|
На первую страницу сайта "Владимир ВЫСОЦКИЙ. Каталоги и статьи"
К оглавлению раздела
В Интернете статья публикуется впервые – 6.03.2004 г. (дополнена 16.03.2005 г.),
первоначальный вариант статьи опубликован в журнале "Зеркало",
Миннеаполис, штат Миннесота, США, март 1999 г., № 3 (94)
Марк Цыбульский (США)
(Copyright © 2004-2005)
Высоцкий в гостях у Райкина
О взаимоотношениях Владимира Высоцкого и Аркадия Райкина известно до обидного мало. Точнее говоря, не известно почти ничего, за исключением факта высочайшего взаимоуважения двух мастеров.
"В искусстве каждый открывает своё, видит жизнь и людей только ему присущим зрением... По-своему запечатлел нашу жизнь Володя Высоцкий, никто иной не мог бы написать таких песен", – писал А.Райкин.*1
Кстати, в 1973 г. Высоцкий написал две песни для райкинского спектакля "Люди и манекены", но по каким-то причинам ни в спектакль, ни в телефильм с одноимённым названием они не вошли.
Собственно, всегда считалось, что песен было три. Во всех собраниях сочинений Высоцкого указывается, что песня "Заповедник" ("Рыскают по лесу стаи зверей...") тоже предназначалась для спектакля "Люди и манекены". Меня это всегда удивляло: те, кто слышал песню и видел спектакль, меня поймут, – вещи абсолютно друг с другом не вяжутся.
Всё разъяснилось несколько лет назад. А.Кусков, писавший репризы для А.Райкина, рассказал, что однажды в ленинградском Театре миниатюр готовилась к постановке пьеса "Мамонты", которую написали совместно А.Кусков и Е.Бащинский. В спектакль потребовалась песня, и Райкин предложил Кускову связаться с Высоцким.
В конце концов, Кускову это удалось, – он пришёл к Высоцкому за кулисы в Театр на Таганке и рассказал содержание пьесы: "Там в лесу, в заповеднике, звери поймали браконьера, привязали к дереву и судят за все его зверские поступки. Причём, браконьер обросший, грязный, матерщинник, а звери культурные, аккуратные, в смокингах, фраках, с "бабочками"... И вот когда браконьеру грозит суровый приговор, раздаётся стук дятла, который сообщает, что браконьер-то не простой, а родственник директора заповедника. И тут же ход суда меняется на 180 градусов. Все претензии зверей оборачиваются против них же. Браконьера оправдывают, ему возвращают ружьё, и он спокойно расстреливает всех "интеллигентных" зверей".*2
Вот теперь всё становится понятным! Песня "Заповедник" действительно идеально подходит для спектакля "Мамонты", но спектакль так и не был поставлен, в том числе, как пишет Кусков, и по идеологическим причинам.
К сожалению, в интервью, которое А.Кусков дал в конце того же, 2001-го, года "Литературной газете",*3 есть разночтения по сравнению с первоначальной информацией. Во-первых, название спектакля меняется на "Суд зверей", во-вторых, выясняется, что Кусков встретил Высоцкого на репетиции, когда "Таганка" гастролировала в Ленинграде, в-третьих, он говорит, что песен было несколько, в-четвёртых, о знакомстве Высоцкого с Райкиным Кусков рассказывает иначе, чем присутствовавшая при этом Г.Левина, рассказ которой я привожу ниже (она о Кускове не упоминает). Такие разночтения, конечно, снижают ценность информации.
Любопытное свидетельство находим мы в книге "Аркадий Райкин в воспоминаниях современников". Воспоминания дочери артиста, Е.Райкиной, написаны в форме письма к покойному отцу. В частности, там сказано: "Володя жил рядом с тобой. Вы любили друг друга. Помнишь, ты мне рассказывал, как он, будучи на гастролях в Ленинграде со своим театром, пел у тебя дома всю ночь, на радость и восхищение вам и вашим соседям, которые, как потом оказалось, записали весь этот незабываемый вечер...".
Найти ту фонограмму сегодня, спустя более чем три десятилетия, конечно, невозможно. Хорошо бы узнать подробности этой встречи, но ведь неизвестно, у кого спрашивать...
Несколько лет назад выяснилось, что там был В.Золотухин, но деталей он не помнил. Сказал лишь: "Я помню, было много кофе. И, главное, было благоговейное отношение Владимира Семёновича и моё, естественно, к Райкину. О чём говорили, помню смутно, но хорошо запомнились внимательно слушающий Райкина Высоцкий и не менее внимательно слушающий Высоцкого Райкин".*4
Но не зря, видно, говорят: кто ищет, тот находит. В выходящей в Нью-Йорке газете "В Новом свете" 7 марта 1997 г. была напечатана коротенькая заметка о ежегодной встрече выходцев из Ленинграда. В частности, там говорилось: "Галина Левина – ленинградский драматург, рассказала замечательную историю, как на квартире Аркадия Исааковича был устроен концерт Владимира Высоцкого".
