века" 2016 г. № 4 (442) февраль. Стр. 22) Н.Адамович рассказала о ещё одной встрече с Высоцким:

"Весной 1976-го, когда я уже была студенткой университета, однажды вечером папа сказал: "Собирайся, поедем к Виктору Тимофеевичу (Турову – М.Ц.) К нему в гости приехали Высоцкий и Влади. Покажем им любительский фильм, снятый в Новогрудке, и если захотят, подарим. На память о Белоруссии".

На всякий случай мы взяли с собой кинопроектор и экран, не зная есть ли они у Турова.

Хорошо помню Владимира Семёновича в тот вечер. Он был в джинсовом костюме, что при нашей тогдашней жизни было большой редкостью. Причёска непривычная: прямые волосы до плеч. Таким его можно видеть на известных фотографиях Валерия Плотникова....

Повесили экран и стали смотреть наш фильм, он не длинный – всего несколько минут. Я управляла кинопроектором и могла наблюдать за зрителями. Меня поразило, что Высоцкий и Влади во время просмотра вели себя так, будто они в комнате одни. Только он и она, она и он. Тихо-тихо они переговаривались между собой. "А ты помнишь, Володя?.." – "Смотри, смотри, Марина! Какие мы были..." Но наш фильм, любительский, они у нас не попросили...

 Потом был ужин. Высоцкий пел свои песни. Многие я уже знала, поскольку следила за его творчеством. Но в тот вечер прозвучало много новых, по крайней мере, для меня. Владимир Семёнович сказал, что он споёт нам песни, написанные для кинофильма Александра Митты "Как царь Пётр арапа женил"... Это уже были не просто песни, а философские баллады. Владимир Семёнович в своём песенном творчестве вышел на новый виток, на новый уровень".

 

На  съёмочной  площадке.

"Песни для фильмов Виктора Турова Высоцкий начал писать давно – „Я родом из детства”, „Война под крышами”, – писал А. Адамович. – Помню, как года за два-три до новогрудских встреч (сентябрь 1969 года – М.Ц.) приезжал Высоцкий в Минск, даже снимался в нашем первом фильме „Война под крышами”, но потом его „вырезали” те, кто и всё кино „резали без ножа”, ибо лучше, чем художники и чем сам народ, знали, „что нужно народу”" [53].

Таким образом, В. Левин, чьи слова были приведены выше, в своём мнении относительно роли Высоцкого уже не одинок.

"Да, там вырезали, это точно, – подтвердил в беседе со мной народный артист России Юрий Горобец, исполнивший в картине роль комиссара. – Довольно много убрали. Володя часто приезжал в группу, потому что там же песни его были. Фильм снимался на натуре в белорусских деревнях, и он с удовольствием там бывал. А роль была вырезана... Просто поменяли акцент сценария, роль оказалась не нужна" [54].

Но есть и мнение, подтверждающее слова Высоцкого. "Роль Высоцкого не кромсали, – сказала мне вдова В. Турова актриса Ольга Лысенко (в фильме у неё роль Ксении). – Он писал для Турова, для его фильмов песни. А так... Он просто делал на съёмочной площадке что-то. Володя был начинающий актёр, и Витя не мог отказать ему в возможности заработать какие-то деньги" [55].

Как соединить диаметрально противоположные точки зрения? С одной стороны, можно предположить, что у сценариста была идея дать Высоцкому большую роль, но это не сложилось, и в процессе работы над сценарием линия персонажа Высоцкого (а не отснятый материал роли) была вырезана. С другой стороны, не исключено, что роли у Высоцкого не было с самого начала, но выпал эпизод, в котором он исполнял песню.

На заседании художественного совета студии "Беларусьфильм" от 6 октября 1967 года эпизод "Свадьба", в котором снимался Высоцкий, подвергся критике. Общее мнение выразил М. Лужанин: "Материал неровен. Интересно смотреть, где есть накал борьбы. В других местах фильм уходит в быт. Он хорош, достоверен, но не всегда работает на всё произведение. Хороша свадьба, но для чего она в фильме? Смысловая нагрузка есть, но нет сюжетной" [56].

В результате, 27 октября 1967 года на имя директора киностудии было отправлено письмо, которое подписали директор картины А. Жук и режиссёр Ю. Рыбчёнок. В письме, в частности, указано: "В связи с изъятием из эпизода "Свадьба" песни Высоцкого "Карты" произвести запись двух довоенных песен..." [57]

Высоцковеду В. Тучину удалось выяснить, где именно снималась сцена, в которой Высоцкий был снят в массовке. Об этом ему написала актриса Любовь Малиновская, исполнившая в фильме роль Любови Карповны:

"Единственный раз, когда я была в его (Высоцкого, – М.Ц.) обществе – это в Друе, „Война под крышами”, когда он нам прекрасно пел свои новые песни. Остался он у меня в памяти очень обаятельным, светлым, и талантливым, и молодым" [58].

Согласно плану работы над фильмом, экспедиция в Друю проходила с 10 мая по 6 июня 1967 года, таким образом мы с точностью до трёх недель устанавливаем, когда была снята вошедшая в картину сцена с участием Высоцкого. 

Забавную подробность о съёмках этой сцены рассказал артист Геннадий Овсянников:

"Сцену „Застолье” или „Свадьба” снимали в павильоне киностудии „Беларусьфильм”. Была построена декорация: деревенская хата со сдвинутыми деревянными столами, на которых лежала крестьянская снедь. До съёмок мы врайне закупили водку, и в кадре мы пили не воду, как предписывалось инструкцией – не пропадать же хорошей закуске!" [59]

Удалось обнаружить короткие воспоминания бывшего каскадёра киностудии Анатолия Шахрая, встречавшегося с Высоцким во время съёмок картины "Сыновья уходят в бой".

"Первый раз я видел Высоцкого на „Беларусьфильме”. Ох, как давно это было! Помню, как он играл на гитаре и пел. Да и вообще он с гитарой, можно сказать, не расставался. Бледный, худой, откуда только силы у него брались – просто непонятно. Мне он запомнился сдержанным, немногословным. В Браславе его несколько раз забирали сотрудники КГБ, и съёмки отменялись, а потом он снова появлялся, и работа продолжалась.

...Снимали фильм летом. Не знаю, хорошо ли плавал Высоцкий, но то, что он подолгу купался в Браславских озёрах, – это запомнилось. Во время съёмок фильма мы жили одной семьёй, не отличали, кто актёр, а кто – технический работник. Высоцкого часто можно было видеть задумчивым, казалось, что он всё время творит. Не было такого, чтоб он на кого-то голос повысил, или злился, или ссорился с кем-то..." [60]

Как относиться к воспоминаниям А. Шахрая? Наверное, как минимум, с осторожностью. Трудно себе представить, что в 1967 году в маленьком провинциальном Браславе сотрудники КГБ вдруг являлись на съёмочную площадку и забирали с собой – да ещё и не один раз – Высоцкого. А вот то, что Высоцкий купался в озере и сочинял стихи, звучит абсолютно правдоподобно!

 

Глава  четвёртая.  "СЫНОВЬЯ  УХОДЯТ  В  БОЙ"

Если в первой серии дилогии Высоцкий хотя бы на несколько секунд появился на экране, то во второй серии у него не было экранного времени вообще. Тем не менее, на съёмках Высоцкий появился. Вспоминает А. Адамович:

"Снимали мы фильм на Новогрудчине... Он приехал в нашу киногруппу с Мариной Влади, для которой Новогрудчина – таинственная родина её отца. Через неделю она нас с Виктором Туровым упрашивала: „Ну уговорите Володю, чтобы он не торопился отсюда!”

Мы поселили их не в районной гостинице, где жили сами, а в деревне: ночлег на сене, под крышей крестьянского хлева, внизу всю ночь по доброму вздыхает корова, задумчиво жуя жвачку... Парижаночка была в востороге: „Ну, уговорите Володю!”

Время от времени они приезжали, приходили к нам в „партизанский лагерь”, молодые, счастливые друг другом и каждый – талантом другого".

Сохранились и кадры узкоплёночного любительского фильма. Да только немые. А в это время "партизанский лес" гремел песнями Высоцкого" [61].

"Хорошо, что сохранилось любительское видео, сделанное папой в 1969 году, – сказала мне дочь писателя Наталья Адамович. – Это аппарат „Кварц”, просто снималось на кассету без звука. Это удача, что он взял с собой камеру и фотоаппарат, а то бы и этого не было. А так можно всё-таки увидеть съёмочную группу, увидеть, какая была простая обстановка" [62].

"Привозил ли он их нам готовыми, песни к первому и ко второму фильмам – „Аисты”, „У нас вчера с позавчера шла спокойная игра…”, „В темноте”, „Он не вернулся из боя”, „Песня о Земле”, „Сыновья уходят в бой” – или, может, сочинял тут же, на месте? Я так и не могу сказать точно..." – писал А. Адамович [63].

Точный ответ на этот вопрос дал... сам автор песен Владимир Высоцкий:

"Я очень хорошо знаю эту страну, и мне Туров Виктор смог показать Белоруссию, как, я думаю, больше никто, наверное, никогда бы не смог. Я был во многих-многих местах, жил с ним и во время съемок, и даже когда я не работал, просто приезжал к нему на натуру, когда он снимал. И вы даже не поверите, что
несколько вещей из „Сыновья уходят в бой” были написаны за одну ночь. Просто от впечатлений. Там был лагерь партизанский, такая деревня была в лесу, мы там жили. И несколько вещей появились буквально за одну ночь, как всё равно вот выплеснулось, вот бывает, как... как будто, как перекипело и начало выплёскиваться. Вот так со многими вещами для его картин было" [64].

"Это был мой второй фильм, в котором звучали песни Володи, – говорила мне костюмер Алла Грибова. – Он приехал к нам в Новогрудок вместе с Мариной Влади. Жили они под Новогрудком, потому что в гостинице жить было невозможно – там собрались местные ребята, которые любили петь под гитару. Гостиница была махонькая, трёхэтажная, там всё время крутился какой-то народ… Кроме того, Марине Влади захотелось пожить в деревне. Вот там они и жили. Это продолжалось неделю, не больше" [65].

Вспоминает Марина Влади: "Один из друзей – режиссёр Витя Туров – привозит нас в деревню, уцелевшую в войне, где мы останавливаемся у милой бабки. Изба крошечная, зато есть хороший огород, а коза даёт достаточно молока, чтобы каждое утро ты выпивал его, ещё тёплого, большую кружку" [66].

Видеть Высоцкого – это как тащить бревно с Лениным... Видимо, с этим и связано то, что почти через тридцать лет вместо "милой бабки" объявился "милый дед"...

"Приблизительно в четырёх километрах от Новогрудка раскинулось небольшое озеро с красивым названием Литовка. Вот тут, возле озеро стоит хата Георгия Евстафиевича Бака, в которой и остановился Владимир Высоцкий. „Помнится, Высоцкий неожиданно появился у нас во дворе и представился: «Я – Владимир Высоцкий», – вспоминает Георгий Евстафьевич. – Для меня это было большой неожиданностью, поскольку его имя ассоциировалось со статным высоким человеком. А тут стоял невысокий худощавый молодой человек. На нём была кепка и чёрная курточка. Он не потребовал для себя никаких привилегий, в разговоре был прост. Говорят, тот период был не лучшим в его жизни, это было сразу видно. Но когда к нему приехала Марина Влади, он посветлел и ожил" [67].

Красиво рассказывает "милый дед", но только не так это было.

"„Хотел бы приехать... Показать Марине твою Беларусь”, – рассказывал Виктор Туров. – Надо отдать должное Володе: он действительно искренне любил Беларусь и, не раз здесь бывал и даже тогда называл её „страной” (как мы только что прочитали, именно страной назвал Высоцкий Белоруссию на концерте в Минске – М.Ц.).

„Что за вопрос? Конечно же, приезжайте! Когда?” – „Завтра”.

Я не удивился – это было в характере Володи. А в этот день мы должны были снимать на Свитязи после полудня, а на съёмки приехали, как водится, загодя, чтобы всё подготовить, расставить, проверить технику и так далее. Группа стала готовиться к съёмке, а я поехал в Барановичи встречать гостей.

Встретил у вагона. Вид у них был довольно усталый, даже измождённый... Было немного прохладно, и мы укутали Марину в тёплый платок. Выяснили, что Марина была гостьей только что закончившегося очередного московского международного фестиваля, и там, в Москве, естественно, было не до отдыха" [68].

Существуют, однако, ещё две версии приезда Высоцкого и Влади в гости к Турову. Одна из них принадлежит второму режиссёру "Беларусьфильма" Галине Кононович. "Витя Туров встречал артистов из Москвы и попросил меня встретить приехавших тем же поездом Высоцкого с женой. Я их встретила, но тогда мы с ним не познакомились, наше знакомство состоялось через три года", – сказала она мне [69].

Вторая версия принадлежит минскому журналисту Иосифу Калюте, который по заданию редакции приехал на Новогрудчину делать репортаж о создании фильма "Сыновья уходят в бой".

"Присочинять не буду: в новогрудской гостиннице, а затем на съёмочной площадке с Владимиром Высоцким мне довелось перекинуться парой-тройкой ничего не значащих фраз. В его облике просматривался человек-нерв, человек-стихия, который готовился не играть роль, а просто быть на экране самим собой, – писал журналист".

Высоцкий готовился играть роль? До сих пор об этом вскользь – да и то несколько неуверенно, – обмолвился только В. Туров, чьи слова будут приведены чуть ниже.

И. Калюта продолжает: "Где-то к полудню, уловив момент, я спросил у Виктора Турова: „По сценарию Высоцкий должен появиться в эпизоде «Землянка», но его почему-то нет...”

"Мы тут внесли коррективы, – ответил Виктор Тимофеевич. – Володя уехал. В Минск уехал – встречать в аэропорту Марину Влади. Обещал вернуться только к вечеру" [70].

Я связался с Иосифом Александровичем, чтобы уточнить подробности. В первую очередь, конечно, меня интересовало возможное участие Высоцкого в картине.

М.Ц.: Какую роль должен быть играть Высоцкий в картине Турова?

И.К.: Там была какая-то проходящая роль. Даже если быть совсем точным, – массовка, не более того. Высоцкий приезжал и присутствовал на съёмках фильма, но Туров его привлёк только ради песен. А там уже попутно можно было дать ему поучаствовать в съёмках минуты три.

М.Ц.: Вы пишете, что Высоцкий и Влади приехали порознь, что Высоцкий ездил за ней в Минск?

