|
На первую страницу сайта "Владимир ВЫСОЦКИЙ. Каталоги и статьи"
К оглавлению раздела
публикуется впервые - 17.03.2013 г.
Марк Цыбульский (США)
(Copyright © 2013)
"Это уже не трактор..."
Выхода книги "Высоцкий. Исследования и материалы в четырёх томах. Том 2. Юность" (Москва 2011 г.) ждали с нетерпением. Во-первых, за все годы существования, вплоть до 2009 года, когда вышел сборник "Детство", Государственный культурный центр-музей В.С.Высоцкого книг по биографии Владимира Семёновича не выпускал. Во-вторых, книга "Детство" оказалась гораздо менее удачной и значительно менее информативной, чем хотелось высоцковедам, так что было интересно сравнить первый и второй тома задуманной серии из четырёх книг.
Скажу сразу: на мой взгляд, в целом, "Юность" получилась лучше "Детства", и это не может не радовать. Вопрос в том – насколько лучше? Давайте возьмём в руки книгу и почитаем вместе.
Сборник открывается публикацией ранее неизвестных произведений Владимира Высоцкого, написанных в период 1954-1956 гг. Уже этот факт – первая публикация ещё полудетских стихотворений поэта – вызывает интерес. Правда, сразу возникает вопрос: а почему не опубликована "Моя клятва", самое первое из известных на сегодняшний день стихотворений Высоцкого?
Первая причина, которая приходит на ум, – стихотворение уже было опубликовано.*1 Однако, как справедливо сказано в предисловии "От составителей", "середина 1950-х годов – это время становления личности Высоцкого, время создания им первых стихотворений, без которых наши знания о Высоцком-поэте были бы неполными".*2 На мой взгляд, "Моя клятва" должна была быть перепечатана – ибо речь в томе идёт не только о первых стихотворных опытах, но и о юношеских годах Владимира Высоцкого вообще. Нам важно разобраться в изменении не только поэтических, но и политических пристрастий Высоцкого. Стихотворение, написанное на смерть Сталина, демонстрирует позицию молодого Владимира Высоцкого. Да, такой она была, и зачем это скрывать?
Впрочем, не будем придираться. Что включать и чего не включать в сборник – разумеется, дело составителей. Но вот примечания к стихотворениям следует давать не по желанию, а по общепринятым правилам. Правила эти простые. Публикатор либо даёт тексты без каких-либо комментариев вообще, либо комментирует решительно всё. Казалось бы, составители "Юности" С.Бражников, Ю.Куликов и Г.Урвачёва пошли именно по пути подробного комментирования. Например, на стр.33 комментируются упомянутые Высоцким в тексте "Моему редактору или издателю" блюда жюльен и люля-кебаб.
Однако, если примечания даются ко всем названиям изысков гастрономии, то почему никак не комментируется "холодец", упомянутый Высоцким в стихотворении "Началося с позаранку" (стр. 30-32)? Составители считают, что читатели отродясь не слыхали про люля-кебаб, но зато с утра до вечера едят холодец? Логика комментирования определённо нарушена.
Впрочем, игнорируется не только действительно всем знакомый холодец, но и мало кому за пределами технических вузов известный эпюр, упомянутый Высоцким в стихотворении "Ты мне всё время помогаешь..." (стр. 13). Строка "Эпюр мне делаешь сегодня" осталась без пояснения! Как с позиции логики и здравого смысла можно это объяснить? Прекрасно известные любому владеющему русским языком слова объясняются детально, зато эпюр (чертёж, на котором пространственная фигура изображена методом нескольких плоскостей), о котором обычно знают только те, кто сдавал черчение, обходится гробовым молчанием. Может быть, составители сами не знают, что это такое, а уточнять по энциклопедии было лень? Как бы то ни было, такая небрежность не к лицу составителям серьёзного сборника.
Чем дальше углубляешься в чтение опубликованных в "Юности" стихотворений, тем больше приходишь к убеждению, что комментированию подвергалась лишь известная составителям информация. Вот, например, четверостишие из стихотворения "Эх! Поедем мы с Васей в Италию" (стр. 15):
Мы с ним будем упорно "работать"
В магазине у тёти моей,
Чтобы тыщ пятьдесят заработать
И в Италию ехать скорей.
О какой тёте и о каком магазине идёт речь? Комментаторы молчат. Почему слово "работать" взято автором в кавычки? Комментаторы молчат. Зато сообщается, что под "Васей" имеется в виду И.Кохановский.