Разумеется, я постарался разыскать Галину Давидовну, и попросил её поделиться воспоминаниями. Её рассказ я предлагаю сегодня читателям.
"Моим первым заметным выходом на эстрадно-драматическую стезю стала миниатюра "Нянька", которую я написала для Аркадия Исааковича. Эта миниатюра была в своё время очень популярна. Выражения "это я сказала, это я предупредила..." и другие "пошли в народ". Их можно было услышать в троллейбусах, метро, в очередях и просто в разговорах самых разных людей. Я не отношу успех "Няньки" на свой счёт, так как всё, что попадало в руки этого замечательного артиста блестело, как хорошо огранённый бриллиант.
Мне очень повезло: творческие встречи с Аркадием Исааковичем перешли в многолетнюю личную дружбу и с ним, и с Ромой, его женой... Наша дружба продолжалась около тридцати лет. Она подарила мне не только радость общения с бесконечно талантливыми, неординарными людьми, но и встречи в их доме со многими интересными личностями.
Встреча, о которой пойдёт речь, произошла, приблизительно, в 1971-1972 гг. в райкинской ленинградской квартире. Вероятно, это была осень, поскольку в моей памяти осталась прохлада того дня. (Дату этой встречи установил московский высоцковед П.Евдокимов, проанализировавший опубликованные дневники В.Золотухина. 20 июня 1972 г. тот записал: "Не успел я вчера войти в театр, как мне сообщили, что я ночью в гостинице шумел, пел песни и т.д. "Новый загулявший Дон Жуан", – заклеймил меня шеф. Это передал мне Володя. Его словам не поверили, о том, что в это время мы были у гениального артиста – Райкина".*5 Таким образом, становится ясным, что описываемая встреча состоялась 18 июня 1972 г., – М.Ц.). Ленинградский Театр миниатюр работал тогда одну половину сезона в Ленинграде, а вторую – в Москве. Обычно день накануне отъезда Райкиных из Ленинграда я проводила с ними.
Аркадий Исаакович ушёл куда-то по делам, а я помогала Роме заканчивать сборы. Вдруг позвонил Аркадий:
– Ромочка, я понимаю, что сегодняшний день совершенно не подходящий для приёма гостей, но я встретил сейчас Володю Высоцкого. Володя сказал, что ужасно хочет со мной повидаться, а другой возможности в ближайшее время не будет. Ты уж не сердись, но я пригласил его к нам.
"Таганка" в то время гастролировала в Ленинграде. ("Таганка" гастролировала в Ленинграде в конце июня – начале июля 1972 г., – М.Ц.). Вечером раздался звонок. Мы вышли в переднюю. В дверях стоял Высоцкий, рядом с ним – смущённый Валерий Золотухин.
Прямо с порога Высоцкий начал с извинений:
– Ради Бога, простите, что я без предупреждения приехал не один, но Валерий, когда узнал, что я еду к Вам, сказал, что он умрёт, если я не возьму его с собой. Он Вас обожает, и давно мечтал о встрече с Вами.
Так начался этот запомнившийся мне вечер. Точнее, ночь. Они ведь приехали после спектакля, было часов одиннадцать, а сидели мы до глубокой ночи.
Говорил, в основном, Высоцкий. То, о чём он поведал, теперь, по прошествии многих лет, нам во многом известно. А тогда его монолог был откровением для нас и горькой исповедью для него. Особенно мне запомнился его рассказ о встрече с Фурцевой.
В ту пору Фурцева была министром культуры, фигурой весьма колоритной. По-житейски женщина неглупая, не чуравшаяся возможности использовать в общении свои женские чары, чуть поднаторевшая в искусстве... Однажды, уж не помню при каких обстоятельствах, они встретились с Высоцким в Театре на Таганке.
Фурцева, рассказывал Высоцкий, была необычайно любезна:
– Володя, почему Вы никогда ко мне не заходите? Как Вы живёте?
Высоцкий отвечал коротко: живётся трудно.
– Что так? – удивилась Фурцева. – Помочь не могу?
– Можете, наверное. Я прошу об одном – откройте шлагбаум между мной и теми, для кого я пою. Я пробовал говорить в разных инстанциях, просить, доказывать, но... Эту ватную стену пробить невозможно.
– Зачем же о таком серьёзном деле Вы разговариваете с разной мелкой сошкой? – улыбнулась Фурцева. – Приходите прямо ко мне. Разбёремся. Вот Вам мой телефон. Я, конечно, помогу.