И.К.: Совершенно верно. Он сначала приехал один и был там несколько дней, а потом она прилетела в Минск, и он уехал её встречать. Я их больше уже не видел, потому что меня со съёмок отозвали и послали освещать Пленум обкома комсомола, я был собкором газеты "Знамя юности" по Гродненской области, так что ослушаться не мог. Я вернулся в Гродно в тот день, когда Высоцкий поехал в Минск и более мы не встречались [71].

Таким образом, мы имеем несколько версий приезда Высоцкого и Влади в Белоруссию. То ли приехали на поезде, то ли прилетели на самолёте. То ли приехали вместе, то ли порознь. То ли в Минск, то ли в Барановичи. И все мемуаристы, разумеется, настаивают именно на своей точке зрения...

Благодаря И. Калюте, мы имеем подтверждение словам В. Турова, на которые, кажется, никто из высоцковедов до сих пор внимания не обращал: "Высоцкий в фильме („Сыновья уходят в бой” – М.Ц.) пробовался. Я почти уверен, что он опять в силу очередной своей занятости не смог сниматься у нас. Поэтому мы его и не планировали. О песнях мы договорились. Во-первых, это дилогия, и ключ единый музыкальный должен быть, и оформление одинаковое. Ну, а во-вторых, нам хотелось хоть какое-то его участие в совместной этой работе" [72].

Отдельного рассказа заслуживают песни, прозвучавшие в партизанской дилогии Виктора Турова. Белорусские высоцковеды Валерий Шакало и Александр Линкевич разыскали двоих музыкантов из ансамбля, с которым Высоцкий записывался осенью 1969 года в минском Доме радио.

По словам руководителя ансамбля Бориса Фёдорова, первоначально песни для фильма звучали в исполнении популярного в те времена эстрадного певца Владимира Макарова, но на сдаче фильма все убедились, что исполнение Макарова не соответствует характеру фильма.

"Ближе к концу месяца (речь идёт о ноябре 1969 года – М.Ц.) Виктор Туров находит меня, – рассказывает музыкант. – Он сообщает, что надо будет срочно записать Владимира Высоцкого... После монтажа и прослушивания все, даже редакционная коллегия, убедились в слабости исполнения (Макарова).

...На всю подготовительную работу мне дали один день! Вы представляете – расписать аранжировку для ансамбля, а потом без репетиций сразу же делать запись! Виктор Туров тут же меня предупредил, что времени ни у него, так как его поджимают сроки сдачи картины, ни у Владимира Высоцкого, который уезжал завтра в Москву, нет" [73].

В конечном счёте, всё закончилось благополучно. Работа над записью началась в 9 вечера и к утру была закончена.

Правда, возникает вопрос: если ансамбль уже записывал те же самые песни в исполнении Макарова, зачем же было делать новые аранжировки? Похоже, Б. Фёдоров немного преувеличил цейтнот, в котором находились музыканты. Участвовавший в записи гитарист Юрий Мариновский подтвердил мои подозрения на этот счёт:

"На записи мы сначала репетировали свою музыкальную часть по нотам, которые были заранее расписаны. Аранжировки были такие же, что и на записи с Макаровым. Только с Макаровым приходилось делать несколько дублей, а с Высоцким всё записывалось практически сразу, с листа.

Высоцкий, выслушав наши аранжировки, делал отдельные замечания. Например, был проигрыш музыкальный – он говорил, что убрать, какую сделать концовку. Это всё происходило по ходу записи, а писал он с нами синхронно" [74].

В главном, тем не менее, оба музыканты согласны: все песни, прозвучавшие в фильме, были записаны за несколько часов ночью. Как сказал Б. Фёдоров, "в моей памяти осталась эта ночь, единственная ночь, когда абсолютно не хотелось спать, а хотелось играть, музицировать. Так хорошо у нас складывалось с Владимиром Семёновичем".

 

Глава  пятая  "ИВАН  МАКАРОВИЧ" [75]

После выхода на экран фильма "Вертикаль" к Высоцкому пришла всесоюзная известность. Всё чаще режиссёры хотели, чтобы в их фильмах звучали его песни. Не стал исключением и режиссёр Игорь Добролюбов, ставший впоследствии классиком белорусского кинематографа. Однако это произошло гораздо позднее, а в 1967 году, когда И. Добролюбов приступал к съёмкам фильма "Иван Макарович", он был начинающим режиссёром на счету которого было лишь два фильма. И потому отношение киноначальства к нему было не слишком уважительным…

 

ИГОРЬ ДОБРОЛЮБОВ. Биографическая справка.

И́горь Миха́йлович Добролю́бов (22 октября 1933 – 19 июля 2010, Минск) – белорусский советский кинорежиссёр, актёр, педагог и сценарист, народный артист Белорусской ССР (1985).

В 1956 году окончил факультет журналистики Белорусского государственного университета В 1963 году – ВГИК (мастерская Михаила Ромма). В 1956-1958 годах – актёр Белорусского республиканского ТЮЗа. С 1963 года – режиссёр киностудии "Беларусьфильм". С 1993 года – профессор Института современных знаний имени А. М. Широкова (Минск) [76].

Режиссёр:

1962 – Мост (короткометражный фильм);

1966 – Иду искать;

1968 – Иван Макарович;

1968 – Шаги по земле;

1970 – Счастливый человек;

1972 – Улица без конца;

1974 – Потому что люблю;

1975 – Братушка;

1976 – По секрету всему свету;

1978 – Расписание на послезавтра;

1979 – Удивительные приключения Дениса Кораблёва;

1980 – Третьего не дано;

1983 – Белые росы;

1985 – Мама, я жив;

1987 – Осенние сны;

1990 – Плач перепёлки (телефильм);

1994 – Эпилог.

Автор сценария:

1962 – Мост (короткометражный фильм);

1972 – Улица без конца;

1994 – Эпилог.

Роли в кино:

1958 – Счастье надо беречь – в эпизоде;

1961 – Девять дней одного года;

1965 – Любимая – Ростик;

1975 – Братушка.

Премии и призы:

1968 – Приз "Серебряная Минерва" на XХII Международном кинофестивале детских фильмов в Венеции; Первая премия на IV Всесоюзном кинофестивале в Минске; премия Ленинского комсомола; Первый приз на Х зональном кинофестивале республик Прибалтики, Белоруссии и Молдавии за к/ф "Иван Макарович";

1972 – Приз ЦК ВЛКСМ "Орлёнок" за лучший фильм о молодёжи на Всесоюзном смотре, посвященном 50-летию Ленинского комсомола за к/ф "Улица без конца";

1975 – Серебряная медаль им. А.П. Довженко; Золотой Почётный Знак Болгарии за к/ф "Братушка";

1978 – Приз на Международном кинофестивале в Хихоне (Испания); Бронзовая медаль ВДНХ; Приз ЛКСМ Туркмении на Всесоюзном кинофестивале в Ашхабаде "Лучший фильм о молодежи" за к/ф "Расписание на послезавтра";

1984 – Специальный приз за лучший комедийный фильм, призы сценаристу В. Дудареву и актёру В. Санаеву на XVII ВКФ в Киеве, СССР [77].

"К сожалению, большой работы с Высоцким у меня не было, – сказал мне Игорь Михайлович Добролюбов, – Госкино вырезало сцену с песней Высоцкого. Сцена была отснята, но вырезана в Москве.

Я знал Высоцкого ещё по Москве, когда учился во ВГИКе, знал через его жену Людмилу Абрамову, с которой учились вместе. Потом как-то мельком встречались в Минске, и я его попросил написать песню для моего фильма.

М.Ц.: А как вы считаете, сцену вырезали из-за того, что песню написал именно Высоцкий или посчитали, что сцена не ложилась на канву фильма?

И.Д.: Это необъяснимо. Фамилию Высоцкого они, конечно, знали, но тогда ещё особого противостояния не было. Просто сцена такая, эшелонная… С детишками, битьём посуды. Эту песню мальчишка, главный герой, играл на гармошке. Но не вышло. Никаких объяснений, почему песню надо убрать, я, тогда начинающий режиссёр, естественно, не получил…" [78]

Песню "Полчаса до атаки" Высоцкий на выступлениях исполнил только один раз (во всяком случае, существует только одна концертная фонограмма), а после исполнения рассказал зрителям следующее:

"Эта песня, которую я вам сейчас спел – я её никогда не исполнял в концертах, просто почему-то она пришла мне сейчас на ум. Я её написал для фильма „Иван Макарович”. Это такая должна быть жалостливая песня, которую поёт мальчик под аккомпанемент гармошки. И когда мы снимали этот эпизод под Минском (там снимали эпизод базара, где он поёт эту песню), там стояли женщины, которые продавали молоко – и они все плакали" [79].

На самом деле, Высоцкий во время съёмок того эпизода в Минске не был, просто не было необходимости ему приезжать тогда – ведь песня была записана в Москве. Как проходила съёмка этого эпизода на самом деле, рассказал звукооператор Семён Шухман.

"Съёмки проходили в Гродно (а не под Минском, как сказал Высоцкий – М.Ц.) в конце лета – начале осени. Фонограмма песни, записанная на скорости 38, была получена из Москвы. И в Гродно мы копировали её прямо в Радиокомитете. Подгоняли тонваген и с комитетского магнитофона, так как своего студийного магнитофона не было, мы копировали песню сразу на широкоплёночный магнитофон. И затем при съёмке давали фонограмму Высоцкого.

Её изучил наш мальчик – герой картины, и пел. А он в этом эпизоде вёл за руку ещё и второго мальчика, младшего. Старшему было лет шесть, а другому – годика три, три с половиной. (Здесь некоторая неточность: детей в том эпизоде было трое. Старшему мальчику, герою картины Ване, было 12 лет – М.Ц.) И как-то мы упустили во время репетиций и съёмок, что младший мальчик шевелил губами, повторяя песню. И когда затем посмотрели отснятый материал на экране, то я ужаснулся. Потому что если шестилетний ещё мог как-то спеть, то трёхлетний наверняка не повторит этого. Но всё же мы пригласили на озвучание этих детей и они смогли спеть" [80].

Остаётся понять, почему же песня Высоцкого в картину не вошла. Авторы книги "Высоцкий и Беларусь" Виктор Киеня и Виталий Миткевич сомнений не имеют:

"Что же касается причин, по которым песня из фильма была выброшена, то тут особых сомнений не возникает... В глазах руководителей, призванных беречь идеологическую чистоту и непорочность советского народа, популярность барда приобретала всё более одиозный характер" [81].

В общем, это привычная точка зрения... Когда мы сталкиваемся с тем, что песня Высоцкого оказывается выброшенной из фильма или спектакля, мы сразу начинаем думать о происках властей. На самом деле, так бывало часто, но не всегда. И в данном случае – так не было.

Из материалов заседания Художественного Совета от 21 марта 1968 года. "Повестка дня: Просмотр и обсуждение материала к/к „Иван Макарович”".

Максим Лужанин обращаясь к И. Добролюбову, говорит: "Хочу ещё заметить о повторении материала: у Голуба в картине дети попрошайничают и поют и у вас". (Обращаю внимание читателя: Максим Лужанин явно обращается напрямую к режиссёру.) Ему фактически вторит Владимир Корш-Саблин: "Меня как-то смущает, когда дети поют. Тема поющих сирот тянется из картины в картину". Той же точки зрения придерживается и Гирш Смоляр: "Я согласен, что сцена с песней и молоком резко отрицательна всему материалу, я бы её выбросил" [82].

Таким образом, мы видим, что во-первых, песня не вошла в фильм не потому, что её написал Высоцкий, а потому, что худсовет не согласился со сценой, в которой она звучала, а во-вторых, режиссёр И. Добролюбов, вопреки его утверждению, что он не получил объяснения по поводу изъятия песни, лично присутствовал на заседании Художественного Совета.

В 1970 году фильм "Иван Макарович" получил Гран-при "Серебряная Минерва" на XXII международном кинофестивале детских фильмов в Венеции, но это уже не имело отношения к Высоцкому.

 

Глава  шестая. "ЖИЗНЬ  И  СМЕРТЬ  ДВОРЯНИНА

ЧЕРТОПХАНОВА"

Летом 1971 г. Высоцкий приехал в гости к В. Турову. В то время тот начинал работу над фильмом "Жизнь и смерть дворянина Чертопханова". Съёмки проходили в районе Браславских озёр, на стыке Беларуси, Латвии и Литвы...

Вспоминает Виктор.Туров:

"Места там удивительные, сказочные. Я пригласил Володю немножко побыть здесь, отдохнуть. Он тут же с радостью примчался на недельку: усталый, осунувшийся, позеленевший, даже отказался жить в гостинице и предпочёл ночлег в одной живописной баньке на берегу большого озера. Там же у нас было маленькое поместье, где мы построили декорации. Но суть не в этом, Суть в том, что Володя очень хотел сыграть в моей картине заглавную роль. Данные у него для этого были: талант, большая любовь к лошадям, сам был прекрасным наездником... Но так случилось, что я взял Бронюса Бабкаускаса, прекрасного актёра из театра Паневежиса" [83].

Высоцкий на друга обиделся, но ненадолго. Посмотрев картину по телевизору, Высоцкий приехал к Турову и сказал: "Поздравляю с замечательной картиной. Ты сделал правильный выбор, что взял Бабкаускаса. Он сыграл гениально. Я бы так не смог" [84].

Супруге В. Турове Ольге Лысенко тот эпизод запомнился несколько иначе. "Как актёр Высоцкий чётко представлял себе, какая роль ему подходит, а какая – нет. Роль Чертопханова была не его, и он это сразу понял, просмотрев сценарий. Хотя попробоваться на эту роль он всё-таки успел. И снималась с ним для этой пробы я. Это была единственная наша совместная съёмка. Была отснята сцена, когда Маша, любовь Чертопханова, уходит от него. Такой небольшой рулончик плёнки получился. У кого он сейчас – не представляю, может быть, он и не сохранился" [85].

Когда я беседовал с О. Лысенко, то попросил снова припомнить ту кинопробу. "Володя был умный человек, – сказала она. – Он хотел попробоваться на эту роль, хотел... Но ведь он привык к другой работе. Театр на Таганке – это театр площадной, там привыкли ломать через колено, а здесь другое, здесь психологизм.

Кинопробу он делал вместе со мной. Мимо меня шёл звук, а я его не чувствовала. Он всё это понял, всё было без обиды. Дружба с Витей продолжалась без сучка, без задоринки. Просто не его роль. Ни претензий, ни вопросов у него не было" [86].