Давайте на минутку прервём разбор "Юности" и зададим себе вопрос: а на кого, собственно, рассчитан этот сборник? Учитывая, что тираж издания 500 экземпляров, ответ, полагаю, ясен. Книга рассчитана не на массового читателя, а на знатоков. Самых дотошных, самых эрудированных знатоков, которые знают о Высоцком решительно всё.
И вот этим-то знатокам преподносится пояснение, что "Вася" – это И.Кохановский?! А раньше знатоки об этом не слышали? Сборник "Живая жизнь", выпущенный аж в 1989 году, где сам И.Кохановский в интервью В.Перевозчикову впервые (но отнюдь не в последний раз!) рассказывает, что именем "Вася", "Васёчек" они с Высоцким называли друг друга, не читали? Зачем пояснять всем известное и хранить гробовое молчание по поводу загадочной тёти, у которой надо "работать"?
Может быть, составители и впрямь решили не заострять внимание на том, чего они не знают? Это подход в корне неверный, но, по крайней мере, по-человечески объяснимый. Но – нет, ничего подобного! К строке "Там Заяц с Белкою живут" (стихотворение "В Большом Каретном дом здоровый...", стр. 8) есть пояснение: "Белка – прототип не выявлен; вероятно, прозвище учителя математики, супруги М.Н.Зайчика".
Так чем неопознанная Белка важнее неопознанной тёти? Почему Белка упомянута в примечаниях, а тётя нет? Где тут хоть какое-то подобие логики? Опять небрежность.
В прозаическом наброске на стр. 32 читаем: "Сейчас, к счастью, прошли времена дуэлей, а я не какой-нибудь Тартарян или армянин-фанатик Дунжанян, я русский редактор Рабинов".
О ком идёт речь? Чьи фамилии называет Высоцкий? Комментаторы снова ничем не демонстрируют свою информированность. Вполне возможно, что они и не знают, о ком пишет автор. Допускаю (хотя, судя по контексту, это маловероятно), что Высоцкий вообще употребляет вымышленные фамилии, – что с того? Комментировать непонятные строки необходимо, это азы подобной работы. Даже просто признаться, что составители не знают, о ком и о чём идёт речь, будет лучше, чем игнорировать непонятную строку и надеяться при этом, что читатели ничего не заметят.
Раздел "Воспоминания современников о Высоцком" открывается интервью с племянницами Е.Лихалатовой, второй жены отца Высоцкого, – Лидией Сарновой и Элеонорой Погосовой. Точнее, даже не интервью, а, как анонсировано в предисловии "От составителей", циклом бесед.
В сборнике этот цикл бесед занимает 73 (семьдесят три!) страницы, с 59-й по 131-ю включительно. Забавно, что в первый раз имя Владимира Высоцкого упоминается лишь на ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ странице "цикла бесед". А о чём же говорилось до того? А до того говорилось о родственниках Евгении Степановны Лихалатовой, большинство из которых Владимира Высоцкого никогда не видели, а многие и вообще умерли до его появления на свет!
Напомним, что название книги – не "Вообще обо всём, что под руку попадётся", а "Юность". Подразумевается – юность Высоцкого. Какое отношение к этой теме имеет, например, подробный рассказ о первом муже Е.Лихалатовой? Сборнику такие рассказы, конечно, добавляют толщину, но насколько эта толщина увеличивает наши знания о юности Высоцкого?
Есть и ещё одна удивительная подробность этого цикла бесед. Э.Погосова о Владимире Высоцком не обмолвилась НИ ЕДИНЫМ СЛОВОМ! Она достаточно подробно рассказала о своём отце, о своём дяде, о своей встрече с лётчиком Чкаловым, о своём поступлении в Московский юридический институт и много ещё о чём своём, но о Высоцком не сказала ни слова.
Возникает законный вопрос: если Э.Погосова ничего не знает о Высоцком, зачем было брать у неё интервью, а если она имеет собственные воспоминания о нём, то как же можно было так построить беседу, чтобы не позволить ей этими воспоминаниями поделиться?! И это не в одном интервью, а в целом цикле! Уму непостижимо...
Л.Сарнова о Высоцком рассказала составителям много, но за исключением одного случая – как они с 15-летним Володей Высоцким воровали кукурузу в станице Бесскорбная, – ничего неизвестного даже рядовым почитателям Высоцкого (не говоря уж о знатоках, на которых рассчитан весьма ограниченный тираж "Юности") в её рассказе не оказалось. Всё это уже было опубликовано более двадцати лет назад в сборнике "Живая жизнь".*3 Семьдесят три страницы сборника ничем не пополнили наше знание о юношеских годах Высоцкого.