Окрылённый этим разговором, Володя позвонил буквально на следующий день. Трубку снял референт. Высоцкий представился и попросил соединить его с Фурцевой.
– Подождите минутку, – любезно прозвучало в ответ.
Через некоторое время референт ответил:
– Вы знаете, буквально минуту назад Екатерина Алексеевна вышла. Позвоните, пожалуйста, попозже.
Позвонил попозже. Референт огорчённо:
– Владимир Семёнович, какая досада! Её только что вызвали в ЦК. Попробуйте позвонить завтра.
Звонил. Звонил по несколько раз в день. Звонил утром, днём, вечером, но каждый раз получал подобные ответы. Фурцева явно избегала разговора с помощью такого нехитрого и проверенного способа.
Ощущение клетки было для Высоцкого нестерпимо, и вспоминал он об этом с горечью и болью. Так можно говорить только с уверенностью, что тебя понимают и слышат.
Надо сказать, что Райкин умел слушать. Если ему было неинтересно то, что говорил собеседник, он мог вежливо слушать, не слыша, но хорошо знающим его это всегда было заметно. Зато, если уж ему был интересен собеседник, он не просто слушал, а внимал, вникая в детали, переспрашивая, вбирая в себя слова и эмоциональное состояние собеседника.
Аркадий Исаакович понимал Высоцкого, как никто, он сам пережил подобное. При выпуске многих его программ мелкие чиновники, облечённые властью, во время "приёмки" (была такая чудовищная процедура) зверски калечили спектакль, требуя убрать целые монологи, самые злободневные сцены и самые острые фразы, выхолащивая тем самым смысл постановки. Борьба с ними иссушала душу и губила здоровье. Устав от этих изнурительных схваток, Райкин решил апеллировать в самую высокую инстанцию. Он договорился о встрече с верховным вершителем судеб советского искусства, заведующим отделом культуры ЦК КПСС. В то время этот пост занимал некий Шауро.
После первых приветственных слов Шауро вступил в разговор фразой:
– Аркадий Исаакович! Ну разве может человек Вашего уровня произносить такую антисоветчину!
Райкин был смелым человеком и закалённым в борьбе с глупостью бойцом. (Другое дело, какой ценой далась эта закалка). К тому времени ему уже "выдубили кожу", он никого и ничего не боялся. Он ответил Шауро:
– Вот тексты этой программы. Может быть, Вы скажете, что именно можно назвать здесь антисоветчиной? Правду и моё желание обнажить эту правду?!
Шауро отодвинул тексты в сторону:
– Смотреть не буду. Тексты – не моя епархия.
У Райкина сложилось впечатление, что Шауро вообще не знал толком, о чём идёт речь. Похоже, он руководствовался наветами какого-то чиновника.
Аргументами противник не владел, но беседа продолжалась на таком нерве, что прямо из кабинета Шауро Аркадия Исааковича увезли в больницу с инфарктом.
Любопытная и грустная деталь. Больше огорчения и сочувствия выразил дежуривший в вестибюле швейцар, а не Шауро со своим секретарём.
Естественно, настал момент, когда мы попросили Высоцкого спеть. Кассеты с его песнями, которые теперь есть в каждом доме, в те времена были редкостью. Официально их не выпускали, а "подпольные" была неизвестно где приобретать. Многие песни, которые пел Высоцкий, мы слышали впервые. Они буквально потрясли нас своей взволнованностью, остротой, точностью ощущений и обнажённостью чувств. Мы совершенно не замечали времени и опомнились только в четыре часа утра.
Вспомнилась ещё одна интересная деталь. Райкины жили в доме на углу Кировского проспекта и улицы Скороходова, занимая четырёхкомнатную квартиру. Мы сидели в столовой, которая имела общую стену с соседней квартирой. Уже через много лет Катюша Райкина рассказала мне, что, оказывается, соседи записали на магнитофон весь этот импровизированный концерт.
А заключительный аккорд вечера был забавным. Рома позвонила в диспетчерскую такси, и ей сказали, что машину придётся ждать не менее двух часов. Надо сказать, что Аркадий Исаакович редко использовал такой козырь, как своё имя, но в данном случае без этого было не обойтись. Он сам позвонил, представился и своим неповторимым, всем знакомым голосом попросил прислать такси побыстрее. Уже через пятнадцать минут диспетчер сообщил, что такси ждёт у подъезда.
Мы с Высоцким и Золотухиным спустились к машине. На нас удивлённо воззрился водитель:
– А где же Райкин?!
Мы объяснили, что Райкин дома, а мы были у него в гостях. Водитель был страшно разочарован:
– Ой, а я-то думал, – самого Райкина повезу!
На Высоцкого он даже не взглянул".
_______________________________________________
<<< (обратно к тексту)
|