Короткое пребывание Высоцкого в Даугавпилсе запомнил и декоратор "Беларусьфильма" Наум Штутин:

"Володя должен был играть Чертопханова. Жили мы тогда в каком-то имении. В доме был бильярд, и мы с Володей очень часто играли. Помню ещё, что Высоцкий катался на лошадях. Он тогда был очень спокойный, может, сильно уставший" [87].

В Даугавпилсе на филиале киностудии "Беларусьфильм" Высоцкий записал пять песен, в том числе, "Беда", (по словам Н. Штутина, запись, возможно, проводил звукооператор Беклемишев), которая планировалась в картину, но не вошла.

 

Глава  седьмая  "ТОЧКА  ОТСЧЁТА"

Фильм "Точка отсчёта", снимавшийся в 1979 году на "Беларусьфильме" и вышедший на экраны в 1980-м ( премьера состоялась 4 мая в минском кинотеатре "Октябрь"), получился, на мой взгляд, самым неудачным фильмом Виктора Турова. Фильм этот про армейскую службу, про солдат и офицеров. Хорошая тема, но совершенно беспомощный сюжет с массой надуманных, нереальных ситуаций. В фильме на "Вы" обращаются не только солдаты к офицерам, что естественно и даже не только офицеры к солдатам (чего в жизни не бывает), но даже и солдаты друг к другу, что уже низводит фильм до уровня балагана и ненаучной фантастики.

Картина оказалась совершенно не такой, как планировалась в начале работы. Да и песни Высоцкого во многом оказались, что называется, притянутыми за уши.

"Мы вас ждём", "Песня о двух красивых автомобилях" звучат в исполнении Марины Влади, "Затяжной прыжок" – в исполнении самого Высоцкого. Вот только в картине они совершенно не к месту. Военная песня "Так случилось – мужчины ушли..." звучит на титрах фильма, когда идёт показ учений явно мирного времени. Слова

"Мы вас встретим и пеших, и конных,

Утомлённых, не целых, любых!

Лишь бы не пустота похоронных,

Не предчувствие их…"

звучат по меньшей мере странно...

"Песня о двух красивых автомобилях" исполняется, когда герои просто едут в такси. Даже намёка на какую-то драму нет в этом эпизоде!

Песня "Затяжной прыжок", которую в картине поёт сам автор, там и вообще ни к селу, ни к городу. Никаких парашютов и в помине нет, а учения идут на земле. Солдаты бегут, стреляют, водят автомобили – и при чём тут

"Но рванул я кольцо на одном вдохновеньи

Как рубаху от ворота или чеку..."?

Песни "Белый вальс", написанной специально для "Точки отсчёта" в картине и вовсе нет. Почему не вошла в картину великолепная песня Высоцкого? Почему картина оказалась такой неинтересной и, по сути, лишённой внутреннего стержня? Проанализируем имеющуюся информацию.

Вспоминал режиссёр Виктор Туров: "Я начал работать над картиной „Точка отсчёта”. И тут он (Высоцкий – М.Ц.) вдруг предложил мне уже готовые песни, хотя и не все в тему. Картина имела рабочее название „Белый вальс”, и я его единственно попросил написать песню именно „Белый вальс”. На эту тему мы очень много разговаривали, какая требуется песня. Работал он над песней довольно долго, трудно и мучительно. Периодически звонил по телефону, напевал мелодию. Он обещал два раза приехать к нам на площадку. Первый раз, когда мы снимали в Витебске и второй раз – в Смоленске. И оба раза у него не получилось. Он извинился и через ассистента передал мне звуковое письмо с песней" [88].

Комментарий к звуковому письму звучит не вполне понятно. "Значит, что я считаю... Конечно, под это ты снимать никак не можешь, Витюша... Это нужно обязательно, чтобы композитор взял. Вот. Самое точное вот что я тебе говорю: самое точное – это… Или пускай он выберет, что ему понравится и сделает все три куплета так. Ты сам мне должен позвонить и сказать, какой тебя больше устраивает припев, потому что я тогда чуть-чуть поменяю мелодию. Ты понял меня, Витя?!" [89]

Звукооператор картины Борис Шангин вспоминает о работе с песней на "Беларусьфильме":

"Стали мы ваять буквально из комка глины этот „Белый вальс”. Мы провели в ателье, два или три раза пытались. Высоцкий напевал, импровизировал. У него там была заготовлена эта тема, что наступает момент в жизни, когда офицер должен уйти в неизвестность, в „горячие” точки, как сейчас говорят.

У нас была оркестровая фонограмма, оркестр радио из филармонии. И под неё работали" [90].

Если мы посмотрим "Точку отсчёта" сейчас, то увидим, что "Белый вальс" вставить в имеющийся материал просто некуда. Но ведь писал его Высоцкий именно в эту картину! Давайте попробуем на основании имеющихся протоколов посмотреть, каким же фильм планировался изначально.

На заседании художественного совета ПТО художественных фильмов от 3 июля 1978 года (то есть, до начала съёмок, которые, согласно протоколам "Беларусьфильма" проходила с 18 сентября 1978 г. по 28 января 1979 г.) Виктор Туров сказал: "По поводу вальса. Если внимательно прочесть режиссёрский сценарий, то можно увидеть, что его мелодия возникает с первых кадров будущего фильма, с разными вариантами проходит через весь фильм и выливается в кульминационную смысловую сцену „Белого вальса”" [91].

Однако, в протоколах Худсовета от 15 февраля 1979 г. и 30 марта 1979 г. "Белый вальс" не упоминается вовсе. Очевидно, от режиссёрского сценария мало что осталось. Это подтверждается словами Б. Шангина:

"Но в монтаж не вошёл (имеется в виду – не вошла песня – М.Ц.). И тема картины изменилась немножко, она стала не прощальной картиной офицерской судьбы... А она стала десантным боевиком. Порезали. Там основной конфликт, когда подрались солдаты, до смертоубийства дошло на учении – и исчез главный узел. А остальное осталось. ...Получился такой неизвестно про что фильм" [92].

"...Серьёзные претензии были высказаны в адрес музыкальной партитуры фильма. В частности, из трёх песен, звучащих в картине, одну (об автомобилях, уходящих из города) следует вообще исключить, как явно не соответствующую смыслу происходящего (на мой взгляд, очень здравое суждение – М.Ц.). Песню, исполняемую Высоцким, следует при перезаписи несколько смягчить по интонациям (а вот с этим согласиться никак нельзя. „Восходящие потоки” – сильная мужская песня. Как и, главное, зачем её смягчать? – М.Ц.)" [93].

Как оказались в картине песни в исполнении Марины Влади и Владимира Высоцкого? Об этом я получил два свидетельства от людей, имевших непосредственное отношение к "Беларусьфильму".

Костюмер студии Алла Грибова, работавшая с Высоцким на фильме "Я родом из детства ", сказала: "Володя приезжал к Турову во время съёмок. Я на той картине не работала, поэтому регулярных встреч у нас не было. Помню, что приезжал он несколько раз вместе с Мариной Влади, и она даже пела в картине. Директором фильма был Семён Исаакович Тульман, и он боялся, что она потребует большие деньги, поэтому он её попросил написать, что она будет петь для картины, но без гонорара. Так что существовала такая расписка, об этом все на студии знали" [94].

Цитировавшийся выше Борис Шангин подтверждает слова А. Грибовой:

"Они как раз приехали с Мариной из Парижа (Этот приезд был 16 апреля 1979 г. – М.Ц.). Я пришёл в ателье звукозаписи, Виктор (Туров – М.Ц.) представил меня. Мне очень понравилось, как звучали песни из динамиков. Марина говорит: „Ой, как здорово звучит!” Я ещё подумал: „Да не может быть, чтоб звучало лучше, чем в Париже”.

М.Ц.: Были ли у В.Турова проблемы с утверждением этих песен Высоцкого?

Б.Ш.: Ходили слухи, что Политуправление Советской армии было против песен Высоцкого. Ещё знаю, что Высоцкий и Влади не взяли ни копейки гонорара с условием, что их имена будут в титрах [95].

"Сейчас в новой его (В. Турова – М.Ц.) картине снова звучат мои песни в моём исполнении и в исполнении моей жены. На русском языке она поёт мои вещи", – рассказывал Высоцкий минской публике в июне 1979 года [96].

Через два месяца в том же Минске Высоцкий говорил: "Вот сейчас выйдет фильм новый Виктора Турова, который называется не то „Взлёт”. По-моему, ещё одно у него название – „Белый вальс”. Там будут звучать три моих вещи. Они прежние, но их почти никто не знает из-за того, что я их писал для пластинки. Причём две из них будут исполняться моей супругой, моей женой. Она будет петь эти песни в этой картине. Мы записали этот диск пять лет назад, и всё воюем, чтобы он вышел, – он никак не выйдет" [97].

"Я очень рекомендую её (картину – М.Ц.) поглядеть. Не из-за того, что там звучат мои песни, а, по-моему, просто очень удачно сделана о современных десантниках картина" [98].

Высоцкий успел "Точку отсчёта" увидеть, о чём рассказал в одном из интервью Виктор Туров: "Когда он приехал в Минск на свою концертную гастроль (в августе 1979 г. – М.Ц.), позвонил мне домой и первым делом пожаловался, что у него у гостинницы „Минск” кто-то проколол шину. Потом попросил, чтобы, если есть возможность, часа в четыре дня организовать ему показ на киностудии некоторых частей моей картины „Точка отсчёта”, в которых звучали его песни, а также моего раннего фильма „Звезда на прялке” по сценарию Гены Шпаликова [99].

На экраны картина вышла уже после смерти Владимира Высоцкого. На кинофестивале в Душанбе, проходившем в апреле 1980 года (ещё до премьерного показа), картина получила приз за лучший военно-патриотический фильм. Узнал ли об этом Высоцкий, судить не берусь.

Глава  восьмая.  НЕСЫГРАННЫЕ  РОЛИ

В 1999 году в Минске вышел первый сборник ныне хорошо известных среди почитателей Высоцкого "Белорусских страниц", в который вошли два десятка интервью составителей с людьми, общавшихся с Высоцким во время его визитов в Белоруссию. В их числе была и беседа со вторым режиссёром "Беларусьфильма" Галиной Кононович. Беседа опубликована под названием "Высоцкий мог сниматься на „Беларусьфильме” и чаще". Для биографа важны и сыгранные, и несыгранные роли Высоцкого, поэтому я позвонил Галине Викентьевне, чтобы уточнить некторые детали.

И первая деталь, которая выяснилась почти немедленно – это то, что Г. Кононович вовсе не предлагала Высоцкому роль политрука в фильме "Долгие вёрсты войны", а Высоцкий не отказывался от роли, сказав: "Галя, я такие роли играть не люблю", как об этом сказано в "Белорусских страницах"!

Г.К.: Я сама работала в том фильме и совершенно точно – я ему эту роль не предлагала. Это не его уровень – и режиссёр Карпов, и сценарий. Это всё ниже его уровня.

Первое предложение, которое я ему сделала – это роль Стива Кубика в фильме "Братья Рико" по Ж. Сименону. Это был 1979 год, "Таганка" приехала в Минск на гастроли. Я пришла за кулисы, в гримёрку, а он там был с Ваней Бортником. Я говорю – вот, дескать, так и так... Снимает московский режиссёр Тарасов, съёмки в Риге. Я организую так, что вы сможете приехать с Мариной, отдохнёте там. Он говорит: "Галка, я не могу, еду в Париж. Вот возьми Ваньку Бортника". Я говорю: "Ну из Ваньки американец, как из меня балерина".

Потом я встретилась с ним в гостинице "Минск". Я вызвала на съёмки Людочку Чурсину. Мы сидели и обедали, Володя приехал с Бортником в бар. Ну – привет-привет. Говорю: "Посидишь с нами?" – "Нет, ребята, я в „завязке”". Он был в Минске тогда всего пару дней, сыграл, кажется, один спектакль.

М.Ц.: До 1979 года вы с Высоцким встречались?

Г.К.: Да. Познакомились мы в 1972 году. Я дружила с актрисой Таней Конюховой, мы с ней были на "Гамлете", потом она меня ему представила. Было несколько встреч в разных местах – в ВТО, в компаниях, дома у соседа Володи Валеры Нисанова, с которым мы дружили... Это сейчас все, кто видел Высоцкого в ресторане ВТО, уже пишут о своей крепкой с ним дружбе. На самом деле Володя был очень закрытым человеком, очень нелюдимым. Я бы даже сказала, что в нём было много снобизима. Хорошо его знали, наверное, всего несколько человек. У нас в Минске – Витя Туров. Может быть, Витина жена...

М.Ц.: На съёмках вы его видели?

Г.К.: Видела, но, повторяю, он был человек очень закрытый. К тому же вечно спешащий куда-то. То, на что требовалось сорок съёмочных дней, он делал за пять. Из съёмочной группы он общался только с режиссёром, поэтому в группе его недолюбливали. Он был не из тех актёров, которые после съёмки могут выпить с ассистентами, с работягами.

М.Ц.: В картину "Встречи на далёком меридиане" вы его приглашали?

Г.К.: Ну как... Картину снимал московский режиссёр Серёжа Тарасов, у нас был просто разговор о том, что хорошо бы снять Высоцкого. Тарасов его прекрасно знал, и никаких проб не нужно было, но получилось так, что у Володи не было времени, а я предложила Влада Дворжецкого, с которым мы дружили. Серёжа посопротивлялся сначала, а потом снял его всё-таки в этой роли [100].

Таким образом, выясняется, что Высоцкий на "Беларусьфильме" отклонил, по сути, всего одно реальное предложение – роль Стика Кубика в картине Геннадия Иванова "Братья Рико".

А мог бы Высоцкий попробовать себя на "Беларусьфильме" в качестве и сценариста, и режиссёра. Этот факт мало кому известен, поскольку Виктор Туров, который о Высоцком рассказывал много и с удовольствием, припомнил этот случай только один раз:

"Володя хотел, эта идея появлялась у него время от времени, заняться режиссурой. И я в один из его приездов заказал баню в Раубичах, чтобы свести его и хорошо познакомить с Войтовичем, директором киностудии „Беларусьфильм”. Сценарий был то ли коллективный, то ли его собственный, но лихо закрученный. Центральное телевидение почему-то не принимало сценарий – что-то не сложилось. И Володя решил пропустить сценарий через нас. Та первая банька получилась отличная, они хорошо пообщались с директором киностудии. Володе была обещана помощь и содействие. И дело бы это состоялось, в конечном счёте, если бы у Володи в последние годы его жизни не менялись бы планы, если бы он последовательно шёл к намечаемой цели. Войтович, наш директор, стал его полным сторонником" [101].