Следом в сборнике идут воспоминания В.Акимова "Как мы ели арбуз". В предисловии указано, что "ранее издававшиеся воспоминания В.В.Акимова и И.В.Кохановского печатаются в новой авторской редакции".*4
Действительно, воспоминания В.Акимова, опубликованные в 1989 г. под названием "Володя (годы молодые)",*5 и занимающие в сборнике страницы со 132-й по 158-ю, были дополнены. К сожалению, самого Высоцкого дополнения коснулись лишь в небольшой степени. Как и в "цикле бесед", наше знание о Высоцком дополняется лишь одним ранее неопубликованным случаем – рассказом о том, как однажды ночью то ли в 1954-м, то ли в 1955-м году у Высоцкого в трамвае отобрали пальто. На 26 страниц текста определённо негусто...
Новая авторская редакция воспоминаний И.Кохановского "Это было наше выражение" (стр. 159-185) состоит из двух предыдущих его публикаций – "Начало"*6 и "Я раззудил плечо"*7 с очень незначительными добавлениями, главным из которых является рассказ об одной из первых записей Высоцкого на магнитофон. Правда, И.Кохановский и сам не знает, у кого именно и даже где конкретно была запись: "Это был такой островок от Каретного ряда до Каляевской улицы. И там было несколько домов, в одном из которых размещалось кафе "Элита" и, кажется, кинотеатр "Экран жизни"".*8 Как видим, опять ничего нового.
Следующие за текстом И.Кохановского два интервью с одноклассником Высоцкого В.Монаховым оставляют очень странное впечатление. Первое из этих интервью, взятое в 2002 году, озаглавлено "Володя был пай-мальчик". Почему такое название? Да потому, что у составителей не было выхода! Данная фраза – единственная, в которой упоминается Высоцкий. Всё остальное – рассказ интервьюируемого о самом себе. Причём это не его вина – так была построена беседа.
"Вопрос: И Вы оттуда ушли на флот, да?
В.М.: И оттуда ушёл во флот.
Вопрос: А институт – это уже позже?
В.М.: Да.
Вопрос: Слушайте, а на флоте Вы служили 4 года или 3?
В.М.: Три. Вот это высшее техническое... Станкин когда мы окончили...
Вопрос: То есть, что это за институт?
В.М.: Станко-инструментальный. Московский...
Вопрос: А по какой специальности?"*9
И далее в таком же духе.
Что в наши знания о Высоцком добавляет факт, что В.Монахов служил на флоте не четыре года, а три, и что он окончил Станко-инструментальный институт, а не, скажем, институт мясной и молочной промышленности? Совершенно неясно, зачем нам нужно это знать? Зато в сборник добавляются ещё три страницы.
Впрочем, через 7 лет об этом однокласснике в ГКЦМ вспомнили снова и взяли другое интервью. На это раз – действительно о Высоцком. Правда, непонятно зачем, ибо из текста вопросов и ответов совершенно очевидно следует, что интервьюер С.Бражников знаком с материалом гораздо лучше интервьюируемого В.Монахова.
"С.Б.: Владимир Васильевич, а вот такое прозвище Американец... Всё-таки, во что Высоцкий был одет, что такое прозвище ему дали?
В.М.: Ну что-то такое из одежды. Вот в этом он отличался. (То есть, остальные ученики ходили голыми? – М.Ц.)
С.Б. Штаны какие-нибудь в клеточку, или что?
В.М.: Штаны нет... Куртка какая-то была...
С.Б. Куртка, да? Типа замши?
В.М. Нет, она типа букле... А ещё раньше у него было прозвище Высота.
С.Б. И так и так называли? Но, наверное, Американец – быстро отмерло, поскольку он не стал носить ту одежду, да?
В.М.: Да-да!"*10
Таким образом интервьюер элегантно подвёл В.Монахова к выяснению того, что... было отлично известно и ранее! Более того, не где-нибудь, а на стр. 137 того же издания в воспоминаниях В.Акимова читаем:
"После того никто уже не думал дразнить Вовку Высоцкого "американцем", что нет-нет, да и случалось с того первого дня, когда он приехал из Германии. Ещё бы: рыжая замшевая курточка, чуть не при галстуке...
Как потом, через много-много лет, рассказывала мне "мама Женя", как называл Володя Евгению Степановну Лихалатову, вторую жену отца, Вовка, прибежав из школы, долго ревел, добиваясь, что его одели "как всех"!"