Евгений Константинович Войтович, бывший директор "Беларусьфильма", в дальнейшем – министр культуры Беларуси, имеет другое мнение относительно того, почему сценарий Высоцкого не был принят в Минске.

"Да была такая встреча в парилке, – сказал он мне, – посидели, попарились. Высоцкий тогда был „в завязке”. Посидели немного, а потом ему захотелось в Москву. Билетов не было, Володя зашёл к лётчикам, поговорил с ними – и мы вместе полетели в Москву, а пока летели, он играл на гитаре.

Я его спросил, чем я могу помочь. Он сказал, что хотел бы как режиссёр попробовать себя в сериале. Ну, я же без разрешения не мог этого сделать. Я-то хотел, чтобы он снимал у нас, это же была бы такая реклама нашей студии! Но такие вещи можно было делать только с разрешения Москвы. Было положение – все художественные фильмы должны были быть разрешены Москвой. А такого разрешения нам дано не было" [102].

 

Глава  девятая.  ВСТРЕЧИ  С  АНАТОЛИЕМ  ЗАБОЛОЦКИМ

Оператор Анатолий Заболоцкий – человек весьма известный, причём, отнюдь не только в кинематографе, которому отдал долгие годы жизни. Едва ли не меньшую известность приобрёл Анатолий Дмитриевич и в качестве фотохудожника – на сегодняшний день вышло 26 изданий с его фотографиями. В их числе два издания книги В. Белова "Лад", книга В. Солоухина "Письма из Русского музея", юбилейное издание "„Слово о полку Игореве” – 800 лет" под редакцией академика Д.С. Лихачёва, фотокнига "Лик православия".

А. Заболоцкий ещё и писатель. Публиковался в журналах "Москва", "Наш современник", "Роман-газета" и др. Широкую известность получили его воспоминания о В. Шукшине "Шукшин за кадром. Записки кинооператора".

Многое известно об этом интересном человеке, а вот о том, что он хорошо знал Владимира Высоцкого, я узнал случайно. Посоветовала мне поговорить с ним Г. Кононович, чьи воспоминания приводились выше. Я позвонил Анатолию Дмитриевичу, и он согласился рассказать мне о своих многочисленных встречах с Владимиром Семёновичем.

М.Ц.: Вы помните, когда познакомились с Высоцким?

А.З.: Помню. Это было в 1961 году. Мы снимали фильм по сценарию Геннадия Шпаликова, "Звезда на пряжке" он назывался [103]. Это был сценарий по рассказу Янки Брыля, очень хорошего белорусского писателя. Я тогда только окончил институт, это была моя первая работа в кино, Володя Высоцкий приехал в Минск по каким-то тоже киношным делам, но к нашей картине он отношения не имел.

Там, где мы снимали, рядом было кладбище, на котором уже не хоронили. Там было тихо, кладбище окружено забором. Возле одного могильного холма было место такое, которое называлось "Кафе „Тридцать три креста”". Там были спрятаны стаканы, мы сидели и выпивали. Володя там бывал вместе с нами и спел несколько стихов Шпаликова. Сам Шпаликов читал свои стихи:

Я шагаю по Москве,

Как шагают по доске...

Я когда это услышал, то сказал Генке, что это будет эпитафия для первого из наших, кто отбудет на тот свет. Это всё-таки гениальные строки:

Голова моя пуста,

Как пустынные места,

Я куда-то улетаю,

Словно дерево с листа.

Возвращаюсь к Высоцкому. Мы с ним как бы "зацепились" друг с другом, и когда я приезжал в Москву, он меня встречал как-то очень по-братски.

После "Звезды на пряжке", как мне помнится, Володя приезжал в Минск в связи со съёмками фильма "Третья ракета" [104]. Очень хороший был фильм по книге Василя Быкова. Кажется, Володя к ним приезжал.

Когда Володя бывал в Минске мы, естественно, виделись, и у меня было очень много хороших фотокарточек – и Володи, и Марины Влади.

М.Ц.: Сохранилось что-нибудь?

А.З.: Абсолютно ничего! Я вам расскажу эту историю. Я в Белоруссии работал девять лет, потом переехал в Москву, стал работать с Шукшиным на фильме "Печки-лавочки". А на "Беларусьфильме" был такой человек – Корш-Саблин [105]. Он меня хотел заставить снимать фильм "Крушение империи". Сценарий очень слабый, графоманское сочинение. Я ему предложил такой план съёмок, что он побежал жаловаться на меня в ЦК, что я антисоветчик.

Когда я после этого уехал к Шукшину, они взломали замок помещения, где я хранил свой архив, забрали 70 коробок с плёнками и все фотографии. Собрали это в кучу и сожгли! С понятыми составили акт о сожжении, взвесили и забрали серебро с плёнок – и более ничего не осталось. Вот в этом костре и погибли отличные фотографии Володи Высоцкого, Вити Турова, Гены Шпаликова...

М.Ц.: Какие песни Высоцкого вам нравились в те годы?

А.З.: Я очень любил песню Володи "О нейтральной полосе". Когда мы снимали "Альпийскую балладу", Володя эту песню у нас в тонвагене её записал, и я её постоянно крутил. И ещё я очень любил, как Володя пел песни Шпаликова. Почему-то их я потом никогда не слышал в записях.

М.Ц.: А какие именно песни Шпаликова он пел?

А.З.: "Стоял себе расколотый – вокруг ходил турист...", "У лошади была грудная жаба..." и ещё несколько таких простых вещей [106].

М.Ц.: У Высоцкого со Шпаликовым были дружеские отношения?

А.З.: Нет, дружбы у них не было, просто одноразовые какие-то встречи.

М.Ц.: Какие-то ещё встречи с Высоцким вам запомнились?

А.З.: Я помню, как мы ездили в Талашкино и Флёново [107]. И из той поездки у меня, кстати, тоже фотографии были, которые потом сгорели. Это Витя Туров организовал тут поездку. Всё было очень интересно, конечно, но поездка была больше, чем надо, пьяная, все на "автопилоте" ходили. Но само посещение Талашкино – это было потрясающе!

Потом была ещё поездка куда-то под Оршу к не то родственникам, не то знакомым Виктора Турова.

М.Ц.: Эти поездки были в период съёмок "Я родом из детства"?

А.З.: Нет, это уже после было.

М.Ц.: Вы продолжали встречаться с Высоцким в 1970-е годы?

А.З.: Там такая история вышла... Когда Володя готовился сниматься в картине "Сказ про то, как царь Пётр арапа женил", он очень хотел, чтобы оператором был я. Я прочитал сценарий – и мне он совсем не понравился. Я Володе сказал: "Тебе нечего там делать". Он мне ответил: "Мне это сейчас очень надо". Как я понимаю, он считал, что если я буду оператором, то он фактически будет сам ставить и покажет, что художник должен быть хозяином своей жизни. Конечно, никто бы ему этого сделать не позволил. Когда я отказался в том фильме участвовать, он так обиделся, что даже перестал со мной разговаривать.

А за месяц до этого нашего разговора мы очень хорошо посидели в Доме кино, и Володя сказал: "Давай я отвезу тебя". Я жил тогда в Свиблово – обменял свою минскую квартиру на квартиру в дальнем районе Москвы, возле кинотеатра "Сатурн".

В час ночи мы поехали. Москва пустая. Едем по проспекту Мира под горку. Володя тормознул – и как нас начало крутить! Хорошо, что никого не было. Довёз он меня до дома, я говорю: "Володя, больше я с тобой никогда не поеду". И так и вышло, что больше я с ним не ездил – поругались.

М.Ц.: И что, так больше никогда не разговаривали?

А.З.: До самой его смерти я больше с ним ни разу не поговорил. Только один раз я ещё Володю видел. Мы сидели с Виталием Шаповаловым в Доме кино. Я сидел спиной к выходу и раскачивался на стуле. Вдруг входит Володя, поздно уже было. Он всегда приходил поздно. Мимо меня проходит – как пнёт по стулу! И ушёл, ничего не говоря.

2 февраля 2013 г.

 

АНАТОЛИЙ ЗАБОЛОЦКИЙ. Биографическая справка.

Анатолий Дмитриевич Заболоцкий – кинооператор, фотохудожник, писатель. Родился 16 сентября 1935 г. в семье крестьян в деревне Сыда Краснотуранского. района Красноярского края. Среднюю школу окончил в г. Абакане в 1953 году. После окончания операторского факультета института кинематографии в 1959 году был направлен на “Беларусьфильм”. Впоследствии работал на разных студиях страны, как оператор участвовал в создании 15 художественных и 8 документальных фильмов; среди них: “Альпийская баллада”, “Через кладбище”, “Печки-лавочки”, “Калина красная”, “Целуются зори”, “Обрыв” и др. В последние годы занялся художественной фотографией, оформил 15 изданий разных авторов, Заслуженный деятель искусств Белоруссии (1967) и РСФСР (1976). Международная премия Андрея Первозванного "За Веру и Верность" (2005). Живёт и работает в Москве.

Глава  десятая.  "ВЛАДИМИР  ВЫСОЦКИЙ

И  АНСАМБЛЬ  „ПЕСНЯРЫ”"

История творческих контактов Владимира Высоцкого и самого популярного советского ансамбля 1970-1980-х гг. "Песняры" до сих пор проанализирована не была. Видимо, причина именно в том, что проекты совместных работ реализованы не были, так что, вроде бы, и говорить не о чем... Такой подход вполне оправдан для рядового любителя музыки и поэзии, но биографу Владимира Высоцкого важны любые детали. В том числе – и неосуществлённые проекты. Тем более, если речь идёт о контактах с самым популярным в Советском Союзе вокально-инструментальным ансамблем.

АНСАМБЛЬ "ПЕСНЯРЫ". Биографическая спрвка.

"Песняры́" – вокально-инструментальный ансамбль под управлением В.Г. Мулявина, созданный в Минске в 1969 году. Известен широкой аудитории по песням "Касіў Ясь канюшыну", "Беловежская пуща", "Белоруссия", "Вологда", "За полчаса до весны", "Крик птицы" и многим другим.

В основе стиля "Песняров" лежал белорусский фольклор: они включали в репертуар эстрадные обработки народных песен, а тексты были посвящены белорусской культуре и истории.

Песняры очень часто обращались к крупным формам – концертным программам, рок-операм. Ансамбль поставил две рок-оперы на стихи Янки Купалы: "Песня о доле" и "Гусляр". Среди концертных программ особенно следует отметить "Весёлые нищие" на стихи Роберта Бёрнса, "Через всю войну".

Началом хронологии "Песняров" можно считать 1 сентября 1969 года, когда решением художественного совета минской филармонии группа "Лявоны" получила право называться вокально-инструментальным ансамблем, хотя, как известно, ещё в 1968 году "Лявоны" были аккомпанирующей группой певицы Нелли Богуславской, а также выступали с собственной программой.

С таким названием группа просуществовала около года, до IV международного конкурса артистов эстрады, проходившего в октябре 1970 года, когда группе посоветовали сменить название. ВИА (теперь уже выступающий под названием "Песняры") разделил на конкурсе второе место с певцом Л.В. Лещенко и грузинским ансамблем "Диэло".

Уже в 1970 году "Песняры" побеждают на Всесоюзном конкурсе политической песни, проходившем в Москве. В этом же году начинаются первые зарубежные гастроли ансамбля – "Песняры" выступают на фестивале "Сопот" в Польше.

В 1971 году в коллектив вливается бывший солист группы "Золотые яблоки" Леонид Борткевич, а в 1972 году выходит первый виниловый диск-гигант группы. В 1973 году продолжающий набирать популярность ансамбль побеждает на проходившем в Минске Всесоюзном конкурсе советской песни.

В 1976 году "Песняры" становятся первым советским ВИА, который проводит гастроли по США. В этом же году ансамбль выступает на фестивале Мидем в Каннах, к участию в котором допускаются только коллективы, выпустившие за год максимальное количество пластинок в своей стране.

В 1976 году "Песняры" представляют рок-оперу на стихи Янки Купалы – "Песнь о доле". Премьера состоялась в концертном зале "Россия". В 1978 году концептуальная серия продолжается оперой "Гусляр". Этот альбом по музыке отличается в сторону более серьёзного арт-рока по сравнению с радио-хитами, по которым больше известны "Песняры".

В 1979 году весь классический состав "Песняров" получил звания заслуженных артистов: Александр Демешко (ударные), Леонид Тышко (бас-гитара), Анатолий Кашепаров (вокал), Леонид Борткевич (вокал) и Владислав Мисевич (духовые); а руководитель коллектива Владимир Мулявин – звание народного артиста.

В 1980-е годы многое поменялось: из коллектива ушёл харизматичный фронтмен Борткевич. Его сменил Игорь Пеня. Следом группу покинул басист Тышко, а в 1989 году – второй вокалист Кашепаров. К моменту распада СССР, из той шестёрки в "Песнярах" оставались только Мулявин и Мисевич. Кроме того, в 1989 году звания заслуженных получили вокалисты Игорь Пеня и Валерий Дайнеко.

В 1977 году ВИА "Песняры" был удостоен премии Ленинского комсомола – за концертные программы 1975-1976 годов, активную пропаганду патриотической песни среди молодёжи [108].

Первое упоминание о предполагаемой совместной работе с "Песнярами" принадлежит композитору Вениамину Баснеру. В 1985 году он рассказывал в интервью:

"Несколько лет назад мы с Владимиром Семёновичем начали работать над музыкой к картине „Стрелы Робин Гуда”. В частности, там были три баллады, которые Высоцкий в моей аранжировке должен был исполнять вместе с „Песнярами”, и ещё три, которые написал я сам.

...Этому замыслу, к великому сожалению, не было дано осуществиться. Прошло время, и режиссёр Сергей Тарасов снял на „Мосфильме” картину по роману Вальтера Скотта „Айвенго”, куда вошли все те баллады в исполнении Высоцкого (записи сохранились). А я, не зная об этом, параллельно сочинил ещё три баллады на его стихи. В результате получился цикл, предназначенный именно для вокально-инструментального ансамбля. Для кого именно? Наверное, это будут „Песняры”..." [109]

Через несколько лет В. Баснер рассказал о той работе гораздо подробнее:

"Мы договорились..., что для трёх баллад я пишу музыку, и их исполнять будут „Песняры”, с которыми у меня были близкие отношения. И Володя согласился, что это будет здорово. Значит три баллады будут такие забойные, ансамблевые, аранжированные для вокально-инструментального ансамбля. А три баллады будет петь Володя на свою мелодию, но аранжировать буду я под ансамбль „Песняров” для того, чтобы он пел с ансамблем.

В тот день, когда мы навещали его с Тарасовым, у меня уже всё было готово. „Песняры” разучивали эти три баллады, и вот-вот должна быть запись. А Володя заболел. Это было, наверное, поздней осенью. Мы договорились, что запишем фонограмму, а потом наложением сделаем его голос.

И тут вдруг, буквально в течение недели, настолько стремительно развивались события, выясняется, что духа Высоцкого в картине не должно быть. Никаких песен, никаких баллад...

Получается, что о записи с „Песнярами” мы договорились ещё весной, а запретили нам записываться где-то ближе к зиме, пожалуй, в ноябре 1975 года. Через две недели картина сдаётся, а музыки нет" [110].

Возмущённый композитор ушёл с картины и, естественно, забрал свою музыку. (Аранжировки сделал Алексей Зубов – сделал, как говорится, в пожарном порядке, чуть ли не за одну ночь, о чём сам мне рассказывал, – но в фильм баллады тогда так и не попали.) Свои воспоминания В. Баснер заключает словами: "Насколько я знаю, Володя даже не встречался с „Песнярами”. „Песняры”, когда я им сообщил о готовящейся записи, очень мечтали с ним пообщаться, попеть. А Володя, который слышал „Песняров”, сказал мне, что этот ансамбль ему нравится, и он очень обрадовался, когда узнал о готовящихся встречах и записях с „Песнярами”" [111].

Не знаю, так ли уж сильно хотели работать с Высоцким белорусские музыканты, но сам он, безусловно, предвкушал это сотрудничество. "Я сейчас закончил большую работу, написал несколько баллад, шесть баллад для фильма „Робин Гуд”, который снимается на Рижской киностудии, – рассказывал он зрителям 8 октября 1975 года во время концерта на Санитарно-эпидимиологической станции Ростова-на-Дону. – Петь я их буду, наверное, сам, вместе с „Песнярами”. Мы давно с ними хотим работать, они ждут уже, Бог знает, сколько времени, и я тоже. Это будет с народными инструментами – несколько таких, на меня совсем не похожих, лирических баллад – „Баллада о любви”, „Баллада о верности”, „О ненависти”..."

Итак, по мнению композитора, личных встреч у Высоцкого с белорусскими музыкантами не было, а проект совместной работы был только один.

Такая точка зрения опровергается самими участниками ансамбля. Довольно подробно рассказал об этом в своих воспоминаниях Леонид Борткевич:

"„Песняры” принимали участие в каких-то правительственных концертах. Нам предложили билеты в Театр на Таганке, который пользовался тогда бешеной популярностью. Билеты туда раскупались за месяц. Нам предложили несколько билетов на спектакль „Десять дней, которые потрясли мир”. Мулявин тогда по каким-то причинам не смог вырваться, и я пошёл на спектакль вместе с Владом Мисевичем...

Высоцкий в спектакле играл Керенского. И то ли он нас узнал, то ли ему сказали, что на спектакле присутствуют „Песняры”, в антракте к нам подошёл Янклович и попросил нас зайти за кулисы к Высоцкому.

Мы зашли в гримёрную к Высоцкому, он как раз переодевался и стоял в галифе. Поздоровались, и Высоцкий сказал: „Я бы хотел записать с вами пластинку. Как вы на это смотрите?” Мисевич тогда сказал, что мы сами не решаем такие вопросы, всё решает наш художественный руководитель Мулявин. Тогда Высоцкий нас попросил, чтобы мы пригласили Мулявина на следующий спектакль, а это был „Гамлет”, на который невозможно было достать билеты. Мы договорились встретиться с Высоцким за полчаса до спектакля на углу Таганки.

На следующий день мы передали Мулявину предложение Высоцкого. На мой взгляд, это был грандиозный проект, но Мулявин тогда промолчал и на спектакль с нами не пошёл.

В половине седьмого мы с Мисевичем стояли возле театра. Подъехала иностранная машина, из которой вышел Высоцкий и дал нам билеты на спектакль. Увидев, что Мулявина нет, спросил: „Ну что? Мулявин будет?” Я сказал: „Нет”. – „Ну ладно”, – сказал Высоцкий и побежал в театр. Мы пошли на спектакль...

После спектакля я пошёл за кулисы и поблагодарил Высоцкого за спектакль. Он меня тут же без лукавства спросил: „Ну что же Мулявин? Не хочет писать пластинку?”. Я ответил: „Не знаю. Ничего мне не сказал”. А Высоцкий ответил: „Ну, я понял”" [112].

Значит, помимо записи для фильма, был ещё проект совместной работы над пластинкой?

"Ну не проект, – ответил по электронной почте солист "Белорусских песняров" Олег Аверин, – несколько песен Высоцкий в нотах передавал. В качестве курьеров выступили артисты ансамбля Демешко, который уже умер, и Влад Мисевич. Они на Таганку ездили за нотами. Ноты они передали Мулявину, который оставил их дома в Минске. В это же время Мулявин решил уйти от жены, ушёл из квартиры, не взял даже зубную щётку. Там остались и эти ноты. Вскоре умер Высоцкий..." [113]

Как видим, описания событий в передаче Л. Борткевича и О. Аверина отличаются. Общим, однако, является упоминание в обеих версиях одного из основателей ансамбля "Песняры" Владислава Мисевича, с которым у меня состоялась беседа.

В.М.: Задумок совместной работы было две. Поскольку у Володи Высоцкого были проблемы с фирмой "Мелодия" и с радио, у него появилась идея записать пластинку с нами. Я наблюдал, что Володя Мулявин мучился долго – ведь у Высоцкого не было с нами ничего общего по стилю. Володя Высоцкий, тем не менее, настаивал. Потом, когда Высоцкий побывал во Франции и записал пластинку там, идея делать пластинку с нами отпала? и проблема снялась.

Вторая идея нашей с Высоцким совместной работы проходила через композитора Баснера. К какому-то фильму (именно об этом фильме – "Стрелы Робин Гуда" режиссёра С. Тарасова – и рассказывал, как мы читали выше, сам композитор – М.Ц.) он написал музыку на стихи Высоцкого и предложил Володе Мулявину. Баснер передал Мулявину клавиры со своей музыкой на стихи Высоцкого. Помнится, мы были шибко заняты, Мулявин обдумывал это дело...

В то время мы были в Москве, и пошли с Лёней Борткевичем на спектакль Театра на Таганке, нам Володя Мулявин билеты дал. Вот тогда состоялось моё первое знакомство с Высоцким.

Потом Высоцкий попал в больницу, работа откладывалась, и я помню, что Володя Мулявин вместе с Баснером ходил к нему в больницу договариваться о работе, но потом это сошло на "нет".

Причин несколько. Во-первых, Володя Мулявин развёлся со своей второй женой, и клавиры остались у него на старой квартире. Вторая жена у него скандальная была... Он ей оставил квартиру и всё, что там было. Так что клавиры были потеряны, но я думаю, что если надо было, то можно было бы взять у Баснера.

Второе объяснение – Мулявин просто не придумал, как всё это сделать.

М.Ц.: Кто из "Песняров" больше других общался с Высоцким?

В.М.: Володя (Мулявин, – М.Ц.). У них были такие добрые хорошие отношения. И ещё с ним общался наш ныне покойный барабанщик Шурик Демешко. Но там другое общение было. Высоцкий ведь дружил с кинорежиссёром Туровым, снимался у него, записывал песни для фильмов. Несколько раз он просил музыкантов аккомпанировать. Шурик от нечего делать ради любопытства пару раз был на записи его песен. Мы его ещё спрашивали: "Шурик, ну расскажи, что за человек Высоцкий?" Шурик говорил: "Петь он не умеет вообще, но орёт громко. С музыкантами тут же рассчитывается, никаких претензий" [114].

Попробуем проанализировать имеющуюся информацию. Со времени описываемых событий прошло несколько десятков лет, так что неудивительно, что в воспоминаниях участников событий имеется некоторый разнобой. Но как же всё было на самом деле?

Очевидно, что проектов совместной работы с "Песнярами" у Высоцкого было два – создание совместной пластинки и запись баллад для "Стрел Робин Гуда", причём С. Мисевич помнит, что идея записи пластинки была раньше. Учитывая мнение В. Баснера, что разговор о записи для фильма шёл весной 1975 года, можно предположить, что предложение о работе над пластинкой поступило от Высоцкого в предыдущем году. Действительно, ничего общего в творческой манере Высоцкого и "Песняров" не было, неудивительно, что В. Мулявин на предложение Высоцкого не отреагировал.

Запись для фильма не получилась, конечно, не потому, что руководитель "Песняров" оставил клавиры на квартире бывшей жены. Здесь объяснения В. Баснера, безусловно, точнее, чем версия, сохранившаяся в памяти С. Мисевича. Но ведь несомненно и то, что в какой-то момент В. Мулявин действительно перестал иметь доступ к клавирам. О чём же идёт речь?

А речь, по всей вероятности, идёт о событиях, имевших место уже после смерти Владимира Высоцкого.

"О смерти Володи я узнал, будучи за рубежом, поэтому не мог приехать на похороны, – рассказывал В. Баснер. – Первое, что я сделал по приезду в Союз, так это достал три баллады, которые уже были готовы, и три, которые он должен был петь, и позвонил „Песнярам”. Тогда я с ними сотрудничал и привёз им все шесть баллад. Они сказали, что будут их петь. Сейчас у них готовится новая программа, вот туда они их и включат.

Вот выходит новая программа „Песняров”. Я звоню в Минск. А мне отвечают: „Вы знаете, наше Министерство культуры нам запретило их петь. И мы сняли баллады из репертуара”. Всё это случилось в 1981 году" [115].

На официальном сайте ансамбля "Песняры" в биографии В. Мулявина указано, что именно в 1981 году он развёлся со своей второй женой. Таким образом, все звенья стыкаются очень точно, просто надо учесть, что рассказ С. Мисевича об утерянных клавирах следует отнести не к 1975-му, а к 1981 году.

К работе над балладами Высоцкого музыканты явно и не приступали, иначе бы об этом знали и Л. Борткевич, и С. Мисевич, но, видимо, В. Мулявин предпочёл не называть композитору истинную причину отсутствия баллад в репертуаре "Песняров". 

Сам В. Мулявин о контактах с Высоцким рассказывал так:

"Вениамин Баснер предложил мне работу в новом фильме „Стрелы Родин Гуда”. Володя Высоцкий писал в этот фильм песни и должен был играть одну из главных ролей. Высоцкий хотел, чтобы половина песен звучала под его аккомпанемент, а половину подыгрывал наш ансамбль с оркестром. Хорошо помню, что одной из песен, предназначенных для звучания под оркестр, была „Баллада о любви”. Баснер сделал для нас клавиры песен, так как Володя плохо знал ноты. Музыка была Баснера, а аранжировки должен был делать либо композитор, либо я, тогда всё это было на стадии обсуждения. К сожалению, до оркестровки дело так и не дошло. Пару аранжировок я сделал Баснеру и Высоцкому. Володе они понравились. Он сказал, что никогда в исполнении оркестра своих песен не слышал. Но мы их не записали. Я чувствовал, что это гиблое дело. Уйдёт страшно много времени – и всё бесполезно. Но мне было интересно пообщаться с таким творческим человеком, как Володя. Фильм должны были делать полностью на Рижской киностудии. Когда об этом узнали в нашем Министерстве культуры – работу нам зарубили" [116].

Что же касается упомянутых С. Мисевичем рассказов барабанщика А. Демешко, то их, видимо, следует отнести к разряду актёрских баек. Высоцкий официально снимался на студии "Беларусьфильм", и совершенно непонятно, ради чего он должен был платить аккомпанировавшим ему музыкантам.

 

Глава  одиннадцатая.  "СЛУЧАЙ  НА  ТАМОЖНЕ" [117]

Через таможенный пост "Варшавский мост", расположенный в Бресте, Высоцкий, начиная с 1973 года, проезжал многократно – всякий раз, когда ехал во Францию на автомобиле или на очередной купленной машине возвращался из Европы домой. Однажды газета "Советская Белоруссия" даже опубликовала на эту тему статью, но, к сожалению, журналист привёл слишком мало интересной информации. По сути дела, только несколько слов воспоминаний бывшего начальника смены таможенного поста Геннадия Козлова ("знаменитый бард производил впечатление человека скромного, не чурающегося естественного человеческого общения. Пока оформлялись необходимые документы, с ним можно было поговорить на обыденные, житейские темы") и бывшего старшего инспектора таможенного поста Валентины Савкиной ("Высоцкий был очень притягательным человеком. Сразу же создаётся впечатление, будто он знаком тебе уже много лет") можно отнести к ранее не встречающимся воспоминаниям [118].

Знатоки фотоархива Высоцкого знают о существовании нескольких фотографий, сделанных на "Варшавском мосту", но есть ли личные воспоминания таможенников о встречах с Высоцким? Мне пока удалось обнаружить только одно – интервью со старшим прапорщиком запаса, бывшим военнослужащим контрольно-пропускного пункта "Брест" Александром Колесовым. На вопрос о первой встрече с Высоцким А. Колесов сказал: "Летом 1978 года на пункте пограничного пропуска „Варшавский мост”. Встреча была неожиданной и немного курьёзной. Вечерело. Пограничный наряд сидел на автовокзале, спрятавшись от летней жары. Вдруг на смотровую площадку поста влетает „БМВ” с французскими номерами. Сначала все подумали, что это дипломат. Я быстро выскочил навстречу, церемонно, по-пограничному, подошёл к машине, по-французски представился: „Добрый день! Пограничный контроль. Покажите ваши паспорта”.

В открытое окно автомобиля женская рука подала французский паспорт. Взял документ, проверил его, сравнил с визой, всё нормально. Вдруг мужчина, что сидел рядом с ней, протягивает советский паспорт и хриплым голосом говорит: „Молодой человек, с ней можно разговаривать по-русски, она язык хорошо знает”. Тут я и присел от неожиданности. Просматриваю его паспорт, читаю: „Высоцкий Владимир Семёнович, 1938 года рождения...” Спрашиваю: „Тот самый Высоцкий?” – „А что не похож?” – смеётся он в ответ.