И кто бы мне сказал: С.Бражников не помнит, что опубликовано в редактируемой им книге, или он считает читателей законченными склеротиками, которые через 53 страницы уже забывают, о чём они только что прочитали?
Похоже, второе интервью с В.Монаховым понадобилось для того же, что и первое – увеличить количество страниц, ибо ничего нового для человека, знающего биографию Высоцкого (а другие книгу "Юность" просто не купят), в нём не содержится.
Гораздо интереснее рассказ другого одноклассника Высоцкого – В.Мохова.
"Учительницу нашу по литературе выгнали из классных руководителей... Она была очень самостоятельная, кстати, она нам много дала – очень. Она научила нас, во-первых, к девкам относиться более-менее правильно, объяснила, что такое проститутка... И вот её выгнали".*11
Видимо, автор воспоминаний полагает, что учительницу надо было отправить на повышение, чтобы она могла рассказать о проститутках с более высокой трибуны. Впрочем, вскоре рассказчик берёт верный тон и рассказывает заинтересованному читателю несколько действительно интересных случаев из жизни школьника Володи Высоцкого.
Безусловно, самым худшим в сборнике является раздел, посвящённый учёбе Высоцкого в МИСИ (стр. 225-236). Три коротеньких беседы с однокурсниками Высоцкого смотрятся бледно и жалко по сравнению с работой, проведённой известным высоцковедом Л.Черняком, отыскавшим мельчайшие детали шести месяцев учёбы Высоцкого в институте.*12 Ничего нового о Высоцком эти одиннадцать страниц из "Юности" не несут. Данный раздел – полнейший провал составителей.
Зато следует похвалить их за публикацию фрагментов личного дела Георгия Бантыша, отчима Владимира Высоцкого, сыгравшего немалую – и весьма негативную роль – в его жизни. Причём я хочу выделить такой момент: как сообщают составители, "до недавнего времени сведений документального характера о втором муже Н.М.Высоцкой известно не было. Возможность уточнить его жизненный путь представилась после того, как в своих устных воспоминаниях А.А.Штурман упомянул, что Г.М.Бантыш некоторое время работал учителем английского языка в 273 школе, первой школе Высоцкого. Найти сведения о московском учителе в государственных хранилищах оказалось несложно".*13
Насколько мне известно, это первый случай, когда сотрудники ГКЦМ не просто взяли то, что само плыло в руки, а занялись активным поиском, который увенчался успехом, с чем я их от души поздравляю. Как человек, который много лет ищет материалы о Высоцком, я знаю, как это бывает нелегко, – но тем приятнее успех. Надеюсь, сотрудники музея свой успех разовьют в самом недалёком будущем.
"Личное дело студента МИСИ В.С.Высоцкого" – тоже интересный документ для исследователя. Дело включает в себя автобиографию Высоцкого, где он, в частности, пишет: "Отец – Высоцкий Семён Владимирович, русский, родился в 1916 году в Киеве".*14
Высоцкий, если хотел, мог назвать своего отца не только русским, но и итальянцем (писал же он "Жили в Риме евреи Высоцкие..."). Наверное, Владимир Семёнович знал, почему он это сделал. Но вот почему на это не обратили внимания составители и не сделали примечания, – я понять не могу. Отец Высоцкого был евреем – и никем другим, имея обоих родителей этой национальности, он быть не мог. Должны ли мы думать, что составители решили не заострять читательское внимание на "скользком" вопросе, или имеем дело с их очередной небрежностью?
В "Детстве" содержится подробнейший рассказ о родственниках Высоцкого по материнской линии. В "Юности", как мы только что прочитали, рассказ о родственниках мачехи занимает несколько десятков страниц. Даже отчиму посвящено четыре страницы. Где же рассказ о родственниках по отцовской линии? Его нет. Нет вообще – ни подробного, ни краткого. И это несмотря на наличие прекрасных изысканий известных киевских высоцковедов М.Кальницкого и В.Ткаченко! Следует ли объяснить такое упущение лишь непрофессионализмом составителей, или это сделано с умыслом?
Говорят, что когда в Советском Союзе была создана новая "Волга", её увидел высокий чин из концерна "Форд". Осмотрев машину, американец одобрительно сказал: "Это уже не трактор". – "Но, – с сожалением добавил он, – ещё и не автомобиль". Именно такое впечатление оставляет сборник "Юность". Сдвиги по сравнению с "Детством" есть, но до полноценного издания – достойного столичного музея – путь ещё весьма неблизкий. Подождём "Молодости"...
_______________________________________________
<<< (обратно к тексту)
|