Они с женой вышли из автомобиля. Марина, как владелица машины, пошла оформлять необходимые документы, а мы с Владимиром остались на площадке. Беседа продолжалась более получаса.

...У Высоцкого летом 1978 года появилась реальная возможность выпустить на родине Марины Влади пластинку-гигант. Он и сказал об этом, когда я поинтересовался про его творческие планы: „Запишу диск. Аккомпанировать будет французский оркестр”. И правда, через несколько месяцев после нашей встречи пластинку с записями песен Высоцкого мы конфисковали у одного водителя" [119].

Знающий читатель, конечно, заметил неувязку: в 1978 году у Высоцкого не выходили пластинки во Франции, таким образом, видимо, описываемая встреча произошла на год раньше, чем считает А. Колесов – летом 1977-го.

В выпущенном в 2008 г. в Москве альбоме "Добра! Высоцкий" опубликована фотография, подаренная упомянутой выше Валентиной Савкиной московскому музею Высоцкого и конверт его пластинки с дарственной надписью. Очевидно, что не каждому таможеннику дарил Высоцкий свои фотографии, так что разговор с Валентиной Ивановной был необходим.

"В каком году мы познакомились, я точно сказать не могу, – сказала мне она. – Я работала в таможне, поэтому вы сами можете понять, что все встречи с Высоцким были короткими, служебными, но каждая встреча заканчивалась совместной фотографией – с ним, с Мариной... Марина нас и познакомила, собственно...

Кто такой Высоцкий, я не очень знала. И вот однажды на таможне появилась Марина Влади, приехала по частной визе, а в ту пора нельзя было иностранцам по частной визе приезжать на машине. Её и не пропускают... А она была моей любимой киноактрисой, перед этим незадолго прошёл Московский кинофестиваль, где она была членом жюри. Ну мы стали звонить, выяснять, что можно сделать... А она говорит: „Меня муж встречает”. Я думаю: „Интересно, кто же у неё муж?”

Появляется муж. Маленький, худенький, в движениях быстрый. Подходит, знакомится со всеми, представляется. Рукопожатие у него крепкое было. Вот он посмотрел на меня, улыбнулся, мы взглянули друг другу в глаза – и такое впечатление, как будто я его сто лет знала. У него такая аура была, что он располагал к себе с первой минуты.

Говорит: „Что, проблемы?” – „Да, – отвечаю, – проблемы”. – „И что теперь?” – „Ну, – говорю, – решаем. Сейчас звонят в Москву, берут разрешение пропустить машину. Придётся подождать до вечера, пока они решат вопрос”.

Кто он такой, я продолжала не знать. Марина говорит: „Машина нужна мужу, он работает в театре”. Пограничники-то его уже знали, они мне потом сказали: „Ну это же сейчас самый популярный певец”. Вот такая была встреча.

Мы с Мариной и Володей сидели целый день, я их чаем напоила. Наконец, пришло разрешение, и они поехали.

Потом через какое-то время они снова появились на машине с Мариной. К тому времени я уже узнала, кто такой Высоцкий, послушала песни. Первую его песню, которую я услышала, и она стала моей любимой, – это „Кони привередливые”.

А однажды он приехал, чтобы получить машину для себя и должен был оплатить таможенную пошлину. Разрешение было получено, ему кто-то эту машину перегонял из-за границы. Я выписала ему пошлину, он привёз огромную сумму денег в чемоданчике. Есть фотография такая, где я с ним разговариваю, а он с этим чемоданчиком стоит.

Потом он мне подарил пластинку и две фотографии. Очень редкая фотография. Я когда её в московский музей Высоцкого отдала, они даже удивились – они не знали такого снимка.

Ещё одна встреча была, когда они ехали на своей „шоколадке” („Мерседес” шоколадного цвета – М.Ц.) А у нас около бассейна были высажены очень красивые розы, комендант запретил их срезать. Но всё равно – я срезала одну роскошную чайную розу и положила Володе в машину на сидение. А он сначала разговаривал с пограничниками, а потом подошёл к машине, увидел розу и говорит: „Ох, какая красота! Спасибо вам! Жаль, завянет, до Москвы не довезём”. Я говорю: „Ну хоть аромат будет”. Тут наш начальник подходит: „Ага, а я сейчас для Марины срежу”. Пошёл и срезал три красных розы.

Тут приходит грозный коммендант: „Мне доложили, что вы срезали розы!” Я говорю: „Если вы узнаете, кому эти розы, то вы не будете ругаться”. Он узнал и сказал: „Да. Теперь не буду”" [120].

На вопросы, задерживался ли Высоцкий в Бресте, городе откуда родом его прадед, и видел ли он знаменитую Брестскую крепость, моя собеседница, к сожалению, ответов не знала.

Глава двенадцатая. КОНЦЕРТЫ НА БЕЛОРУССКОЙ ЗЕМЛЕ

Информация о концертах Высоцкого в Белоруссии отрывочна и, вероятнее всего, неполна. Мы в этой главе будем, в основном, придерживаться тех фактов, которые собрали минские исследователи В. Шакало и А. Линкевич.

Правда, к информации следует относиться критически. По данным упомянутых исследователей 13 июля 1967 года Высоцкий приезжает в Минск. "И. Добролюбов заказывает Высоцкому песню для картины „Иван Макарович”. Тогда же И. Добролюбов организовывает Высоцкому концерт в БГУ"[121].

Откуда взялась точная дата 13 июля, лично мне не совсем понятно, потому что сам И. Добролюбов её не называл. В интервью О. Терентьеву для повести "Владимир Высоцкий. Эпизоды творческой судьбы" режиссёр выразился гораздо менее конкретно: "С просьбой написать песню... я обратился к Высоцкому где-то летом 1967 года" [122].

13 июля Высоцкий теоретически мог быть в Минске, – но зачем? Ещё 12-го у него был спектакль в Москве, а далее его ждала Одесса и съёмки картин "Интервенция" и "Служили два товарища". Поэтому логично предположить, что и заказ песни, и первое на сегодняшний день известное официальное выступление Высоцкого на белорусской земле состоялось не в июле, а в августе 1967 года, в период съёмок сцены "Свадьба" в картине "Война под крышами" и получения расчёта за песни для фильма.

Никаких подробностей концертов в Белорусском государственном университете пока не обнаружено. Точно так же нет и подробностей (и даже ссылок на источник информации, что особенно досадно) на концерты 8 октября 1967 года в том же БГУ и клубе МВД, которые упоминают В. Шакало и А. Линкевич.

Несколько более подробно описаны два выступления Высоцкого в Минске и Гродно в 1969 году. Вспоминает бывший студент Минского физкультурного института Василий Кошмарёв:

"После сессии, закончившейся в феврале, началась практика. Попросился я в Гродно, и меня направили туда. Помню, как в конце марта или в начале апреля – снега уже не было, сошёл, – прибежал мой друг и говорит мне: „Знаешь, Высоцкий приехал”.

...Мой друг сообщил, что Высоцкий будет выступать в пединституте. Концерт считался „левым”, его организовали девушки, которые были в профкоме. Высоцкий сказал открытым текстом, что приехал зарабатывать деньги. Создалась интересная ситуация. Цены на билет не устанавливались, но они были в пределах трёх рублей. Но когда узнавали, что будет Высоцкий и ему надо заработать, то за билет кто-то отстёгивал пять рублей, а кто-то и десять. Народ платил за билеты столько, сколько считал нужным. Такое было тогда студенчество" [123].

После концерта студенты уговорили Высоцкого приехать в общежитие сельскохозяйственного института, где он, по словам мемуариста, рассказал, что накануне выступал в Минске в Академии наук и приняли его там хорошо и весело.

В. Шакало и А. Линкевич указывают даты: концерт в Минске – 4 марта, концерт в Гродно – 5-го. Возможно ли это? По данным биографической хроники Высоцкого – возможно (с 4-го по 13-е марта у Высоцкого в театре не было ни спектаклей, ни репетиций). Вряд ли, правда, в это время уже сошёл снег, как вспоминает В. Кошмарёв, но, видимо, его подвела память. Не очень также понятно, с какой стати гродненские студенты проявляли купеческий размах, платя вместо одного рубля целую десятку (весьма значительные в те времена деньги!) за билет на концерт, но к нашей теме это прямого отношения не имеет...

Следующие концерты Высоцкого на белорусской земле состоялись по данным В. Шакало и А. Линкевича в ноябре 1974 года – в Белорусском политехническом институте и в кинотеатре "Электрон". И снова – ни подробностей, ни источника информации [124].

Летом 1975 года Высоцкий снова выступал в БГУ. Вспоминает Борис Сивицкий, знакомый с Высоцким ещё со времён съёмок "Я родом из детства": "Туров и Высоцкий по очереди мне звонили и приглашали на концерт в БГУ. Я только приехал с соревнований, устал и на концерт не пошёл" [125].

В сентябре 1976 года Высоцкий дал в Минске три концерта. Достоверно известно об одном. Вспоминает Геннадий Макаренков: "В 1976 году я был секретарём комитета комсомола в институте „Минскпроект”. Из обкома комсомола нам передали, что приезжает Владимир Высоцкий и даст в Минске три концерта. Один из концертов было предложено организовать у нас.

Совместно с обкомом комсомола в актовом зале института была организована встреча с Владимиром Высоцким. После работы все собрались в зале. Сначала выступали несколько артистов, публика воспринимала их довольно прохладно. Все ждали Высоцкого. Он опоздал на полчаса, и у нас даже закралась мысль, что он вообще не придёт. Однако Высоцкий всё-таки появился и тут же извинился за задержку. Сказал, что у него в Минске очень много друзей, и он просто не успевает" [126].

Ещё два концерта упоминает в своих воспоминаниях Анатолий Кудрявцев: "Несмотря на плотный график работы, он давал иногда концерты в Минске. Помню, я был на его выступлении в Окружном Доме Офицеров. Ему устраивали концерты через какой-то студенческий комитет по институтским аудиториям, чтобы студентам подешевле обходилось. Выступал он и в Академии наук. Говорят, что сшибал ногой какой-нибудь микрофон, когда оказывалась их целая куча" [127].

Составители "Белорусских страниц" относят эти выступления к февралю 1978 г. С этой датировкой я согласиться никак не могу. В первой декаде Высоцкий был занят в театре, затем вместе с Театром на Таганке был на гастролях в ГДР, на день вернулся домой, а уже 21-го уехал во Францию.

Зато относительно концертов Высоцкого в здании БелНИИГипросельстрой в июне и августе 1979 года информации хоть отбавляй.

Начать рассказ об этих гастролях, видимо, следует с воспоминаний человека, благодаря которому они и состоялись – инженера Льва Лисица. По его словам, с Высоцким он встретился 2 июня 1979 года – в этот день в Окружном Доме Офицеров начинались гастроли Театра на Таганке. "Я по линии общества книголюбов отправился в Дом офицеров, где шли спектакли, договариваться о концертах для института, где тогда работал. Дождался Владимира Семёновича за сценой после репетиции, очень робел, и сильно удивился, когда он сказал, что может дать один концерт, причём – совершенно бесплатно. Но я понимал, что в наш актовый зал просто не поместятся все желающие посмотреть на знаменитого певца (странная фраза – Высоцкий не был певцом и на него ходили не смотреть, а слушать, но, видимо Л. Лисиц знал о потенциальных зрителях больше, чем я – М.Ц.) и попросил хотя бы о двух выступлениях. Тогда Высоцкий сказал, что второе уже за деньги и отправил меня договариваться об этом к актёру Ивану Бортнику...

В итоге договорились на 17 концертов, хотя успели провести всего 7 выступлений. Плата за билет была приличная – два с половиной рубля, но и не огромная. Работник кафедры нашего института зарабатывал около 150 рублей в месяц" [128].

Первый концерт состоялся 9 июня. Рассказывать о нём особенно нечего. Высоцкий пел обычный набор песен, который исполнял с небольшими изменениями в 1977-1980 гг. Приём был, как всегда, замечательный. Зрители разошлись, а организаторы начали готовиться к трём концертам, запланированыым на следующий день.

Но тут случилось неожиданное – Высоцкий почувствовал себя плохо. Как вспоминал Л. Лисиц, "Владимир Высоцкий поддался на уговоры театрального и кинобомонда и отправился в Дом кино на вечер, который организовал В. Туров. После напряжённой игры в "Гамлете" он всю ночь общался с работниками искусства. И не только провёл там время, а выступал, как мне потом рассказывали очевидцы, довольно много и с перерывами – всё это происходило за накрытыми столами" [129].

В итоге концерт начался с полутарочасовым опозданием. Даже на плёнке слышно, что Высоцкий поёт через силу.

Об этом выступлении вспоминает присутствовавший на нём минский учёный-патентовед Анатолий Прищепов.

"В Минск на гастроли приехал Московский театр драмы и комедии на Таганке. „Мастер и Маргарита” по Булгакову, „Антимиры” по Вознесенскому, „Десять дней, которые потрясли мир” по Риду, шекспировский „Гамлет” и другие спектакли привёз с собой руководимый Юрием Любимовым театр. Интерес белорусской публики к этим постановкам был огромен. Билеты давно распродали. Возле окружного Дома офицеров, где шли гастрольные спектакли, каждый раз к вечеру собиралось много людей.

Как-то раз, очутившись у Дома офицеров, увидел написанное от руки малоприметное объявление: „Меняю билет на организованный Белорусским обществом книголюбов концерт Высоцкого на билет на таганковский спектакль…”. Особенно не раздумывая, позвонил автору объявления – выяснилось, милой девушке. И мы, к обоюдной радости, обменялись своими билетами. Концерт Высоцкого был организован в выходной день обществом книголюбов полулегально, без разрешения высоких властей. Иначе его бы, безусловно, запретили.

Концерт состоялся в актовом зале одного крупного проектного института, который располагался в новом высотном здании на Парковой магистрали (ныне проспект Победителей), напротив Дворца спорта. Высоцкий не смог прибыть вовремя, и его выступление задержалось на два часа. Зрители ждали, никто не спешил уходить. Народу было много, сидели на ступенях, кое-кто принес с собой магнитофон. Никто не видел, как приехал Высоцкий. В зал он вошёл незаметно, с чёрного хода. Был весел. Как обычно, много шутил.

То лето было жарким. Стены железобетонного помещения не спасали от всепроникающего зноя. Прерывая своё выступление, Высоцкий уходил в подсобку. Говорили, пил шампанское. Уже час, как шёл концерт. Но после очередного ухода „за кулисы” артист больше не вышел" [130].

По всей вероятности, именно на этом концерте оказался и известный белорусский исполнитель Борис Вайханский.

"На концерт Высоцкого мне достали два билета. Да не просто два билета, а в первом ряду! И я пришёл со своей будущей женой, с которой только-только познакомился. Она была студенткой консерватории – и вдруг она попадает под такой пресс пения Высоцкого. Потом она мне сказала: „У меня связки болели после его концерта” – они вибрировали у неё вместе со связками Высоцкого.

Он начал концерт с песни „На братских могилах не ставят крестов”. Он выбежал на сцену в джинсах, в рубашке с короткими рукавами и, не говоря ни слова, запел "На братских могилах..." Мы эту песню все знали и любили, это было, как визитная карточка, и только потом он поздоровался.

Сложно было видеть его рядом, ведь всегда для нас он был в кино, на экране, на каких-то больших расстояниях – и вдруг он стоит в нескольких метрах от тебя. Совсем небольшого роста человек, но очень спортивный, накаченный.

Было лето, в зале было душно, и Высоцкому было тяжело, он обливался потом, но нерв не снижал. Концерт был очень коротким, когда он кончился, мы подумали, что это первое отделение, но он сказал, что спел всё, что хотел" [131].

Два других концерта пришлось отменить, в тот же день Высоцкий вылетел в Москву. Гастроли Театр на Таганке доигрывал без него.

В конце августа Высоцкий вернулся в Минск, чтобы дать в БелНИИГипросельстрое отложенные в июне концерты. Сам Высоцкий называл их "сеансами" и не думал даже, что их стоит записывать на магнитофон. Вспоминает Ю. Забаровский: "В самом начале я спросил разрешения поставить отдельные микрофоны для записи, на что Высоцкий ответил: „Знаешь, эти «сеансы» такие неинтересные. Одно и то же. Давай сделаем так. В пятницу или субботу я обещаю дать три разных концерта. Спою всё, что попросите. Ставь хорошие микрофоны, я буду специально работать под запись" [132].

На следующий день, 30 августа, Высоцкий дал три "сеанса", а 31-го случилось непредвиденное. Вспоминает Надежда Зайцева, помогавшая Л. Лисицу в организации концертов Высоцкого в Минске:

"Подходит ко мне замдиректора, Хоронецкий, и говорит: „Концерта не будет”. А я мечусь, я одна здесь, никого нет... И я не знаю, что делать, меня прямо всю колотит. И вдруг наш замдиректора вывешивает объявление прямо на двери: „Высоцкий болен”. А толпа народу! Море стоит народу...

Высоцкий говорит: „Запускайте людей, я буду петь бесплатно”. И я расплакалась. Он мне так руку на плечо положил и говорит: „Успокойтесь, успокойтесь. Здесь никакой крамолы нет. Мне разрешают проводить концерты, у меня есть разрешение от общества ‘Знание’”. Я говорю: „Я плачу не из-за того, что боюсь крамолы, а от бессилия”" [133].

"После седьмого концерта меня вызвали в горком, и там я понял, что дело очень серьёзное, – вспоминал Л. Лисиц. – Главный идеолог наорал на меня, едва ли не расстрелом угрожал, сказал, что концерты Высоцкого запрещены, что мало мне за них не покажется. Сразу же оттуда на милицейском „воронке” меня отвезли в управление МВД, а у меня с собой была крупная, просто огромная по тем временам сумма – 4 тысячи рублей. Мне инкриминировали статью „хищение госимущества путём присвоения в особо крупных размерах” и сначала присудили 8 лет лишения свободы, но потом скостили до пяти.

...Если бы я знал, чем для меня закончится организация концертов Высоцкого, я бы, конечно, остановился на том единственном концерте для сотрудников, который Владимир Семёнович предлагал дать бесплатно" [134].

 

Глава  тринадцатая.  "ГАСТРОЛИ  1979  ГОДА"

Эта глава получилась короткой, поскольку в качестве артиста Театра на Таганке Высоцкий был в Минске всего несколько дней. Утром 3 июня в Окружном Доме Офицеров зрители увидели Высоцкого в спектакле "10 дней, которые потрясли мир", вечером того же дня – в спектакле "Павшие и живые", а 5-го и 9-го июня он выступил в роли Гамлета. На этом для Высоцкого гастроли закончились, хотя театр продолжал работу.

Как и везде, где гастролировала Таганка, интерес к спектаклям был огромен. По словам цитировавшегося выше Ю. Заборовского, "за месяц до начала гастролей Таганки началось распространение билетов. Приехали представители театра во главе с Я.М. Безродным (главный администратор театра – М.Ц.) и через кассы окружного дома офицеров организовали продажу билетов. Ажиотаж был неимоверный. Люди в очередях стояли сутками с обязательными перекличками по спискам. Накануне дня продажи проверки устраивались даже ночью [135].

Любопытные подробности сообщает минчанин Владимир Бобриков: "Гастроли Театра на Таганке в Минске. Ажиотаж неимоверный. Возле дома Офицеров пестрят объявления: „Меняю ковёр 3х4 метра на четыре билета на Таганку”. „Молодая симпатичная девушка 90х60х90 хочет посмотреть спектакль театра на Таганке” и т.д., и т.п.... Всё это напоминало очереди за хлебом в блокадном Ленинграде. Периодически возникали склоки и драки" [136].

Впрочем, иногда на людей сваливалась удача там, где они её меньше всего ждали... Рассказывает минчанка Елена Секланская, преподаватель русского языка, бывшая в 1979 году ещё студенткой:

"Это одно из самых ярких впечатлений моей жизни. Мы с подружками пошли за билетами в театр Янки Купалы – на гастроли театра на Таганке даже и не мечтали попасть, это удавалось только по огромному блату! Мы и решили, что раз весь город в Доме офицеров смотрит на Высоцкого, значит, в купаловском театре будет пусто. Проходим через площадь возле Дома Офицеров и видим его! Мы остолбенели, конечно, и стояли, как курицы. А моя подружка Аня была посмелее, говорит: „Девочки, я пойду автограф у него попрошу, пока не ушёл!”"

И пошла. Владимир Семёнович, видимо, ожидал кого-то, Аня подошла к нему, говорит: „Здравствуйте, а можно ваш автограф?”, а он ей в ответ: „С удовольствием, а где и чем расписаться?”

И тут стало понятно, что ни у кого из нас нет ни ручки, ни карандаша – был выходной день, мы были без своих студенческих сумок, где всё это, конечно, водилось. Он засмеялся и сказал: "Девушки, приходите вечером на спектакль, я у администратора оставлю для вас билеты сразу с автографами!" Так всё и получилось.

Свой билет я храню до сих пор, хотя сын подбивал продать на аукционе, я не согласилась. Сказала: „Вот помру – тогда делай, что хочешь”" [137].

Во время минских гастролей "Таганки" было две рецензии – 19 июня в "Вечернем Минске" и 22 июня в газете "Литаратура и Мастацтва", в которых имя Высоцкого было просто упомянуто в числе прочих актёров. Когда же московские гости уехали домой, главная газета республики "Советская Белоруссия" в номере от 27 июня разразилась весьма нелестной рецензией, в которой досталось и театру в целом, и лично Владимиру Высоцкому:

"В 1976 году мне посчастливилось увидеть „Гамлет” этого театра в югославском городе Сараево, на международном театральном фестивале БИТЕФ-2 (на самом деле в тот год состоялся не второй, а десятый фестиваль БИТЕФ – М.Ц.). Самоотдача, с которой играли В. Высоцкий и все участники спектакля, наполняла нас, членов советской делегации, гордостью за театр. Как личный праздник восприняли мы известие о том, что „Гамлету” присуждено первое место фестиваля.

Минчане же, увы, увидели другой спектакль. Удивляет явная небрежность сценического поведения В. Высоцкого. По какому-то непонятному импульсу актёр считает необходимым сопровождать свои слова не очень эстетичными жестами, а могильщики, входя в „прямой контакт” со зрителем, не скупятся на текстовые вольности, окрашенные „местным колоритом”" [138].

Совсем иначе запомнилось исполнение Высоцким роли Гамлета упомянутому выше белорусскому барду и исполнителю Борису Вайханскому:

"1979-й год. Приезд театра на Таганке в Минск. Сумасшедшие очереди. Люди занимали очередь вечером, чтобы утром войти в кассу. С раскладушками люди приходили... Милиция на это совершенно благосклонно смотрела, потому что она понимала, что это – стихийное бедствие. Запретить людям ночевать в скверике и стоять в очереди просто невозможно.

Я должен признаться, что в очереди не стоял. Мне по великому блату достали два билета на „Гамлета”. Это был спектакль на сцене Дома Офицеров, наши места были где-то в самом конце зала. Зал огромный и акустически он не приспособлен для театральных действ, поэтому было очень плохо слышно, но когда появлялся Высоцкий, было слышно очень хорошо. Он был единственный, кто не говорил, а пропевал свои монологи с такой экспрессией, что было слышно всё" [139].

В дни празднования 60-летия со дня рождения Владимира Высоцкого в 1998 году сотни газет, выходящих не только в России, но и во всём мире опубликовали материалы о нём. Не осталась в стороне и минская "Советская Белоруссия", поместившая 24 января очерк П. Якубовича "Кроны и корни". Специалиста-высоцковеда тот материал не мог не насторожить. Во-первых, автор три раза на протяжении очерка в качестве даты гастролей Театра на Таганке в Минске указывает лето 1976 года, что никак уже не могло быть объяснено простой опечаткой. Во-вторых, он рассказывает совершенно невероятную историю о том, что Высоцкий вместе с Валерием Золотухиным перед каждым спектаклем прогуливались по скверу с тросточками в руках. Тем не менее, один эпизод очерка не позволял отложить его в папку с надписью "Небылицы о Высоцком". Автор в деталях рассказывал о том, как минская газета "Знамя юности" собиралась опубликовать огромный, на целую полосу, материал о Высоцком под названием "Кроны и корни", но звонок из райкома главному редактору газеты положил этой затее конец. Указывались и имена журналистов, бравших в Минске интервью у Высоцкого – Леонид Павлючик и Михаил Мерсон.

Я связался с бывшим журналистом главной молодёжной газеты Белоруссии, а ныне известным кинокритиком, вице-президентом Гильдии киноведов и кинокритиков Леонидом Васильевичем Павлючиком и попросил его рассказать о том случае. И тут оказалось, что на самом деле всё было совершенно не так, как описал это П. Якубович.

Напрямую с Высоцким рассказ Л. Павлючика не связан, но имеет самое непосредственное отношение и к Театру на Таганке, и к атмосфере, царившей в Минске во время гастролей театра, а потому я предлагаю его читателю.

"Интервью мы с Мишей Мерсоном брали не у Высоцкого, которого видели за кулисами и которого снимал наш фотокор Витя Драчёв, а у Юрия Петровича Любимова. Он выделил нам всего 20 минут, но о главном мы успели спросить. Материал долго не пускали в печать – главный редактор резонно опасался. Дело в том, что незадолго до этих событий Юрий Петрович дал „идеологически невыдержанное” интервью на Западе. Об этом выступлении режиссёра написала погромный материал „Литературная газета” под рубрикой „Реплика” („Точки над i”. „Литературная газета”, 1978 г., 8 марта – М.Ц.). В пространной реплике объяснялось читателю, что Любимов неправильно понимает задачи социалистического культурного строительства и так далее.

Театр был в негласной опале. Когда артисты приехали, то в минской прессе был абсолютный заговор молчания. При том, что театр работал, давал спектакли, нигде не появлялось ни строки. И вдруг в „Вечёрке” появляется небольшая заметка о гастролях, а на телевидении прошла передача с участием Золотухина и кого-то ещё из актёров.

Мы с Мишей Мерсоном прибегаем к главному редактору: „Ну всё! Пора печатать материал!” И он поставил этот материал в номер, назавтра интервью вышло. Но в тот же день в главной партийной газете „Советская Белоруссия” появился материал Тамары Горобченко „Ответственность художника”, где была запомнившаяся мне фраза, что театр на Таганке, дескать, идёт не тем путем.

В тот же день собралось бюро ЦК ВЛКСМ Белоруссии. Было принято решение снять главного редактора „Знамени юности”, потому что молодёжная газета противопоставила себя линии партийной газеты.

Думаю, партийных и комсомольских бонз разозлил, помимо прочего, такой момент. Мы спрашивали: „Юрий Петрович, а как вы относитесь к тому, что есть разные точки зрения на ваш театр?” Он ответил: „Отношусь нормально. Единодушие бывает только на кладбище”. Они там в лупу рассмотрели эту фразу, в которую мы, авторы интервью, уж точно никакого второго смысла не вкладывали. А они прочитали её так, как могли прочитать только люди с цековскими мозгами. И решили, что это со стороны нашей газеты продуманная идеологическая диверсия.

Нашего главного редактора перевели заведующим отделом писем в „Советскую Белоруссию”, отправили, так сказать, на перевоспитание. Я после окончания Ленинградского университета считался молодым специалистом, уволить меня было нельзя, а можно было только пальчиком погрозить, так что я отделался испугом. А Миша Мерсон был членом КПСС, поэтому ему вломили по партийной линии, сняли с должности ответственного секретаря, перевели на низовую должность. Он еще какое-то время поработал, а потом начал собираться в эмиграцию. Помню, сидел у меня на балконе, мы выпивали, он плакал, говорил, что воспитан на русской культуре, боялся уезжать в неизвестность, но в итоге уехал. А я, хоть и активно печатался уже в Москве, пользовался авторитетом у себя в газете, еще лет шесть оставался на корреспондентской должности, хотя в молодежной газете люди «росли» быстро. Меня преследовал и не пускал заведующий сектором печати ЦК КПБ. Потом его в „перестройку” перевели в Москву, и „колпак” с меня был, наконец, снят. Я смог дышать свободнее" [140].

 

Глава  четырнадцатая. "БЕЛОРУССКИЕ ВСТРЕЧИ"

Визиты Высоцкого в Белоруссию, в основном, были связаны со съёмками в кино, поэтому вполне естественно, что и за пределами съёмочном площадки он, в основном, встречался с людьми так или иначе причастными к кинематографии. Но не только с ними сводила судьба Высоцкого.

Арон Крупп... Самый известный минский бард 1960-х годов. При жизни его знали только любители авторской песни. Лишь через много лет после его трагической смерти в 1971 году стало понятно, что поэзия Круппа значительно выходит за рамки туристических песен у костра. Многие историки авторской песни пытались обнаружить контакты Круппа и Высоцкого, но ни у кого это не получилось. Даже Надежда Крупп, вдова барда, сказала мне, что никогда муж не пел ей песен Высоцкого и не рассказывал об их встречах.

И всё же Крупп и Высоцкий встречались, как минимум, один раз. Об этой встрече рассказал присутствовавший на ней заслуженный артист Беларуси Леонид Борткевич:

"Первый раз я его (Высоцкого – М.Ц.) увидел очень давно... Дружил я с Ариком Круппом, у которого собирались тогда молодые поэты, барды-песенники. Городская интеллигенция переживала тогда время романтизма, песен у костра, походов в горы. У Арика собирались Саша Косенков, Саша Чуланов, впоследствии ставший ведущим программы „Ветер странствий” на Белорусском телевидении, также приходили Озерицкий, Клячкин и другие. Мы пели под гитару свои песни, рассказывали всякие истории...

И вот однажды мы в очередной раз собрались у Арика. Кто-то сказал, что придёт Владимир Высоцкий. Он тогда снимался у Турова в фильме „Я родом из детства”. Мы сидели, разговаривали, пели песни... И как-то за разговором я не заметил, как зашёл какой-то человек невысокого роста, совсем не выразительный с виду. Присел, поговорил с кем-то из ребят и ушёл. Видимо, у него было мало времени. Я тогда подумал, что это кто-то из соседей. В конце вечера я спросил у Арика: "А где же Высоцкий? Он уже, видимо, не придёт..." А Арик мне говорит: "Так он же приходил. Сидел прямо напротив тебя". Я был поражён. Я готов был увидеть крупного, высокого мужчину с зычным голосом, который моментально привлекает к себе внимание... Вот такой запомнилась мне первая встреча с Высоцким" [141].

Совершенно неизвестный эпизод из жизни Высоцкого рассказал мне Рубен Фридланд:

"Я по специальности – инструктор туризма, водил людей в походы. Работал я под Минском на турбазе „Беларусь”. К нам наезжали много народу, как их называли – туристы выходного дня, приезжали они на лыжах покататься. Был у меня в те годы хороший приятель – Саша Чуланов, работавший на телевидении в Минске.

И вот зимой 1969-го года в один из выходных дней в конце февраля приезжает Саша и говорит: „Слушай, я тут привёз Высоцкого с подругой. Ты их посели, пожалуйста, покорми, дай лыжи. Только не афишируй это дело”. – „Ладно, – говорю, – сделаем”.

Подошёл ко мне парень, мы познакомились. Я говорю: „Пойду место поищу, у нас тут всё забито по выходным”. В итоге поселил я их в комнатке в своём доме.

Потом ко мне зашёл Лёня Голубовский и другие альпинисты. А Лёня в фильме „Вертикаль” дублёром был кого-то из артистов. Зашёл разговор о Высоцком, тут Лёня говорит: „А сказали, что он где-то здесь”. – „Нет, – говорю, – с чего ты взял? Нет его тут”.

Днём Высоцкий с подругой ушли на лыжах кататься. В обед я говорю: „Идёмте, я вас покормлю”. Мы пришли, столовая закрыта ещё была. Мы там стоим в уголочке, а рядом кто-то на гитаре поёт его песню – „Каюсь! Каюсь! Каюсь!” Он так посмотрел – вмешаться, что ли? Но ведь не дадут тогда отдохнуть. И промолчал.

Потом он зашёл ко мне в комнату, мы с ним быстро перешли на „ты”. А мы собирались идти в поход на Кольский полуостров, у меня фотография была – две горы, на этом снимке он оставил автограф: „Лучше гор могут быть только горы”. И вот теперь я не могу найти этот снимок…" [142]

Ещё один эпизод, связанный с пребыванием Высоцкого в Белоруссии, я узнал от почитателя Высоцкого Лиона Наделя, проживающего в Израиле. Правда, это, что называется, история из вторых рук, но думаю, упомянуть её следует. По словам Л. Наделя (его сообщение было опубликовано 1 марта 2007 года на одном из Интернет-форумов, посвящённых Высоцкому), его приятель Вольф Гершенович в 1960-е гг присутствовал на выступлении Высоцкого во Дворце политпросвещения в Гродно. После концерта Высоцкий внезапно исчез. Как выяснилось позднее, его пригласили на свадьбу в село Вёска, куда он с удовольствием поехал и много пел к восторгу собравшихся гостей.

Однажды Высоцкий встретился в Минске со своей доброй подругой поэтессой Беллой Ахмадулиной. Об этом случае я узнал от неё самой:

"Володя был необыкновенно щедрый, необыкновенно добрый человек. Ему ведь очень трудно приходилось зарабатывать деньги, к тому же он был окружён всяческими запретами. У меня однажды было такое положение, что совершенно необходимы были деньги, и ему позвонила... Он думал буквально полминуты, где взять деньги, а потом их привёз.

А потом мы все встретились в Минске – Марина, Володя и я. Он озвучивал там какой-то фильм на минской киностудии. И я ему сказала: „Володя, а вот тебе деньжонки!” Он говорит: „Какие деньжонки? Ты что, с ума сошла?!” – „А вот я тебя просила, и ты мне привёз. Позволь отдать”.

Все смеялись тогда, а ведь это же очень важно. Ведь у него у самого тогда не было, он для меня их достал" [143].

Долгое время я думал, что встреча эта состоялась в 1979 году, поскольку именно тогда Высоцкий был в Минске вместе с Влади и смотрел на "Беларусьфильме" отрывки из снимавшегося тогда фильма "Точка отсчёта". Оказалось, однако, что я был не прав.

"В ноябре 1976 года Белла приезжала в Минск, где 17-го числа на киностудии „Беларусьфильм” участвовала в фильме В. Рубинчика „Венок сонетов” (в этом фильме Белла читает свои стихи). Насколько я могу судить, во время своего визита в Минск она должна была получить гонорар за участие в фильме. И именно в Минске она предприняла попытку вернуть денежный долг Высоцкому", – писал мне хорошо знавший Б. Ахмадулину составитель и комментатор многих её книг Олег Грушников" [144].

С 17-го по 20-е ноября Высоцкий был свободен – ни спектаклей, ни репетиций у него не было, так что датировка встречи двух поэтов, данная О. Грушниковым, судя по всему, абсолютно точна. Однако при этом пока совершенно непонятно, зачем Высоцкий приезжал в Минск с женой. Во всяком случае, никаких дел на "Беларусьфильме" у Высоцкого не было, тут Б. Ахмадулина была не права.

"Беллины рассказы-воспоминания никогда не были привязаны к определённым датам и в очень значительной степени были поэтически переосмыслены", – заметил О. Грушников.

Видимо, в тот раз в Минск Высоцкий приезжал не для работы, а для отдыха. Точно известно, что он встречался с А. Адамовичем. В библиотеке Высоцкого осталась книга "Асия. Последний отпуск" (Минск, 1975 г.) с дарственной надписью: "Владимиру Высоцкому – Адамович. 17.11.76 г." Заметим, что у Высоцкого была и ещё "Хатынская повесть" А. Адамовича, подаренная в том же году, но чуть раньше. На ней автор сделал такую надпись: "Марине и Володе Высоцким – чудесным нашим гостям! Адамович. 2.4.76 г."

В Минске Высоцкий частенько встречался с известным белорусским поэтом Максимом Лужаниным, поскольку тот был членом редколлегии, а в дальнейшем – главным редактором "Беларусьфильма".

"Заседания коллегии были поистине творческими, иногда с привкусом зрелищности. Много перебывало у нас хороших писателей, москвичей, ленинградцев, киевлян. И каждый что-то примечал, чем-то своим делился, советовал и предостерегал, а то вдруг взрывался импровизацией, как часто делал сам Андрей (Макаёнок – М.Ц.) Это не мешало нам всем думать, вести обсуждение, принимать решение, даже когда неожиданно заходил Владимир Высоцкий и просил разрешения показать новую песню, а конечно, одной дело не ограничивалось", – писал сам Лужанин. ("Мой сосед Макаёнок")

 

МАКСИМ ЛУЖАНИН. Биографическая справка

Максим Лужанин (псевдоним; настоящие имя и фамилия Александр Амвросьевич Каратай) [родился 20.10 (2.10.1909, село Прусы, ныне Солигорского района Минской области),белорусский советский писатель, заслуженный деятель искусств БССР (1969). Участник Великой Отечественной войны 1941-1945. Первые стихи опубликованы в 1925. Автор сборников стихов "Шаги" (1928), "Единогласно", "Голосует весна за весну" (оба 1931), "Голоса городов" (1932), "Широкое поле войны" (1945), "Свет Родины" (1952), "Просторы" (1958) и других. Известны книги Л.: "Глазами времени" (1964) – статьи и заметки о литературе; "Колас рассказывает о себе" (1964), "Двенадцать вечерних костров" (1968). Перевёл на белорусский язык сочинения А.С. Грибоедова, А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, А. Мицкевича, А.А. Фадеева и других. Государственная премия БССР им. Я. Коласа (1965). Награждён 2 орденами, а также медалями. Заслуженный деятель искусств Беларуси (1969) 3аслуженный деятель культуры Польской Народной Республики (1975) С 1959 – член редакционной. коллегии, в 1967-71 – главный. редактор киностудии "Беларусьфильм". Ушёл из жизни 13 октября 2001 года. Похоронен на кладбище возле деревни Паперня Минского района.

Об одной встрече с Высоцким Максим Лужанин рассказал довольно подробно.

"На киностудии задерживали оплату песен Высоцкого без визы главного редактора, а он (то есть, сам Максим Лужанин – М.Ц.) заболел и уехал за город. Тогда режиссёр Виктор Туров и актёр Владимир Высоцкий приехали добывать ту визу в наш дачный посёлок.

С текстами я был знаком, немного знал и их автора, поэтому подписал бумаги, не читая. Видимо, Высоцкий не ожидал, что всё решится так просто, без бюрократии, с которой он столкнулся на студии. Он повернулся на одной ноге перед садовым столиком, за которым мы сидели и, сбегав к машине, поставил две бутылки сухого вина.

„Мы тут с Витей решили, – усмехнулся он, – купим на всякий случай. Коли подпишете – выпьем с вами, не подпишете – так без вас”.

Услышав разговор, вышла хозяйка. „Э, нет, так не годится. Вы что хотите, на весь посёлок молву пустить? Да тут и грязно. Идите на веранду, там скатерть и кое-что вкусное имеется”.

Едва ступивши в дом, Высоцкий втянул в себя воздух:

„Грибы! Первые грибы этой весной! Из рук, которые первый раз целую!” Он наклонился и поцеловал хозяйке руку.

Грибы и в самом деле были первые. Ранним утром девочки-школьницы, что гостили у нас, потащили меня в лес – одним было страшно. И мы на одной полянке срезали несколько маленьких маслят.

Грибы удались. Довольны были все – и гости, и хозяева, и сборщицы грибов.

Высоцкий принёс из машины гитару: „Покажу вам новую песню”. И пел он хорошо и долго..." [145]

Ещё одна любопытная история описана белорусским учёным-патентоведом Анатолием Прищеповым.

"Про этот случай, который произошёл с Владимиром Высоцким в белорусском городе Ивацевичи, мне рассказали работники местной станции техобслуживания.

…Промозглый вечер поздней осени уже зажигал уличные фонари и свет в окнах домов небольшого городка. СТО находилась почти на самом выезде из Ивацевичей, прямо у шоссе Москва – Брест. До конца смены оставалось чуть больше двух часов.

Визг тормозов возвестил о том, что кто-то свернул с трассы. Вскоре в проёме двери возникла фигура низкорослого мужчины. „Ребята, я – Высоцкий. Спешу. Посмотрите тачку, что-то барахлит”. Авторемонтники опешили. Кто-то сбегал к начальству, пришли из бухгалтерии. „Высоцкий!” – шёпотом кричали в коридоре…

Уже не новый „мерседес” какого-то грязного цвета. Поломки не было, просто бензонасос работал с перебоями. До Бреста дотянуть – и то вопрос. А Высоцкому ведь надо дальше – аж до Парижа. Сделать на СТО ничего не могут: нет такого насоса в наличии. Поставить родной обратно и признаться в бессилии? „У моего знакомого похожее авто”, – осенило одного из ремонтников, Виктора. Он тут же сел на свой „жигуль” и уехал, прихватив неисправный бензонасос…

Прошло полчаса. Каждый раз, выходя на пронизывающий мокрый ветер, Высоцкий поднимал воротник своей кожаной куртки на лёгком меху, много курил... В двадцати метрах от СТО находилось кафе „Бульбяная”. Оттуда доносился „обалденный” запах белорусских драников…

Появился Виктор с исправным бензонасосом: „Есть!!!”. Машина его знакомого все равно была не на ходу, а Высоцкому – надо. Установили быстро. Хозяин „мерса” был очень доволен и щедро рассчитался со всеми. Затем сходил в „Бульбяную” и принес оттуда ящик вина. Не водки, а именно вина. Собственно, ремонтникам, по их признанию, „это было как бы и ни к чему”. Они и так были очень рады, что помогли Владимиру. Однако когда он умчался и всеобщее возбуждение спало, это дело хорошенько отметили. Восторженно орали они, пьяненькие, песни Высоцкого, нескладно вторя его баритону… Разошлись по домам только к полуночи" [146].

Самый последний приезд Высоцкого в Белоруссию состоялся, очевидно, в феврале 1980 года. Л. Борткевич точно помнит, что это было за четыре месяца до его смерти.

"Высоцкому кто-то сказал, что если он будет в Минске, то чтобы обязательно посетил дом Борткевича и Корбут. У нас действительно был очень гостеприимный дом. Высоцкий позвонил нам и около полуночи приехал с ящиком вина. Помню, мы тогда просидели целую ночь: разговаривали, выпивали, пели песни. Высоцкий пел свои лирические песни нормальным голосом, с хрипотцой, конечно, но без надрыва. Вспоминали песни Вертинского. Владимир тогда сказал, что вся его жизнь теперь – это Марина. Он её очень любил. В разговоре он вдруг остановился и сказал: „Сидя здесь, я уже придумал две новые песни” [147].

Видимо, тот приезд Высоцкого в Минск был связан с его предполагавшимся участием в телефильме режиссёра Геннадия Полоки "Наше призвание" (первоначально – "Высокое призвание") в качестве актёра и автора песен. Песню для фильма Высоцкий успел написать только одну – "Мы строим школу…". На роль Сыровегина Высоцкий был утверждён 25 июня 1980 года. Ровно через месяц его не стало...